Вася не знала, стоит ли доверять брата Полуночнице, но выбора почти не было.
— Идем, — сказала она Медведю. — Нам нужно освободить князя Серпухова, а потом убедить Олега Рязанского, что он бьется не на той стороне.
Медведь, следуя за ней, задумчиво сказал:
— Это может мне даже понравиться. Но зависит от твоего метода убеждения.
Огни Васи догорели до алых углей, но они сияли на всех руках, озаряя лагерь татар адским светом. Утомленные люди ловили лошадей в пене и шептались, тревога была осязаемой в воздухе. Медведь окинул останки беспорядка критическим взглядом.
— Восхитительно, — сказал он. — Я еще сделаю из тебя создание хаоса.
Она боялась, что уже была на половине пути туда, но она не сказала этого ему.
Медведь сказал:
— Что собираешься делать?
Вася поведала о своем плане.
Он рассмеялся.
— Несколько ходячих трупов были бы лучше. Ничто не заставляет людей слушаться тебя лучше.
— Мы не будем больше беспокоить мертвые души! — рявкнула Вася.
— Потом тебе самой может захотеться.
— Не сегодня, — сказала Вася. — Ты сам можешь разводить огонь?
— Да, а еще тушить его. Страх и огонь — мои орудия, милая девица.
— Ты можешь учуять моего двоюродного брата?
— Русскую кровь? — спросил он. — Возомнила меня ведьмой из сказки?
— Да или нет.
Он поднял голову и понюхал ночь.
— Да, — тихо прорычал он. — Думаю, могу.
Вася повернулась на пару слов к Пожаре. А потом пешком пошла за Медведем в лагерь татар. Она глубоко вдохнула и забыла, что не была тенью, идущей рядом с другой тенью. С зубами.
Они невидимо прошли в хаос лагеря, и Медведь вырос в своей стихии. Он уверенно шел среди шума, небольших скоплений напуганных лошадей, и там, где он проходил, вспыхивал огонь, и лошади разбегались. Люди поворачивали потные лица к темноте. Он улыбался им, дул искрами на их одежду.
— Хватит, — сказала Вася. — Найди моего двоюродного брата. Или я свяжу тебя не только обещаниями.
— Тут больше одного русского, — раздражено сказал Медведь. — Я не могу… — он поймал ее взгляд и закончил почти вяло, лишь в глазах возникла искра внезапного смеха. — Но тот пахнет как с далекого севера.
Вася пошла за ним уже быстрее. Он остановился у центра лагеря. Она сразу захотела прижаться к поверхности, скрыться в тени круглой палатки, но тогда она поверила бы, что солдаты видят ее.
Они не могли. Она держалась за эту мысль и оставалась на месте.
Связанный мужчина сидел на коленях у ухоженного очага. Солдаты вокруг успокаивали лошадей.
Трое мужчин спорили у костра. Со светом за ними Вася не сразу узнала Мамая, Челубея и Олега. Хотела бы она понимать их слова.
— Они решают, убивать его или нет, — сказал Медведь рядом с ней. — Похоже, твой побег заставил их насторожиться.
— Ты понимаешь татарский?
— Я понимаю речь людей, — сказал Медведь, а вспышка света залила лагерь, снова пугая лошадей. Вася не оглядывалась. Она знала что увидит Пожару, летящую сверху, источающую дым, ее огненные крылья описывали дуги алого, синего, золотого и белого.
«Я не могу поджечь землю так, как сделала в городе, — сказала Пожара, когда Вася спросила. — Тогда я… так злилась, что сходила с ума от этого. Я не могу сделать это снова».
— И не нужно, — ответила Вася. — Просто ослепи их. Это подаст сигнал моим соотечественникам, — она успокаивающе погладила лошадь, и Пожара укусила ее за плечо.
Все люди в лагере смотрели на небо. Разговоры, что только вернулись, утихли. Щелкнула тетива, несколько стрел полетели в ночи, но Пожара держалась вне досягаемости. Послышался потрясенный, но быстро заглушенный вопль одного из русских:
— Жар — птица!
— Ты можешь сделать так, чтобы они тебя видели? — спросила Вася у Медведя, не сводя взгляда с генерала.
— С твоей кровью, — сказал он.
Она протянула ободранную руку, и он жадно прижался, а потом она отдернула ладонь.
— Выжди нужный момент, — сказала она.
Помня, что они ее не видят, она прошла на свет. Трое все еще спорили, теперь кричали друг на друга, пока сияющая и невозможная птица парила сверху.
Вася прошла за ними, сняла золотую веревку и обвила ею горло Мамая.
