– Недавно мы угнали несколько грузовиков, ехавших из типографии. – Не поднимая глаз, женщина ткнула большим пальцем в сторону двери. – Они там, прямо по коридору.

Мне на ум пришли два солдата, точнее две половинки одной личности: Марко и Поло, ночные охранники в типографии Гринвилла, где мы прятались во время побега из Ноксвилла. Я до сих пор слышала оглушающий гул печатного станка в заднем помещении.

Интересно, эти двое имеют какое-то отношение к угону грузовиков?

Женщина прикрыла бумаги ладонью, явно ожидая, когда я уйду, чтобы она могла продолжать работать.

Я вышла из комнаты и побрела по коридору, пока не обнаружила открытую дверь. Внутри кладовки находились полки с канцелярскими принадлежностями и стояли друг на друге коробки листовок со Статутом.

Я вытащила одну листовку из верхней открытой коробки и стала читать список, который давно уже помнила наизусть, ощутив знакомую боль в сердце, когда добралась до Пятой статьи.

«Полноправными гражданами считаются дети, зачатые мужчиной и женщиной, состоящими в законном браке. Все остальные дети подлежат изъятию из дома и должны быть направлены на реабилитационные процедуры».

– Ищешь чего?

Я обернулась и увидела, что в дверном проеме стоит охранник, который ходил следом за нами, тот, похожий на Крысу, только старше. Я съежилась, внутри и снаружи.

– Вам что, больше нечем заняться, чем таскаться за мной?

Он усмехнулся уголком рта:

– Похоже на то.

Посты сопротивления уничтожают, наши люди, включая Такера, возможно, пропали, а этого приставили ко мне.

– Мне надо увидеться с друзьями.

Я надеялась, что он поймет: я собиралась идти в сторону деревьев, чтобы найти Чейза.

– Я тебя отведу.

Мужчина повернулся, и мне пришлось потрусить за ним, чтобы догнать. Удивительно, как легко он согласился.

Мы миновали усиленно охраняемый оружейный склад и вышли из северного крыла в открытый холл. Однако вместо того, чтобы выйти из здания через столовую, охранник продолжил идти дальше. Он направился в сторону южного крыла, мимо детской комнаты с ее потрепанными разноцветными квадратами старого ковра и самодельными деревянными игрушками. Я заметила внутри Сару, менявшую подгузник ребенку. Хорошая практика на будущие месяцы, хотя она не выглядела слишком счастливой. Волосы выбились из прически по бокам от ее лица. Я помахала Саре рукой, и она бросила мне рассеянное «привет».

– Куда мы идем? – спросила я. Я была уверена, что не к выходу из здания и не туда, куда утром ушли бойцы.

– На встречу с твоими, – ответил охранник.

Мы дошли до конца коридора, который заканчивался двумя комнатами, расположенными в форме буквы Т. Из одной исходил резкий запах шалфея и других трав, которые я не знала, из другой слышался высокий девичий смех.

Я сунула голову в дверь и удивилась чистому полу и стерильным поверхностям. Полки заполняли глиняные горшочки с незнакомыми надписями: чистец, гравилат, молочай и валериана. Десяток коек стояли на одинаковом расстоянии друг от друга, и на одной из них сидела Ребекка. Напротив нее на круглом стуле смеялся Девитт, держа в руке инструмент, похожий на маленький молоточек.

Непонятная смесь успокоения и подозрительности заставила меня торопливо подойти к Ребекке.

– Эмбер! – просияла Ребекка. Я и забыла, какая она красивая, когда улыбается.

– Что происходит?

Мой взгляд прошелся по ней, обнаружив, что натертые места на ее руках перевязаны бледно-желтой материей. На сгиб локтя стекло немного серой грязи. Штаны Ребекки были закатаны выше колен, и на ногах виднелось столько синяков, что можно было решить, будто ее кожа от природы фиолетовая. Я поморщилась.

– Доктор Девитт дал мне чай. Вкусный. Тебе тоже надо его попить.

Ребекка подняла чашку чего-то, по виду и запаху похожего на грязную воду, а когда она захихикала при виде моего сморщенного носа, мне подумалось, что в отвар явно что-то подмешали.

– Что вы ей дали?

