Императору пришлось делать ответный подарок - сроком на один год делегировать ему свой голос в Рейхстаге. Будет сотрудничество и дальнейшая помощь - будет голосование в нужном ключе...

   Во время Рождественских праздников уланский полк наконец-то прибыл на зимние квартиры - в тот самый дворец, где они останавливались в прошлом году.

  - Да сам хозяин и предложил, - довольно сказал Лисьин, выросший до сержанта. Бесцеремонно и даже несколько вызывающе развалившись в кресле, он поедал один апельсин за другим и рассказывал новости.

  - Ну ты ж помнишь как мы стояли - ничего не порушили, разве что в нескольких залах сделали печки да деревянные перегородки. А так - чистенько и даже кое-что подремонтировано.

  Сержант вгрызся в сочный, но откровенно кисловатый (по мнению попаданца - здесь селекция только начиналась) апельсин и несколько невнятно продолжил:

  - Походил после нашего отъезда, посмотрел - и сам предложил свой дворец нашему полку. А что? Деньги за постой приличный, ремонт после нас не нужен... Знаешь, даже поварих и прачек из своих деревень нанял - говорит, так будет честно, плату за аренду нужно отрабатывать.

   После захвата Берлина и последующих сражений, на улан просыпался очередной дождь повышений в званиях и наград. Самого попаданца наградами от русского правительства пока обошли, но Чернышёв уверенно говорил, что наградят в Петербурге - недаром уже вызвали. Ну а остальные...

   Рысьев стал полковником и получил от Елизаветы табакерку*** и небольшое, но крепкое имение неподалёку от Столицы, так что выходец из родовитой, но нищей семьи, был совершенно счастлив. Бригадир Пушкарёв, бывший командир полка, получил орден Александра Невского и повышение до генерал майора за умелое руководство конницей. Поместья он не получил, но был пожалован деньгами - и это с учётом того, что за Берлинскую экспедицию он уже получил кругленькую сумму - трофейную.

   Награды (нет, орденов больше не было - были всевозможные табакерки и перстни) и звания не обошли и остальных улан, да и сам полк. В частности, в дополнение к уже имеющимся серебряным трубам, были пожалованы серебряные накладки на эфесы сабель, где было выведено - "Крылатые". В сопроводительном документе было объяснено, что такой девиз им даруется за то, что "В жизни мирной они кротки как голуби, на войне же они бьют врага соколами". На самом деле, объяснение было намного длиннее и запутанней - так здесь принято. Просто мозг попаданца сократил его под привычные стандарты, оставив только суть.

   В окрестностях Вены остановились не только уланы, так что офицер нанёс визиты всем "своим" полкам. Передвигаться пока приходилось в карете - верхом быстро уставал. Вообще, после ранения он сильно похудел и ослаб, потеряв килограмм пятнадцать живого веса - и это при том, что всегда был худощав.

   Из-за постоянных светских визитов, князь оставался в особняке Кейзерлинга, куда перебрался и Тимоня.

  - Ну всё, княже, хрен ты от меня отделаешься, - довольным тоном произнёс денщик, едва вошёл в комнату. Странно слушать такое от слуги? Ну так денщик, с которым ты рубился в одном строю, не совсем слуга, а если и слуга, то доверенный, которому позволяется намного больше.

   В середине января подморозило и давно уже готовый обоз тронулся к Петербургу. Ехало порядка пятисот саней и карет - отпускники и выздоравливающие, покалеченные. Ну и конечно же - трофеи. У Владимира набралось больше тридцати повозок - в основном мебель, сукно и прочее в том же духе. Поскольку транспортные расходы решила оплатить казна, то улан долго не думал и потащил в Петербург буквально все трофеи и подарки. В качестве возничих нанял покалеченных и раненых солдат - повозки будут под надёжным присмотром, да и сами вояки поедут с комфортом, заработав по пути немного денег.

   Ехать пришлось через Польшу, чтобы не нарезать круги. Ну а Польша... Одним словом - бардак. Несколько раз обоз останавливали какие-то паны, требовавшие непонятно чего. То ли платы за проезд по своим землям, то ли просто - надеялись запутать русских вояк и получить хоть малую денежку/барахло на халяву. Хотя время от времени встречались и доброхоты, интересующиеся новостями из первых руки в обмен на гостеприимство.

