— В Украине, — он меня поправил.

— Да ты тоже можешь говорить «на Руси». Никаких нареканий не вызовет. Так и спрашивай: «Как дела на Руси святой?». У нас свобода, однако. Мы тебе все разрешаем.

Поржали дружно, доели и к делам перешли.

Карту развернули. Болота непроходимые начинались километрах в пятнадцати за Припятью. «Сорок километров. Час, ну, максимум, — два, на машине. Велосипеды складские мы прибрали, к завтрашнему вечеру обратно вернемся» — постукивая карандашом по карте, я свой простенький план озвучил, и был слегка поражен реакцией собеседника.

— Вы, парни, совсем ума лишились! — поставил он нам диагноз. — Вам и километра не проехать. Уже под мостом железнодорожным все плитами и трубами завалено. Там последний армейский блокпост. И до него мутанты стаями носятся, кабаны и псы слепые. Псевдособаки тоже встречаются. Аномалии повсюду, а уж дальше, в глубокой Зоне, смерть на каждом шагу. К вечеру захотел вернуться из-за Мертвого города! Да ты шутник, парень! Ты до него доживи, до вечера.

— А теперь все то же самое, только спокойно и в подробностях, — говорю сдержанно.

Я, вообще, человек неконфликтный, все проблемы стараюсь устранить тихо, мирно. Вздохнул Витин приятель и достал из сейфа карту с привычным грифом «Совершенно секретно».

— Смотрите и ужасайтесь, что с землей делается. Ровно четыре года назад, в 2006 году, количество человеческой глупости опять перешло в качество, и громыхнул второй взрыв и первый выброс. Тогда в Зоне было населения тысяч пятьдесят — выжили единицы счастливчиков. Что там произошло, точно никто не знает, а если кто знает — ни за что не скажет. Четыре года выясняем — выяснить не можем. Потихоньку отступаем. Мы сейчас в Чернобыле–4. Там, где когда-то был первый базовый военный городок, сейчас южная застава «Кордон». Граница Зоны отчуждения. Внутри, за периметром, работает лагерь ученых «Янтарь» и поисковые группы военных разведчиков. А все остальные там незаконно. Нарушители закона. Работяги, бандиты, группировки различные, людоеды и зомби — ходячие мертвецы. Им, правда, арест не грозит — вдоль периметра все минами было утыкано, да и в Зоне поля ставили. Особенно вокруг бывших военных складов. Там сейчас вообще неизведанная земля.

Пододвинул я карту и прямо по ней написал: «Здесь водятся драконы». Хрустнул пальцами и кинул щепки от карандаша в топку «буржуйки». Печка такая, кто не в курсе, применяется славянскими народами вместо камина. Видел на севере мертвую тундру до горизонта, полигон «Таймыр — 13». Здесь, в центре Европы, значит, тоже такая же хреновина. Ну, люди, ну, твари!

— Твои предложения? — спрашиваю у местного товарища, в смысле — пана.

— Спать идите — утром разберемся.

— Некогда нам спать, запросто могут гости незваные нагрянуть. Не знаю, насколько у них еще терпения хватит. Уходить нам надо. По крайней мере — тягач с прицепом убрать. На них наверняка маячок стоит спутниковый, — поясняю я обстановку.

— И все?! Не нервируйте меня по пустякам. Сейчас загоним его на стенд, весь по винтику разберем, потом соберем и продадим. А маячок в расплав термический бросим. Там три тысячи градусов, все сгорит к черту. Спать! — закончил дискуссию местный автомобильный начальник.

Уснул я раньше, чем ухо подушки коснулось. На лету. Недолгим было счастье. Зевота челюсти сводила намертво, часа два сна мне перепало.

— Четыре маяка с машины сняли, все чисто. Полчаса назад закончили, а десять минут назад нас две дивизии российских окружили. Сейчас решают вопрос о досмотре городка, — доложил краснолицый пан.

Понятно. Кто-то с большими погонами хотел на боеголовках заработать. Скажи мне, где ты работаешь, и я скажу тебе, что ты воруешь.

— Пулемет с патронами прибери надежно, — говорю. — Витя, по велосипедам! Нас ждут драконы! Поехали, разомнемся.

Карту секретную в карман, сгребаю со стола остатки былой роскоши в рюкзак, Самоделкина друг его тоже собирает быстро, через две минуты мы уже педали крутим. Спортсмены. На блок посту часовой было дернулся.