– Кое-что облегчающее боль, – ответил Девитт. – Корень пассифлоры, чтобы расслабить мышцы. Надеюсь, это поможет ее телу вылечиться естественным путем.

И он ободряюще сжал плечо Ребекки.

За все время, что я провела с ним, я еще не видела Девитта в этой роли. Но наблюдая за ним с Ребеккой, я поняла, что ему нравится лечить людей.

– Он считает, что я снова буду ходить! – Ребекка сжала мою ладонь и потянула меня вниз. – В смысле, ходить лучше. Без костылей.

Она пролила немного чая на койку.

– Правда?

Я слабо улыбнулась Ребекке, с трудом веря в то, от чего мысленно уже отказалась. Был ли доктор прав? Я не видела, чтобы у него было хоть какое-то приличное медицинское оборудование.

– Не торопись, – сказал Девитт с доброй улыбкой. – Я сказал, что твои шансы на восстановление довольно высоки. Но только если ты будешь заботиться о себе. Не волноваться. Хорошо питаться. Делать упражнения, о которых мы говорили.

– И каждый день мазаться плесневыми растениями, – мрачно добавила Ребекка, а затем усмехнулась мне. – Шон с ума сойдет.

Я и сама была готова сойти с ума. Мне не хотелось верить в невозможное, но радость Ребекки оказалась заразительна. Если здесь ей станет лучше, если Девитт сможет ей помочь, каждая унция боли, через которую мы заставили ее пройти на пути к свободе, будет стоить этого.

– Жду не дождусь, когда ты ему скажешь. Где он?

– Он теперь фермер. – Она захихикала. – Представляешь? Спорим, его послали собирать морковку?

– Как он это провернул?

Всех способных держать оружие забрали в армию. Я была уверена, что его тоже захотят взять, учитывая, что он и в самом деле был солдатом.

– У него вывихнуто плечо, – сказала Ребекка, надув губы. – Наверное, когда те мальчишки напали на нас. Он такой, будет страдать молча. Я даже не знала об этом, пока сегодня утром доктору Девитту не пришлось его вправлять.

Я видела Шона после нападения мальчишек. У него не было травмы. Я была почти уверена, что это его план, чтобы оставаться поближе к Ребекке. Он обещал, что никогда больше не покинет ее.

Краем глаза я заметила, что Девитт наблюдает за мной.

– Он не хотел тебя волновать, – быстро ответила я Ребекке. – Я рада, что его наконец осмотрели.

Подозрительность частично, но не совсем исчезла с лица доктора.

– Собирать морковь – достойная работа, – сказал он. – Лошади ей очень рады.

– Сэр?

В дверях появился, поправляя очки, радиотехник. Его щеки покраснели, а волосы, такие же потные, как и мои, торчали во все стороны.

– Прошу меня извинить. – Девитт поднялся и пожал руку Ребекки. – Приятно было познакомиться, дорогая. Скоро еще побеседуем, хорошо?

– Спасибо, доктор Девитт.

Я проследила глазами, как он подошел к двери и его спокойный, вселяющий надежду вид исчез, когда он услышал, что сказал техник. В следующую секунду их торопливые шаги застучали по коридору.

– Что случилось? – спросила Ребекка.

– Не знаю.

Я поднялась, намереваясь пойти следом за мужчинами, но не успела я уйти, как Ребекка сунула что-то мне в ладонь. Два квадратика в голубой полиэтиленовой обертке без опознавательных знаков. Те самые, которые без рецепта считались настоящей контрабандой у гражданского населения, потому что были воротами, ведущими к тем аморальным действиям, которые разрешались только женатым парам.

Жар бросился мне в лицо.

– Это презервативы, – сказала она.

– Ребекка, я знаю.

Моя мама выменяла несколько в бесплатной столовой и дала мне, до того как Чейза призвали, но мы с ним никогда не заходили так далеко. Я запихнула презервативы в карман, жесткие уголки пластиковой упаковки впились в мое бедро через ткань.

– Они украли их у ФБР. Знаешь, солдатам раздают их бесплатно. Я подумала, что тебе они, наверное, пригодятся больше, чем мне. Во всяком случае пока, – фыркнула Ребекка, но тут же осеклась, увидев мое лицо. – Ох! Я думала... В смысле, ничего себе. Серьезно?

– Заткнись, – сказала я. – Я ухожу.