- Он видел этот портрет?

- Нет, я так и не показала его ему.

- Что же он сделал для тебя? - доктор задала наводящий вопрос, ей не терпелось узнать, что же было дальше.

- Он стал для меня всем. Моим счастьем, вдохновением, балансом, той самой золотой серединой, которую многие люди ищут всю жизнь…Люди ведь так часто кидаются в крайности, зацикливаются на чем-то одном, посвящая этому многие годы своей и без того короткой жизни, и лишь потом понимают, что им необходимо искать ту самую «золотую середину». Да что я тебе рассказываю, ты и сама это знаешь. Я счастливая, ведь середина досталась мне! Не думаю, что я заслуживаю этого, но раз уж он появился в моей жизни, я должна была беречь его как зеницу ока. А ведь у меня не было выбора. Он вошел в мое сердце и закрылся изнутри, теперь он путешествует по моим венам, дрожит в моих поджилках, глаголет в моих мыслях. Это навсегда.

- Ты сказала «золотая середина». Что ты имеешь в виду?

- Он давал мне ровно столько нежности, сколько было нужно. Не много и не мало. Ты же знаешь, как плохо бывает от дефицита этой самой нежности и ласки… Но ты, наверняка, испытывала тошнотворный переизбыток ласки и невыносимой сладости. Это докучает.

- Ты права, - врач улыбнулась, склонив голову, выдергивая что-то из своих воспоминаний.

- А он… он был словно прохладный ветерок в летную жару, словно тепло очага в холодную зиму. Он давал мне все, что нужно и тогда, когда я в этом нуждалась. Он не баловал меня близостью, никогда… Но мне хватало его, хватало так, что я не могла ни на что жаловаться. Он приходил тогда, когда ему хотелось, иногда часто, а иногда, пропадал куда-то, словно совсем не существовал. Тогда мне казалось, что жизнь закончилась, я не могла писать… Но я почему-то верила, что он вернется, как вернулся в первый раз, и я ждала. Если бы он баловал меня собой, я бы вскоре…даже не знаю. Все было бы по-другому.

Мой взгляд устремился в пустоту, перед моими глазами в ярком калейдоскопе плыли и кружились воспоминания.

- Прошу, не останавливайся. Это удивительная история, - прошептала врач.

- Уже на следующий день после того, как он первый раз переступил мой порог, все изменилось! Моя жизнь заиграла яркими красками. До него она была бесцветной, безвкусной и беззвучной. Она стала другой. Вкусной.

- Ты оперируешь интересными понятиями, - констатировала врач, - что, по-твоему, «вкусная жизнь»?

- Это когда ты чувствуешь как сладость, как и горечь и этот горько-сладкий поток бурлит в твоем сердце. Это и есть жизнь. Когда ты переживаешь ее горести и сладости вместе – она настоящая. Если нет, то это не жизнь – лишь существование.

Врач сжалась и сложила руки в замок. Вздохнув, она сказала:

- Я хочу посмотреть на такую жизнь. Рассказывай.

- У каждого человека свой вкус и для каждого жизнь вкусна по-своему. Что если ты не ощутишь вкус той моей жизни? – спросила я.

- Я попытаюсь.

- Он изменил мою жизнь, как я уже сказала. Однажды он пришел ранним утром. Постучался. Я успела лишь завернуться в одеяло, а он уже был передо мной. Я подняла шум. Я кричала о том, что я не одета, у меня не убрано и вообще, что он прервал мой сон. Он стоял у стены, облокотившись о дверной косяк и, сложив руки на груди. С легкой насмешкой смотрел на меня, лучезарно улыбаясь при этом. Я не унималась, размахивала руками, кричала.

«Да ты! Да ты! Ты вламываешься в мою квартиру, когда тебе вздумается! Какое безобразие!»

«Ты такая смешная, когда злишься». Но он не засмеялся. Он подался вперед и вмиг, оказавшись передо мной, приблизил свое лицо ко мне. Я продолжала негодовать и бросаться в него колкими словечками. Он прижал свой лоб к моему и глухим низким голосом проговорил: «Тихо…».

Это звероподобное рычание, а иначе его и назвать нельзя было, тут же заставило меня замолчать. Он улыбнулся и сказал, почесав ухо:

«Ух, раскричалась! Аж уши заложило… Итак, что у тебя так темно?» – он подошел к окну и раздвинул шторы. Яркий утренний свет ударил в глаза. Я закрыла лицо руками. Он хмыкнул: «Считай это светом озарения, писатель!»

