— Принято.

Ответа Эквестера Луна уже не услышала.

***

— Купаться! Купаться! — радостно крича, Кенди скакала в сторону озера.

Фаирсан бежал следом и счастливо смеялся. С разбегу пегасочка влетела в воду, подняв тучу брызг, и нырнула. Подбежав ближе Фаир увидел, как, загребая крыльями, его любимая плывет под поверхностью. Внезапно повернув вверх, она вынырнула и сразу же взлетела. Поднятая водная пыль образовала вокруг силуэта сверкающий ореол. Приподнявшись повыше, Кенди опять сложила крылья и нырнула.

Внезапный крик разрушил идиллию, и Фаирсан вскочил. Исчезли озеро и Кенди, купол оазиса постепенно светлел, начиная новые сутки. «Это был сон», — огорчился Фаир и посмотрел на Селестию. Она, тяжело дыша, приподнялась на передних ногах и вглядывалась в какую-то точку на горизонте.

— Селли, что случилось?

— Странный сон, — Селестия вздохнула, расслабилась и обмякла. — Там было много пони, они все были, как статуи, окруженные золотым сиянием. И они вдруг стали рассыпаться. Это было страшно!

— Все в порядке, сестренка, это от нервного напряжения. Попробуй еще немного поспать.

— Нет, я, наверное, больше не засну.

— Заснешь, я тебе спою колыбельную.

Придвинувшись к дрожащей Селестии вплотную, так что бархатные губы почти касались её нежного ушка, он тихо и мелодично запел.

С легким покрывалом в танце ночь кружится,

Звездочки с улыбкой тихо вниз глядят.

Положив под щечку чистое копытце,

Маленькие пони сладко-сладко спят.

Целый день играли в салочки и прятки,

Бегали, резвились, весело смеясь.

И чуть-чуть устали малыши-лошадки,

Ночь пришла, дневная смута улеглась.

Стих веселый топот, шума нет и гама,

Ночью мудро правит фея-тишина.

Убаюкав деток, спать ложится мама,

Что готовит завтра, думает она.

— Это нам мама пела, — пробормотала Селестия.

Успокоившись, она снова погружалась в сон. Фаирсану спать уже совсем не хотелось. Он подошел к камню, на котором лежал кристалл. «Этот маленький фиолетовый камешек может решить все наши проблемы», — думал Фаир, рассматривая кристалл, как будто впервые. «Как же он включается?» — он взял колье Селестии и надел себе на шею.

Сестра ему несколько раз давала поработать с усилителем, когда Луна учила их рунной магии. С его помощью активировать кристалл не составило труда. Фаир несколько раз включил и выключил его, запоминая форму сигнала активации, и снял усилитель. Прикрыв глаза, он попытался воспроизвести сигнал. Послушный приказу, кристалл снова окружил себя магическим полем и выбросил нити, окутавшие камень, на котором он лежал. «Ничего сложного, — подумал Фаирсан. — Хотя и не так удобно, как с ожерельем».

Аликорн еще несколько раз попробовал включить и выключить кристалл усилием воли, желая получше запомнить нужное ощущение. Убедившись в том, что кристалл его слушается и без ожерелья, Фаир направился к выходу из оазиса. За пределами защитного поля он поскакал к одинокому утесу, торчавшему неподалеку из песка. Приблизившись к скале, Фаир взлетел на вершину и улегся в натоптанной за многие годы ложбинке. Отсюда открывался красивый вид на пустыню, располагающий к размышлениям.

Селестия посмеялась, но он действительно смог бы долететь до солнца. Солнечное притяжение оттягивло к себе атмосферу, формируя длинный воздушный коридор. По нему можно было долететь почти до солнечной короны. В конце пути, конечно, на пару часов пришлось бы задержать дыхание. Сохранность кристалла можно обеспечить, неся его во рту. Проблема была в том, что вряд ли можно рассчитывать на возможность возвращения. Даже его супер-способности не могли долго противостоять буйству солнечной энергии. Все, что он успеет — это нырнуть в верхнюю мантию и включить кристалл.