  - Жуть, - сообщил Тимоня, бесцеремонно залезая в карету к господину, - я уже не первую деревню проезжаю и скажу тебе, княже - такой нищеты на Руси не видели.

  Вопросительного взгляда денщику хватило и сведения полились рекой:

  - Земля богатая и рОдит хорошо, а забирают почитай всё - только-только на прокорм оставляют****. Ну а чтоб лучше деньгу выколачивать, отдают деревеньки евреям-арендаторам иль нанимают их управляющими. Ну а это племя и радо стараться - так сетями опутает, что последнее выгребают.

   Ближе к Курляндии очередной доброхот подскакал к карете.

  - Пшепрашем пана, - вежливо поклонился красочно одетый поляк лет тридцати пяти, на роскошном коне и с богатой саблей на боку, - я узнал, что неподалёку от моих владений проезжает сам Рыцарь Моста (ага, именно так и сказал!) и не смог удержаться. Домашние не простят, если Яцек Ковальчик***** не сможет привезти вас в своё имение на ужин.

   Приветствие было произнесено на польском, но затем речь велась на неплохом французском. Владимир не был в восторге, но сидевшие в его карете попутчики-кавалеристы, развлекавшие князя беседой, пришли от идеи в восторг и уговорили улана.

  - Ладно, - нехотя согласился тот, - только учтите, ем я мало, да и алкоголь почти не употребляю.

  Предупредил не зря - польские пиры на всю Европу славились неумеренным пьянством и обжорством.

   Имение располагалось недалеко и нужно сказать - было достаточно ухоженным. Однако проехать пришлось через одну из принадлежащих Ковальчику деревень - и впечатление безысходности резануло попаданца по сердцу. Таких истощённых и боязливых лиц он давно не наблюдал...

  - Пане Ковальчик, - кинулся от крыльца какой-то красочно одетый тип и принялся облизывать своего господина. Не буквально, но рядом - сперва поцеловал носок его сапога******, затем полу развевающего одеяния. Практически тут же выскочила целая толпа таких же лакеев и принялась обхаживать своего господина и его гостей.

  - Моя супруга, Ева Ковальчик, - представил поляк дородную женщину, - урождённая Косцелецкая.

  - Имперский князь Грифич, принц Рюген, - вежливо склонился офицер, целуя полную руку. Почти тут же налетела целая орава шляхтичей и шляхтянок, причём к удивлению Владимра - часть встречавших их слуг тоже оказалась шляхтичами*******.

   Стол уже был накрыт, ну да не сложно отследить медленно плетущийся обоз. Грянул оркестр - роговая музыка, восхитившая попаданца. Как только хозяин начал есть, остальные шляхтичи тоже накинулись на еду. Что интересно - столы для дворян побогаче и дворян-приживал отличались - еда у приживал была заметно попроще.

  - Ах, расскажите мне, принц, про Битву у Моста! - Прижималась к нему одна из дочерей хозяина - особа довольно симпатичная, если вам нравятся пухлые блондинки со складочками. К тому же, она так произносила слово "принц", что было понятно - в её мечтах они уже венчаются в церкви.

  - Да ничего особенного, пани Агнешка, они хотели проехать через мост, я хотел им помешать.

  - Князь, вы такой храбрый... и немногословный...

   Дочка хлебосольного хозяина флиртовала так откровенно, что едва не вытаскивала его член из штанов. Во всяком случае, её руки со своего паха улан уже несколько раз снимал. Родители упорно не замечали откровенно шлюховатого поведения дочери. Ну да - она делает всё, чтобы скомпрометировать гостя, а потом - свадебные колокола и родство с Грифичами...

   Офицеру стало противно и градус вежливости в разговоре заметно понизился. Ну а когда объявили мазурку, он предпочёл выйти из-за стола. Пусть он ещё не поправился толком, но раны зажили и уже неделю как, спортсмен упражнялся с клинками. По его меркам - выходило позорище несусветное, но по меркам нормальных людей - уровень отменного рубаки.