Крик женщины перешел в тонкий вопль. Оборвался. Потом послышался вновь, с невнятными выкриками, закашлялся.

— Нет! — долгим эхом разлетелось по городу и утонуло в шуме бури. — Нет! Не надо!

Андрей не выдержал. Он чувствовал себя последним идиотом, но не смог просто уйти. Бросился на женские крики. Почти сразу на пути попался ржавый остов какого‑то автомобиля. Боковые двери исполосованы размашистыми росчерками глубоких царапин. Некоторые пробили металл насквозь.

— Пожалуйста! — женщина захлебывалась. — Нет!

Андрей несся на крик. Под ноги попадалась какая‑то металлическая рухлядь, куски битого шифера и гнилые доски. Нос уже не дышал, забитый пылью. Горло превратилось в иссушенный долгой жарой колодец, жерло которого неумолимо заполняется песком.

Он скользнул в переулок между двухэтажными зданиями. По их деревянным стенам, с облупившейся краской, пролегали уже знакомые царапины. Похоже, здесь прошелся сам Фредди Крюгер или Росомаха.

— Зайка наш попал в ловушку, — скрежещущий голос послышался прямо за спиной. — Раз, два, три – ловите тушку!

Андрей на ходу подхватил с земли кусок арматуры, потом резко остановился, развернулся и метнул кусок металла в пустоту переулка. Раздался грохот прута по мусору.

— Никого ты не найдешь, — проскрежетали над самой головой. — Не успеешь – пропадешь!

Андрей отшатнулся, ударился спиной о стену. Продолжая судорожно всматриваться то над собой, то по сторонам, нащупал на земле еще один металлический прут.

Куда идти? Голос порядком нервировал, но если ли смысл поворачивать обратно? Черное пятно может оказаться где угодно. А тащить за собой неведомого шутника к автозаправке – не дело. Отвязываться он, судя по всему, не намеревался.

Андрей чувствовал в руке шершавую поверхность металлического прута. Неплохое средство обороны от живого человека, но будет ли оно эффективно в схватке с призраком? Призрачный мир, призрачные обитатели, призрачный кусок металла в ладони. Почему бы не рискнуть?

Он двинулся в направлении крика. В голове крутились десятки кадров из всевозможных фильмов ужасов, в которых герой настырно идет к ловушке, расставленной злобными силами. Зачем соваться в темную дыру, зачем шататься по подземельям и заброшенным домам? Бежать прочь – вот единственное верное решение во всех случаях. Сначала бежать, а потом думать.

Андрей сначала подумал, а теперь клял себя за глупость и настырность, из‑за которых так и не решился развернуться.

Переулок тянулся нескончаемым коридором. Андрей уже не раз прокрутил в памяти примерное расположение улиц и домов Водино, но так и не вспомнил подобного в реальном городе. Какие‑то древние бараки, с кирпичными трубами на крышах и узкими, точно бойницы, проемами. Из обшарпанных окон, с практически полностью выбитыми стеклами, смотрела неподвижная темнота.

Скрежещущий голос раздался сразу с двух сторон и звучал из внутренностей домов:

— Милости просим, в гости зайди. Первое блюдо – живые мозги.

Желание внимательнее всматриваться в темноту оконных провалов исчезло напрочь.

Женский крик сбился с пронзительного вопля, опал. Несчастная закашлялась, что‑то невнятно пробормотала, а потом всхлипнула, забулькала. Странно, но звуки, которые издавала терзаемая незнакомка, не тонули в шуме бури, хотя та тише не стала.

Переулок оборвался резко. Андрей выскочил на небольшое свободное пространство, за которым угадывались очертания каких‑то нагромождений. Подойдя ближе, он увидел ржавые остовы автомобилей, остатки каких‑то конструкций, сваленных в полном беспорядке. Куски этих же конструкций торчали из земли. Свалка металлолома – дикая, никем не обрабатываемая.

Булькающие звуки доносились именно отсюда.

В мельтешении пыли и песка показался стол. На нем, под белоснежной простыней, угадывались очертания человеческого тела. Рядом, на растрескавшейся деревянной колоде, лежат топор, ножовка и большие ножницы по металлу – такими впору перекусывать и металлические пруты. Поверхность инструментов покрыта коричневыми пятнами. Не ржавчина – кровь.