Внезапно, Фаирсан понял, что пришел сюда вовсе не для размышлений. Для спасения умирающего корабля требовалось пожертвовать собой. Для аликорна, особенно для молодого, тут не было альтернативы. Он пришел сюда, чтобы попрощаться. «Все, хватит тянуть время, — решил аликорн. — Кто-то может не дождаться спасения из-за того, что я тут провалялся лишний час». Он слетел вниз и поскакал обратно в оазис. Когда он проходил мимо озера, Селестия еще спала.

— Запиши сообщение, — Фаир зашел в старую спасательную капсулу и обратился к ИИ.

«Дорогая принцесса Селестия», — свой последний привет он решил записать в официальном стиле. В речи он изложил свои взгляды на ситуацию и описал, как он планирует ее решить. «Пора действовать», — принц Фаирсан Аликорн вышел из капсулы, взял кристалл и, выйдя из оазиса, взлетел. Набирая высоту, он превратился в маленькую оранжевую точку и вскоре совсем пропал из виду на фоне солнца.

***

Лимузин, окруженный кортежем из пегасов, одетых в парадную форму, въехал во двор родового замка Блюбладов и остановился у входа. Личная гвардия Блюбладов уже стояла навытяжку с левой стороны ковровой дорожки. Пегасы из кортежа выстроились по правую сторону дорожки. Королевский капитан критически окинул взглядом своих подчиненных и, с гордостью отметив их характерно-безупречный вид, ударил копытом себе в грудь, отдавая честь капитану Блюбладов. Тот в свою очередь отдал честь королевскому капитану и сделал знак своему гвардейцу открыть дверцу лимузина. Вышедшие наружу императрица и принцесса Луна проследовали к входу в замок, сопровождаемые фотовспышками журналистов.

«Императрица Фулгэтрум Аликорн-суа и принцесса Луна Аликорн», — объявил церемонимейстр, стукнув о пол церемониальным жезлом. Императрица невольно поморщилась. Она надеялась, что прием будет по-настоящему неофициальным, в тихой семейной обстановке. Но мама, блюдя традиции, до последнего пункта следовала «Протоколу о неофициальных приемах императора и членов его семьи». В резиденции императора такой ритуализм был не принят, и Фулгэтрум даже забыла, что «аликорн» — это не только название крылатого единорога, но и их родовое имя. Этимология этого имени терялась в глубине темных веков, и сейчас в среде филологов был принят приблизительный перевод как «рог единорога». Некоторые считали это подтверждением того, что аликорны были созданы древними единорогами. Добавка слова «суа» к имени на древнем языке обозначало принадлежность. То есть, супруга или супруг аликорна терял свое родовое имя и становился «принадлежащий аликорну».

Вышедшая навстречу Элогиум Блюблад только собралась сказать что-то официально-длинное, как Фулгэтрум ее прервала.

— Здравствуй, мама, — императрица быстрым шагом подошла к ней и, обняв, прошептала на ушко:

— К тебе приехала твоя маленькая Фули и крошка Лу, не будь такой помпезной.

Элогиум испытала шок, граничащий с паникой. Кого же она принимает? Императрицу или дочку? В «протоколе» не было ни слова, как вести себя в такой ситуации. Впрочем, если императрица приказала принимать ее как дочку, значит, так тому и быть.

— Здравствуй, доченька, — придя к спасительной мысли, Элогиум, наконец, обняла свою маленькую Фули.

— Не забудь обнять внучку, — прошептала Фулгэтрум и, отстранившись, пошла к остальным членам семьи.

Отец семейства — Мунус Блюблад был главнокомандующим империи и по долгу службы часто общался с императором, поэтому его не удивило такое отступление от протокола. Посмеиваясь, он обнялся с дочкой, а потом заключил в объятия Луну. Последним, Фулгэтрум обнялась с братом и обратилась в сторону изумрудно-зеленой пони-единорга.

— Алауд, познакомь меня уже со своей супругой.

— Моя супруга, Эмеральда, — Алауд взял жену и сестру за копыта и свел их вместе, так, что они соприкоснулись.

— Это большая честь... — начала Эмеральда.

— Зови меня Фули, — прервала ее Фулгэтрум, ободряюще улыбнувшись.

— Эм... Эм... Эми, — наконец выговорила в ответ взволнованная Эмеральда.

— А это — моя дочь, крошка Лу.

— Очень рада, — Эми соприкоснулась с Луной копытами.