Он потрясенно захрипел и застыл, пойманный магией Кощея и ее волей.
Все рядом тоже замерли. Теперь они ее видели.
— Добрый вечер, — сказала Вася. Было сложно вдохнуть, чтобы говорить ровно. На нее смотрели два десятка умелых лучников, многие уже вытащили стрелы. — Вы не сможете убить меня раньше, чем я убью его, — сказала она им. — Даже если наполните меня стрелами, — в одной руке она держала золотую веревку, но в другой был нож, прижатый к горлу Мамая. Ей показалось, что Олег переводил ее слова, но она не обернулась.
Челубей вытащил меч, яростно шагнул к ней, но замер от бессловесного звука боли Мамая.
— Я за князем Серпухова, — сказала Вася.
Мамай снова захрипел, а потом произнес что — то, похожее на приказ.
— Тихо! — рявкнула она, и он застыл, когда она прижала кинжал к его шее сильнее.
Олег пялился на нее как рыба на суше. Над ними снова закричала жар — птица, кружась под облаками. Лошади татар бросились, и Вася краем глаза заметила, как люди невольно поднимают головы к свету.
Челубей опомнился первым.
— Ты не уйдешь живой, девица.
— Если не уйду я, — сказала Вася, — и Владимир Андреевич, то и ваш генерал не выживет. Рискнешь?
— Выпускайте стрелы! — рявкнул Челубей, когда Вася немного порезала горло Мамая, чтобы он вскрикнул. По ее ладоням текла пахнущая медью кровь. Лучники замешкались.
Медведь воспользовался моментом и вышел из тьмы: большой теневой медведь. Адский свет веселья сиял в его глазу.
Зазвенела одна тетива, стрела улетела под диким углом. Наступила испуганная тишина.
И Вася заговорила в тишине:
— Освободите князя Серпухова, или я подожгу весь лагерь, а всех лошадей сделаю хромыми. И он съест то, что осталось, — она кивнула на Медведя. Тот послушно оскалился.
Мамай что — то прохрипел. Его люди заспешили. Через миг муж ее сестры, которого она встречала у реки, с опаской пошел к ней.
Он казался невредимым. Его глаза расширились, когда он узнал юношу у воды. Вася сказала:
— Владимир Андреевич, — он выглядел так, словно спасение было для него хуже плена. Она попыталась успокоить его. — Меня послал Дмитрий Иванович, — сказала она. — Вы в порядке? Можете ехать?
Он с опаской кивнул, перекрестился. Никто не двигался.
— Идемте со мной, — сказала ему Вася. И он неуверенно пошел. Она пятилась, все еще удерживая Мамая на золотой веревке.
Олег не говорил, но внимательно наблюдал за ней. Вася глубоко вдохнула.
— Сейчас, — сказала она Медведю.
Все огни в лагери погасли, как и лампы с факелами. Свет был только от жар — птицы, парящей сверху. А потом Пожара спикировала к земле, и лошади бросились в стороны, пронзительно вопя.
Среди шума и тьмы Вася прошептала на ухо генералу:
— Если продолжите, умрете. Русь никто не завоюет, — она толкнула его в руки его людей, схватила за руку Владимира Андреевича и утянула его в тени. Три лука выстрелили. Но она уже пропала в ночи с Медведем и Владимиром Андреевичем.
Медведь смеялся, пока они бежали.
— Они так боялись тощей ведьмы. Так вкусно. О, мы научим всю землю бояться, — он посмотрел на нее здоровым глазом и серьезно добавил. — Нужно было перерезать горло генералу. А так он выживет.
— Они отдали моего двоюродного брата. И я не могла…
Медведь недовольно фыркнул.
— Только послушайте ее! Великий князь Московский дал ей задание, и она возомнила себя боярином, полным военной вежливости. Как долго ты будешь учиться на ошибках?
Вася молчала. Вместо этого она повернулась к лошадям на краю лагеря, сказала поверх шума:
— Вот, Владимир Андреевич. Забирайтесь.
Владимир не двигался. Он смотрел на Медведя.
— Что это за черная магия?
Медведь радостно сказал:
— Самая худшая.
Владимир перекрестился дрожащей рукой. Кто — то крикнул на татарском, Вася обернулась и увидела, что Медведь упивался их ужасом, стал видимым на фоне неба. Владимир Андреевич уже почти убегал к врагам.
Вася, злясь, размотала золотую веревку и сказала:
— Мы союзники или нет, Медведь? Ты мне уже надоел.
— О, это мне не нравится, — сказал Медведь. Но его рот закрылся, он сам словно сжался. Люди подступали.