— Ударим велопробегом по радиации! — кричу ему. — Гонки по приказу командира в честь дня космонавтики! Ура!

Пока он пытался своим расстроенным разумом смысл слов постичь, мы уже мимо проехали. И метров через пятьдесят скрылись от мира в густом утреннем тумане.

— Стоп. Берем технику в руки и идем пешком. Здесь ехать можно до ближайшей ямки, а потом будет короткий, но быстрый полет. С непредсказуемым финалом.

— А госпиталя тут нет, — согласился со мной Самоделкин. — Ну, вот, от машин мы отделались. Денег много, жизнь прекрасна.

— Дня три здесь проведем, и можно будет выходить, — прикидываю наше будущее. — Давай на местности определимся. Здесь поселок на карте указан. Временный лагерь сталкеров. Пошли, домик найдем, велосипеды спрячем и выспимся по-человечески за все эти дни.

Вот и мы под прицелом войны, мы ни слова в ответ, мы ни слова взаймы, огоньки сигарет да в последний раз чай, полчаса до весны, здесь не ходит трамвай. Жалко, пулемет пришлось оставить, поправил «Стечкина» на боку, и полезли мы с Витей через невысокий заборчик.

«Дошли…»

Когда подаешь на проверку чужие документы, все равно слегка нервничаешь. Главное — не знаешь, вдруг их бывший хозяин давно в розыске за долги и алименты? И вот ты здесь, такой симпатичный. Пройдемте, пожалуйста!

Нет, ничем Эдик нашу репутацию не омрачил. Нет к нам никаких претензий. Поставили мне отметку в паспорте, взглянули угрюмо в четыре глаза пограничник и таможенник — свободен, проходи, не задерживайся. Пройдет еще тысяча лет и, может, они даже улыбаться научатся.

В Киеве у меня никаких зацепок не было — не моя тема. Становление Руси никогда не интересовало. А больше в этих местах ничего стоящего не происходило. Нет, был еще ледниковый период, как и во всей Европе, но тоже очень давно. А местные склоки оставим здешним историкам.

Умение легко собраться — тоже искусство. Итак, в наличии есть деньги. Слава богу, банкоматы здесь есть и работают. Получил тысячу евро, подошел к обменному пункту и замер. Табличка: «Не работает». И все. Сразу сбоку подскочила гарна дивчина: «Чего пану угодно?». Ну, значит, так. Ордена Богдана Хмельницкого всех степеней, орден Кутузова второй степени в трех экземплярах, орденов Суворова — ящик и польских орденов начала войны — два. И Нобелевскую премию за мою монографию о нагрудных знаках Второй Мировой. Не стал я ей все это говорить, улыбнулся мило, посмотрел в глаза карие и никаких признаков души не заметил. Современный человек — деловой.

— Нужен человек, хорошо знающий местные условия, для помощи в сборах. Часа за два управимся — триста евро твои. Нужна полевая экипировка и оружие: хочу по Припятским болотам прогуляться, — делаю девице предложение.

— Поехали, — отвечает, не раздумывая.

Сели мы в довольно приличную «Шкоду» и понеслись. О правилах движения здесь, наверное, знали только одно: где-то они есть.

Через час суматошной поездки оказались мы на складе в промышленной зоне. Нас уже ждали. Посмотрел я на делегацию по встрече и слегка огорчился. А потом увидел на одном человечке знакомую татуировку и обрадовался.

— В каком году из Легиона ушел? — вежливо спрашиваю.

— В 2007, в мае, — отвечает, и своим отмашку делает «сидеть тихо».

— У меня во втором десантном полку товарищей полно, — сообщаю ему чистую правду.

Мы пару лет назад с разведвзводом в Африке казначейство штурмом брали. Лихое было дело. Через минуту общих знакомых нашли. Я у него телефон беру, знакомый номер набираю.

— Привет, Франсуа, дай мне рекомендации своему бывшему сержанту, мы с ним сейчас в Восточной Европе, и он мне может сильно помочь, если захочет.

И трубку парашютисту передаю. Тот послушал внимательно, и выводы сделал в мою пользу.

— Значит, второе бюро Зоной заинтересовалось, — озвучил он свою мысль. — Ладно, дружба с капитаном дороже стоит усилий потраченных. Сделаем. К обеду в Зоне будешь. Документы давай.