— Я должен отвести тебя к Челубею.

Холодок страха проник в ее живот. Но она смогла выдавить:

— Где? Где мой брат?

— В юрте Мамая, — он точно увидел невольный страх в ее глазах, грубо добавил. — Я не оставлю тебя там, девица. Постарайся изобразить неведение. Я должен сначала устроить людей.

Ее оставили сидеть на бревне со стражем. Вася посмотрела на луну, пыталась ощутить время. Было поздно. Ее одежда пропиталась потом за день жары, а теперь холодила ее. Она глубоко вдохнула. Близко ли полночь? Скорее всего.

Ее голова прояснилась, хоть она очень устала. Тошнота прошла, голова гудела. Она пыталась отогнать страх за брата и сосредоточиться. Мелочи. Мелкая магия была подвластна ей, не свела бы ее с ума. Она сидела на теплой земле и забыла, что путы крепкие.

И веревка подалась. Немного. Она заставила себя расслабиться. Веревка еще немного подалась. Она смогла двигать покрасневшими запястьями, крутить ими.

Она огляделась, поймала взгляд лошади Олега. Кобылица послушно встала на дыбы, вопя. Это сделали все русские кони. Они предались страху, брыкались, дико глядели вокруг, бились в поводьях. Вася слышала ругательства людей вокруг. Они поспешили к лошадям, даже страж Васи. Никто не смотрел на нее. Поворот, и она освободила запястья. Хаос в лагере растекался, словно паника лошадей заражала остальных.

Она не знала, где была палатка Мамая. Она юркнула в смятение людей и лошадей, прижала ладонь к шее кобылицы. Лошадь все еще была с седлом, в мешке на нем даже был длинный нож.

— Ты понесешь меня? — прошептала она.

Лошадь вскинула голову по — доброму, и Вася забралась на ее спину. Она вдруг увидела поверх смятения. Она повела лошадь вперед, оглядываясь через плечо.

Она могла поклясться, что увидела Олега Рязанского, он смотрел ей вслед и молчал.