Особенно инородно смотрелся здесь большой аквариум, стоящий на земле возле колоды и наполовину заполненный зеленой водой. В воде кто‑то плескался. То ли пытаясь выбраться на волю, то ли пытаясь кого‑то догнать.

Андрей сглотнул, замер.

Вот, он нашел ту, которая кричала и молила о пощаде. И что теперь?

Женщина дрожала и продолжала постанывать. Даже скорее – поскуливать.

Андрей шагнул к ней – и тут краем глаза заметил еле различимое темное мерцание в мареве бури. Недалеко, шагах в десяти. Мерцание висело над землей и выделялось подобно гнойному нарыву на чистой коже.

Выход?

Он было дернулся к мерцанию, но остановился. Еще успеет. Не зря же притащился на эту ржавую помойку.

Андрей чувствовал собственную одеревенелость. Ступал на прямых ногах. Руки подрагивали от напряжения. По спине пробегали волны мурашек. Не страх – волнение.

На простыне, скрывающей тело, начали проявляться кровавые пятна. Они расцветали небольшими разводами, а потом быстро расползались, становясь яркими и насыщенными. Песчинки, витающие в воздухе, будто не решались садиться на эти пятна, скользили мимо, не задерживаясь.

Он вслушивался в шелестящий вокруг шум. Пытался вычленить из него малейшие чужеродные звуки.

Рука застыла над простынью.

Сколько крови!

Где‑то вдалеке послышался скрежет металла. Андрей вздрогнул. Его этот звук резанул по ушам.

Порыв сильного ветра бросил в лицо пригоршню песка. Андрей зашипел, зажмурился. Под веками нещадно елозили наждачной бумагой. Пришлось немного обождать, прежде чем он снова смог более–менее держать глаза открытыми. По щекам катились слезы. В уголках глаз собралось каменное крошево.

Не давая себе времени на дальнейшие раздумья, Андрей резко сдернул с тела женщины покрывало. От увиденного пальцы разжались сами собой. Пропитанная кровью ткань выскользнула из руки. Подхваченная ветром, поползла прочь.

Женщина все еще оставалась жива. Неведомо как, но жива. Больше того – даже не потеряла сознания. Обнаженная, она лежала распластанная на металлической столешнице, привязанная к ней колючей проволокой. Испещренная острыми иглами нить плотно пролегала по груди несчастной и по животу. Но даже это оказалось не самым страшным. Женщину четвертовали или расчленили. Ее руки и ноги – точно ломти чудовищной колбасы. Аккуратно порезаны и сложены в строгом порядке. И при всем при этом – почти нет крови. Кожа несчастной белая, почти той же белизны, что и недавнее покрывало, пока то не стало пропитываться алыми пятнами. Лицо красивое. Красивое даже сейчас, искаженное невыносимой мукой.

Она ничего не говорила. Даже перестала стонать. В ясных глазах застыла мольба. На чуть раскрытых губах пузырится кровь, так нелепо смотрящаяся на идеальном лице, будто высеченном из мрамора.

— Кто это сделал? — промямлил Андрей, понимая всю абсурдность вопроса.

Она не ответила, только в глазах промелькнуло нечто вроде… усмешки?

Андрей уронил кусок арматуры, схватил с деревянной колоды ножницы по металлу, перекусил ими проволоку, стягивающую несчастную. Та задержала дыхание, всхлипнула.

— Не… – шевельнулись окровавленные губы.

— Что? — Андрей наклонился к ней.

— Не надо… – выдохнула она.

— Я помогу. Здесь есть выход…

Как он поможет? Чем? Как она вообще может говорить и соображать?

Вопросы чугунными молотами звучали в голове, но Андрей их игнорировал. Он осторожно развел края колючей проволоки в стороны. Под иглами проступили глубокие раны, соединенные вместе темно–красным змеящимся следом от тонкой металлической нити.

— Не надо… – снова прошептала она.

— Я не оставлю тебя здесь, — Андрей сбросил пиджак.

— Убей…

Он замер.

— Убей меня…

Андрей даже не был уверен, что слышит слова, а не читает выражение ее глаз.

— Пожалуйста…

Он отступил на шаг, выронил ножницы, подобрал кусок арматуры.