«Шутник!» - отмахнулась я.

«Не квартира у тебя, а склеп!» – услышала я его вердикт.

«Не твоя же квартира!»

«Тебе самой здесь не нравится» - угадал он. Я признала это.

«Ты должна сделать ее такой, чтобы ты могла черпать здесь вдохновение!» - он сделал красноречивый жест рукой, хлопнув себя по груди.

«Ну-ну, мессия, у тебя есть идеи?» – язвительно спросила я.

«Ну, например, меня очень огорчают эти унылые обои! А, как известно, вдохновение нужно находить в самых простых вещах. Ладно, я займусь этим, помогу тебе, так уж и быть».

Он и правда показал мне, как можно оживить свою собственную квартиру без особых усилий и дорогого ремонта. Не знаю, как у него получалось, но новая квартира вдохновляла меня, на самом деле! Мне было уютно и комфортно там. Он приносил мне постеры знаменитых музыкантов, какие-то старые, вырванные из нотных альбомов листы, фото неизвестных мне людей, напечатанные на машинке цитаты писателей и других деятелей искусства, сухие цветы, редкие ткани или кусочки кожи. Мне казалось, что он просто захламляет мне квартиру старым барахлом, но только потом я поняла, зачем он это делает.

«Я даже не знаю этих людей на фото», - сказала я как-то, указав на серию веселых черно-белых фотографий, что он поместил на стене.

«Не важно, что ты не знаешь их. Однажды лицо одного из этих людей вдруг вызовет в тебе желание сделать его персонажем твоего произведения. И тогда ты узнаешь его», - последовал его спокойный ответ. Так и случилось. Улыбающаяся с фото девушка с кудрявыми волосами и застенчивым взглядом стала второстепенным персонажем моей книги, но и сыграла в ней немаловажную роль.

Он приносил старые предметы: поломанную печатную машинку для антуража, перья и чернила, треснувшую с одной стороны акустическую гитару, какие-то тетради, старые книги среди которых попадались мои любимые, даже шнурки какой-то знаменитости (не представляю, как он их достал). Древний патефон и старые пластинки стали экспонатами на полочке, которую он сам же и смастерил. Вскоре на полу оказались мягкие пуфы, можно было упасть в это теплое гнездо на полу и расслабиться. На пуфы он накинул пледы. На диване разложил подушки с изображениями Мерилин Монро, Пола Маккартни, и даже Джимми Хендрикса.

«Где ты все это взял?» – с удивлением спрашивала я.

«Друзья дарят, что-то в музее взял, ну и конечно в секонд-хенде. Где еще ты найдешь столько уникальных вещей?» - он рассмеялся.

«В музее? Что это за музей, который раздает свои экспонаты?»

«Это необычный музей. Я тебе когда-нибудь покажу!»

Последним штрихом моего дизайнера была замена моих темных портьер на светлые занавески. Квартира стала моим маленьким уютным мирком. И все благодаря ему.

Доктор вздохнула и мягко улыбнулась.

- Он приходил без предупреждения и покидал меня внезапно, точно так же как приходит и уходит вдохновение. То появлялся, то исчезал. Иногда мне казалось, что его не существует на самом деле. А иногда он был более чем реален!

Врач заерзала на стуле и, прищурившись, пристальнее вгляделась мне в глаза.

- Однажды я попросила его ущипнуть меня, чтобы я поняла, что он настоящий. В его глазах вдруг заплясали чертики, и казалось, их бездонная пучина стала темной, как омут. Он засмеялся, показав свои белоснежные ровные зубы. В следующую секунду он зажал между зубами сигарету, и табак еле слышно заскрипел под напором. Казалось, что я стала слышать даже то, что недоступно человеческому слуху. Он не переставал смеяться и сожженный табак с сигареты осыпался вниз, а клубы дыма поднимались вверх над его головой, обрамляя его туманным ореолом, словно он был ненастоящим. Мне захотелось дотронуться до него, чтобы убедиться в том, что он не привиделся мне. Я протянула к нему руку, но опустила ее, потому что в тот момент его сигарета улетела в сторону, а его жилистые, узловатые пальцы обхватили мою голову. Его зеленые глаза были так близко, и мне показалось, что он заточил меня там, в их кристальной глубине. Это плен. Глаза его блеснули, поймав луч света, отражавшийся в них, и я снова решила, что он не реален.