Они пострадали вместе со мной. Даже Такера едва не убили. Если бы он был кротом, его не оставили бы умирать.

Я покачала головой. Как бы ни были противны мне обвинения Девитта, я его понимала. На его месте я бы подозревала то же самое.

– Отряд, который отправился предупредить остальные базы сопротивления о том, что убежище уничтожено, – сказала я. – Вы сами говорили, что таков протокол. Когда они уезжали, место назначения знали только перевозчики.

Девитт кивнул и некоторое время молчал.

– Первым делом завтра мы отправим отряд на поиски ваших людей, – наконец произнес он.

Это ничего не меняло, но было хорошим началом.

– Когда он снова выйдет на связь, вы найдете меня? – спросила я.

Он кивнул, явно озадаченный. Как будто он знал, что совершил Такер, и не мог понять, почему я так беспокоюсь о нем.

Я и сама не могла этого понять.

– Спасибо.

Девитт не ответил. Он даже не взглянул на меня. Вместо этого он уставился на радио, словно ожидая, что оттуда раздастся другой голос.

Очевидно, наша беседа закончилась.

* * *

Чейз ждал меня за дверью, меряя шагами коридор. Увидев меня, он тяжело выдохнул, но не заговорил со мной, потому что рядом стоял вооруженный охранник. Невысокий мужчина с острым носом, немного напоминавший Крысу, каким тот мог выглядеть лет в двадцать. Мне вспомнилось мертвое лицо, бледное и распухшее от воды, и я прогнала его, чувствуя, как сжался желудок.

Обратно нас отвели через столовую, потом наружу, мимо детской площадки с ржавой горкой и турниками по раскрошенной бетонной дорожке, освещенной факелами. Наступила ночь, и перед нами растянулась темнота, создавая впечатление, что Стойкость не имела границ.

В конце дорожки мы увидели простое бетонное здание. Перед входом были натянуты веревки, завешанные рубашками и штанами местных жителей. Вся одежда казалась бледно-серебристой от лунного света и слегка колыхалась на ветру.

– Спальни, – проворчал охранник.

Мои ноги напряглись.

– Сколько там людей?

– Обычно восемьдесят. С вами будет больше.

Столько людей рядом. Больше пятидесяти людей в пределах пятидесяти ярдов. Вздрогнув, я остановилась не в силах двигаться дальше.

– Вы не боитесь, что солдаты узнают о Стойкости? – прошептала я.

– Нет. – Охранник продолжал идти. – Мы приняли меры, чтобы этого не случилось.

– У вас есть агенты в ФБР, – сказал Чейз. Охранник не возразил.

Мое беспокойство только усилилось.

– А как же ракеты? Они наводятся на тепло тела. ФБР нужно только направить одну в эту сторону, и...

– И ничего, – перебил меня охранник. – Мы бы знали, если бы они собирались бомбить нас.

Он понял, что мы остановились, и обернулся к нам.

– А если бы они собирались бомбить убежище? Или Чикаго? Вы бы знали? – спросил Чейз.

Несмотря на приятную погоду, кровь заледенела у меня в венах. После моего разговора с Девиттом в комнате связи казалось плохой идеей обвинять этих людей в том, что они знали о планах МН убить невинных людей.

Наш охранник отвернулся и посмотрел в небо.

– Слушай, иногда мы побеждаем, а иногда – нет. На войне так случается.

Какая-то часть меня приняла это, но, когда мы вошли в спальни, я никак не могла отделаться от чувства, что где-то какой-то человек решает, какую информацию придержать, а какой поделиться. Что уничтожение убежища можно было предотвратить. Что всех тех людей можно было спасти.

* * *

Я не знала, чего ожидать внутри. Большое помещение напоминало послевоенный эвакуационный центр с рядами двухъярусных кроватей, заполненных спящими обитателями. Разнообразные одеяла покрывали матрасы, больше похожие на тонкие подстилки. Потертый пол был заставлен обувью и расчерчен бледными красными линиями, как у нас в школьном спортзале. В проходах между кроватями шептались или играли в карты несколько групп. Вдоль стен крепились свечи, но их мерцающие огоньки были слишком тусклыми и не освещали помещение.

Наш отряд собрался в углу справа от меня. Они спали, придвинувшись близко друг к другу и держась на расстоянии от других поселенцев. Смешались только дети. Я прошла мимо десятка детей разных возрастов, которые спали на старом физкультурном мате.

