Глава 2 Природа сновидений

Сновидение — это универсальное человеческое переживание. В феноменологическом смысле сон есть жизненный опыт, который признается имевшим место в сознании или разуме во время самого состояния сна лишь в ретроспективе, хотя в момент непосредственного переживания сновидение несет то же самое ощущение правдоподобия, которое мы связываем с бодрствующими переживаниями; то есть он выглядит как нечто, происходящее в «реальном» мире, и только впоследствии признается принадлежащим миру «сновидения».

Феноменология сновидений включает события, не переживаемые в мире бодрствующем: внезапные сдвиги во времени и пространстве, изменения возраста, присутствие людей, о которых известно, что они умерли, или фантастические люди и животные, которые никогда не существовали. Возможно, наиболее радикальный сдвиг, переживаемый в сновидении, — смещение самой эго-идентичности от одного персонажа к другому или даже не к персонажу вообще, а к сновидческому эго, которое наблюдает за событиями как бы с позиции блуждающего всеведения.

В последние несколько десятилетий было проведено значительное количество работ, касающихся нейрофизиологических состояний человека в связи со сновидениями. Полученные данные позволили исследователям определять с известной точностью, когда спящий субъект находится в состоянии REM (rapid eye movement), то есть в состоянии, восходящем к стадии сна[4] с быстрыми движениями глаз. Разбуженный в таком REM-состоянии субъект с большой долей вероятности (хотя и не всегда) может поведать о своем сновидении, происходившем на момент пробуждения. Существует, однако, ряд отчетов о сновидениях, полученных не из REM-состояний сна. Еще в период начала широких исследований появились интригующие данные, указывавшие на связь направления движений глаз с содержанием переживаемого сновидения, хотя такие наблюдения до сих пор не получили достаточного подтверждения, чтобы стать общепринятыми.

Поскольку REM-состояние составляет большую часть времени, отведенного на сон у младенцев и маленьких детей, и постоянно уменьшается с возрастом, то здесь прежде всего видится биологическая детерминация подобного состояния, а не просто обслуживание психологических потребностей субъекта. REM-сон обнаружен также и у большинства видов животных, у которых психологические факторы являются самодостаточными в гораздо меньшей степени. REM-сон может изначально представлять процесс информирования, связанный с бинокулярностью зрения или служить целям периодического сигнального оповещения центральной нервной системы на протяжении ночи.

Но какой бы ни была биологическая основа сновидения, по всей видимости, у человека оно само обслуживает определенный процесс, необходимый для здоровой психической деятельности. Фрейд приписывал сновидению роль охранителя процесса сна от вторжения вытесненных импульсов — положение, разделяемое далеко не всеми и даже входящее в противоречие с современными исследованиями в области сновидений. В противоположность этому позиция Юнга заключалась в том, что сновидение само по себе компенсирует ограниченные взгляды бодрствующего эго, позиция, согласующаяся с гипотезой информационных процессов, но выходящая далеко за пределы простого усвоения новых данных.

Сновидение в аналитической психологии рассматривается как естественный, регулирующий психический процесс, аналогичный компенсаторным механизмам телесной деятельности. Сознательное осведомление, с помощью которого эго руководит собой, неизбежно остается частичным, и многое оказывается вне сферы эго. Бессознательное содержит как забытый материал, так и архетипический, не осознаваемый в принципе, хотя изменения в сознании могут указывать на существование архетипов. Но даже и в сфере сознания некоторые содержания оказываются в фокусе внимания, тогда как другие (также имеющие на это «право»), — нет[5].

Существуют три пути, следуя которым сновидение можно рассматривать как компенсаторное, и все они важны в понимании клинического применения сновидений. Первый: сновидение может компенсировать временные искажения в структуре эго, направляя последнее к более всеобъемлющему пониманию установок и действий. Например, некто, рассердившийся на приятеля и обнаруживший, что гнев очень быстро себя исчерпал, может увидеть сон, в котором он неистово гневается на этого приятеля. Вспомнившийся сон приводит к уделению дальнейшего внимания к порции вытесненного гнева, возможно вытесненного по невротическим причинам. Для сновидца здесь также может оказаться важным осознание того, какой комплекс был констеллирован (активирован) в данной ситуации.

Второе и более содержательное направление компенсации заключается в самом пути, на котором сновидение, как саморепрезентация психического, может столкнуться с действующей эго-структурой, нуждающейся в более глубоком приспособлении к процессу индивидуации. Обычно это происходит, когда кто-либо отклоняется от присущего ему правильного и истинного пути. Целью индивидуации является не просто приспособление к существующим условиям, хотя адекватное приспособление всегда необходимо и всегда как бы ожидаемо (в крайнем своем выражении стоит задача встречи со смертью, как индивидуальным событием). Примером второго способа компенсации является сон человека, социально очень хорошо приспособленного — в своей общине, в семье и на службе. Ему приснилось, как очень властный голос произнес: «Ты не живешь своей подлинной жизнью!». Сила этого заявления, сама по себе разбудившая сновидца, сохранялась несколько лет и определяла направление его движения к личностным горизонтам, не вполне ясным к моменту сновидения.

Эти две формы компенсации — сновидение как «сообщение» эго и как саморепрезентация психического — охватывают классическую юнговскую идею о компенсаторной функции сновидений, существенно отличающуюся от традиционного фрейдовского взгляда на сновидения как на осуществление желаний или протекторы сна. Однако для меня все более ясным становится то, что существует более скрытый и более тонкий третий процесс, благодаря которому сны оказываются компенсаторными.

Архетипическая сердцевина эго есть неразрушимая основа «Я», способная, правда, отождествляться со многими персонами или эго-идентичностями. Сновидение может рассматриваться как попытка прямого изменения структуры комплексов, на которые опирается архетипическое эго с тем, чтобы отождествиться на более сознательных уровнях. Например, кажется, что многие сновидения буквально провоцируют эго сновидения на решение различных задач, достижение цели в которых могло бы изменить структуру бодрствующего эго, поскольку идентичность эго сновидения наиболее часто является частичной идентичностью эго бодрствующего. Эго в сновидении переживает события как взаимодействия с «внешними» ситуациями в пределах структуры сновидения; но внешние события в сновидении могут непосредственно отражать комплексы, вовлеченные в повседневную деятельность и структуру бодрствующего эго. Изменения во взаимоотношении с этими сновидческими ситуациями могут переживаться бодрствующим эго как изменение в своей собственной установке или настроении. Мария-Луиза фон Франц приводит особенно характерный пример такого типа компенсации на базе одного из своих собственных снов. После дневного ощущения близости смерти ей приснилось, что умер романтический молодой юноша — фигура анимуса[6].

В обычном юнгианском анализе сновидения зачастую используются как точка связи во взаимодействии в аналитическом процессе. Аналитик и анализанд являются союзниками в попытке понять «послание» сновидения, адресованное эго анализанда. Иногда сновидения указывают, что внимание должно быть обращено на перенос — контрперенос, особую констелляцию, складывающуюся во взаимодействии в аналитической ситуации. Так как привилегированной позиции, из которой можно было бы узнать «правду» о психике другого лица, не существует, аналитик и анализанд объединены в исследовательское — по-своему рискованное — мероприятие, включающее базовое доверие между ними. И если сновидение фокусируется на этом взаимоотношении, то его следует рассмотреть аналитически.