Вася ощущала каждый удар копыт Пожары, словно она была смертельно ранена. Лошадь огибала армии и чертей, один раз перепрыгнула мертвого коня. Вася сжимала брата, держала шлем со странной ношей. И молилась.
Они вырвались из сражения и оставили рев позади, скрылись в деревьях у реки. Они нашли тихую чащу. Они были недалеко от боя, рев все еще терзал землю и небо. Васе казалось, что она слышит смех Медведя.
Чаща была чуть выше болота. Вася слезла со спины Пожара, поймала падающего брата. От этого она чуть не растянулась в луже. Она изо всех сил остановила его и уложила на мягкую землю. Его губы посинели, ладони похолодели.
Вася смотрела на воду в шлеме.
«Оживлять мертвых. Но он не мертв. Морозко… Морозко, где ты?».
Саша смотрел наверх, но не видел ее. Может, видел дорогу под звездным небом, откуда не было возврата.
— Вася? — спросил он. Его голос был едва громче дыхания.
Она вытерла плащом кровь и грязь с лица брата, уложила его голову на свои колени.
— Я здесь, — сказала она. Слезы лились из глаз сами по себе. — Ты победил. Армия уверена в победе.
Его глаза стали ярче.
— Я рад, — сказал он. — Я…
Он чуть повернул голову, но взгляд остановился. Вася проследила за его взглядом, увидела ждущего бога смерти. Он стоял на ногах, лошадь была силуэтом в тумане за ним. Вася долго смотрела на него без слов. Когда — то она умоляла бы его или ругала за то, что он пришел за любимыми. Теперь она смотрела, и ее взгляд пронзил его мечом.
— Ты можешь спасти его жизнь? — прошептала она.
Он лишь тряхнул головой. Но подошел без слов, опустился на колени рядом с ней. Хмурясь, он сложил ладони чашей. Чистая вода собралась в его руках, и он полил ею лицо ее брата. Где текла вода, порезы, синяки и грязь пропадали, словно их смывало. Вася, не говоря, помогала ему. Они работали медленно и уверенно. Вася убирала грязную и разбитую броню, а Морозко лил воду. Лицо и тело брата стали чистыми, без ран. Он казался спящим, мирным, целым.
Но он не пошевелился.
Вася потянулась к шлему.
Морозко с тревогой проследил за движением. Надежда сдавила ее горло, обжигая.
— Это может его оживить?
Морозко не хотел отвечать.
— Да, — сказал он.
Вася поднесла шлем к губам брата.
Морозко вытянул руку и остановил ее.
— Сначала идем со мной.
Она не знала, о чем он. Но, когда он протянул руку, Вася обхватила ее, их пальцы переплелись, и она оказалась в месте за жизнью, в лесу с дорогой под звездами.
Ее брат ждал ее там, стоял, бледный, со звездами в глазах.
— Саша, — сказала она.
— Сестренка, — сказал он. — Я не попрощался, да?
Она подбежала и обняла его, но он был ледяным, далеким в ее руках. Морозко наблюдал за ними.
— Саша, — рьяно сказала Вася. — Я могу тебя вернуть. Ты сможешь жить, вернуться к нам, к Дмитрию.
Саша глядел вдаль, на дорогу со звездами, будто с тоской. Она быстро сказала:
— Вот, — она протянула надбитый шлем. — Выпей, — сказала Вася, — И ты будешь жить.
— Но я мертв, — сказал он.
Она покачала головой.
— А не должен.
Он пятился.
— Я видел, как возвращались мертвые. Я таким не буду.
— Нет! — сказала Вася. — Это другое. Это… как Иван из сказки.
Но ее брат все еще мотал головой.
— Это не сказка, Вася. Я не буду рисковать бессмертной душой, возвращаться к жизни, когда я ее покинул.
Она смотрела на него. Его лицо было тихим, печальным, неподвижным.
— Саша, — прошептала она. — Пожалуйста. Ты сможешь жить. Вернешься к Сергею, Дмитрию и Ольге. Пожалуйста.
— Нет, — сказал он. — Я… бился. Я отдал жизнь, и я был рад ее отдать. Остальным это важно. Моя смерть ради Дмитрия… и тебя. Защищайте эту землю. Сделайте ее целой.
Вася смотрела на него. Она не могла поверить. Дикие мысли кипели в голове. Может, в мире живых она бы влила в его рот воду. Но тогда…
Это был не ее выбор. Она подумала о гневе Ольги, когда Вася решила за нее. Вспомнила слова Морозко:
«Не тебе выбирать».
Пытаясь управлять голосом, она сказала:
— Этого ты хочешь?
— Да, — сказал ее брат.
— Тогда… Господь с тобой, — голос Васи дрогнул. — Если… увидишь отца и… маму… скажи им, что я люблю их. Что я далеко зашла, но не забыла. Я… буду молиться за тебя.
— А я — за тебя, — сказал ее брат и вдруг улыбнулся. — Увидимся, сестренка.
Она кивнула, но не могла говорить. Она знала, что ее лицо исказилось. Но она обняла брата и отошла.
И Морозко тихо заговорил, но слова были не для нее:
— Идем со мной, — сказал он Саше. — Не бойся.