Я почти подошла к Билли, который спал мертвым сном, наполовину свесившись с койки, когда мое плечо сжала чья-то рука. Я испуганно вздрогнула и обернулась, обнаружив Шона, поднявшего руки в защитном жесте. На нем была та же бежевая одежда, как на остальных жителях.

– Это всего лишь я. – На его лице отражалась обеспокоенность. – Чего хотел Девитт?

Девитт просил сохранить все в тайне. Мне казалось, что это какой-то тест. Мы с Чейзом уже решили не говорить Джеку, что Трак пропал. Все равно эта информация не принесет ему ничего хорошего.

Я прикусила нижнюю губу. Чейз до сих пор был слишком погружен в собственные мысли, чтобы ответить.

– Просто показывал нам Стойкость, – сказала я.

Шон подождал дальнейших объяснений, а когда я не стала продолжать, нахмурился и дернул завязки на воротнике своей рубахи.

– Я занял вам место. Прямо над нами, так что не заставляйте меня пожалеть об этом. Вон там можно выбрать сектантскую одежду и дополнительные одеяла.

Он махнул в сторону отгороженной от основного помещения кладовой, в которой находились полотенца, сложенные стопками высотой до середины двери. Чейз пошел взять нам вещи, хотя мысль о том, чтобы отдыхать, в то время как Трак пропал, возможно, попал в плен, а половина нашего отряда была мертва или ранена, казалась невероятно эгоистичной.

– Тебе идет сектантская одежда, – сказала я.

– Знаю, – ухмыльнулся Шон. – Они взяли материю из обивочной мастерской дальше по дороге.

– Ты спрашивал?

Он завязал тесемки в аккуратный бантик:

– Конечно, спрашивал.

Когда мы пришли, Ребекка уже спала, свернувшись на нижней койке. Шон придержал основание кровати, пока я карабкалась наверх, и облокотился на боковую стойку, когда я принялась укладываться.

– Ты в порядке? – спросил он.

– В порядке.

То, что он не стал расспрашивать дальше, было доказательством нашей дружбы.

Я сняла ботинки, вздохнув от внезапной, охватившей меня усталости, которая пересилила непроходящее беспокойство. Перекатившись на живот, я посмотрела вниз на Шона, чья голова оказалась меньше, чем в футе подо мной. Он все еще опирался на стойку, глядя на Ребекку, так что я почувствовала, будто вторгаюсь во что-то личное и важное. Я перевернулась на спину.

– Эмбер? – окликнул Шон. Возня в койках вокруг нас сменилась глубоким, гипнотизирующим дыханием.

– Что? – прошептала я.

– У тебя ноги воняют.

Я закрыла глаза, чувствуя, как губы растягиваются в улыбке.

– Однажды это закончится, – тихо сказал он. – И тогда, наконец-то, все будет нормально.

Не знаю, меня он уговаривал или себя. Я больше не знала, что значит «нормально». Но когда вернулся Чейз и забрался ко мне, я обняла его как можно крепче, положила голову на его сердце и подумала: чтобы это слово ни значило, оно стоило того, чтобы бороться. Я только надеялась, что здесь у нас получится.

Еще до рассвета нас разбудил звон колокола. Толком не проснувшись, я заставила себя подняться и потащилась занимать очередь в женскую душевую, находившуюся за пределами спален. Там я наконец переоделась в «сектантскую одежду» из обивочной ткани. Она была колючей, но чистой, и после стольких дней блуждания по песку и траве моя кожа казалась новой и сияющей. Когда мы были готовы, Уилл повел нас ко входу на склад со стороны детской площадки и столовой.

Я унюхала запахи готовящегося завтрака: какого-то мяса и хлеба, который мы ели вчера, но уютные ароматы не прогнали нехорошее предчувствие, поселившееся у меня в животе. Меня терзал разговор с Такером и новости, которые он сообщил. Нам нужно было выяснить больше: куда он направлялся, слышали ли они что-нибудь о Траке и что имел в виду Девитт, когда сказал, что ему нужна помощь в поимке того, кто выдает базы сопротивления. Другая часть меня все еще была в ужасе от фото из реабилитационной больницы и хотела только одного – схватить Чейза и бежать.