Судя по всему, появление Наи с Джеком и последующие события растревожили Айзенвольфа. Выйдя из гостиницы, он тщательно осмотрелся и как-то весь сжался, точно ожидал нападения. Затем сел в машину, завел мотор. Но никуда не поехал, если не считать нескольких бесцельных маневров на стоянке. И постоянно озирался. Кого же он опасался? Конечно, Джека Гориллу. И не без оснований. Наконец Айзенвольф заметил, как тот вышел и сразу направился к своей машине. Тут уж Айзенвольф рванул с места в карьер, Горилла — за ним, как будто оба они условились состязаться на пари.

Увлеченные гонкой, они вряд ли обратили внимание, что их сопровождают ничем внешне не приметные автомобили, таившие под капотами сверхмощные двигатели. Оперативники исправно докладывали о ходе бешеной гонки по прибрежному шоссе.

Расстояние между машинами Айзенвольфа и Джексона по-прежнему не сокращалось. За одним из поворотов лимузин Айзенвольфа исторгнул на асфальт струю густой черной жидкости — лишнее доказательство пристрастия немца к техническим новинкам в духе Джеймса Бонда. Джексон, естественно, заметил расползающееся масляное пятно, но слишком уж велика была скорость — колеса вляпались в масло, тормоза завизжали, машина соскользнула на обочину, едва не перевернулась на уклоне и пронеслась еще полсотни метров по свежевспаханному полю.

Одна из оперативных машин осторожно объехала пятно, следуя за Айзенвольфом, а другая дождалась, пока Горилла снова не выбрался на дорогу. Теперь уже оперативники не очень заботились о маскировке, поскольку гонка вполне могла закончиться кровавой расправой, и гангстерам следовало решительно напомнить, что они не одни.

В село Каменный Берег Айзенвольф влетел все еще с бешеной скоростью, но вдруг притормозил, видимо, выбирая дальнейший маршрут. А затем решительно двинулся по еле приметному проселку в сторону моря. Он явно желал скрыться в прибрежных скалах. Трудно было предположить, что он не понимает всех тонкостей создавшейся ситуации, в которой мог смело обратиться за помощью к представителям власти. Скорее всего хитроумный Айзенвольф надеялся воспользоваться своим положением преследуемого и, допустим, прикончить Джексона в состоянии законной самообороны.

Появился и Джексон. Он тоже свернул на проселок и вскоре заметил вдалеке покинутый хозяином «мерседес». Однако приближался осторожно, ожидая подвоха. И, лишь убедившись в безопасности, выпустил воздух из передних шин «мерседеса», а свою машину закрыл на ключ. Затем начал пробираться между скал к морю, пока перед ним не открылась знаменитая Яйла — причудливые каменные террасы, являвшие хаос из скал, пещер, зарослей кустарника и деревьев. Место для засады, можно сказать, идеальное, но откуда знал его Айзенвольф?

Когда полковник Ковачев с капитаном и двумя старшинами из службы охраны оказался на косогоре перед Яйлой, здесь уже маячили Петев и Дейнов.

— Где они? Не ускользнут? — только и спросил полковник.

— Исключено, товарищ полковник, — ответил один из местных оперативников. — Из этого лабиринта нет другого выхода. Слева, вон там, скалы круто уходят в море, а правей страшенная круча, туда соваться бесполезно. Западня... Мы уже слышали оттуда два выстрела.

Последние слова были сопровождены сухим треском еще нескольких выстрелов, и какие-то тени мелькнули среди скал.

— Так они перестреляют друг друга, — сказал Ковачев. — Разделимся на три группы. Я с капитаном по центру, Дейнов левый фланг, Петев справа. Будьте начеку! Стрелки́ они отменные.

Пока оперативники спускались по крутому откосу, выстрелы зачастили. Оказывается, Горилла уже сумел, искусно маневрируя, загнать Айзенвольфа почти к самой воде. Но здесь преследуемый в очередной раз перехитрил его и ловко юркнул в пещеру. Там он мог преспокойно дожидаться, пока враг появится в светлом проеме и... Самое удивительное, что Джек короткими перебежками все же направился к пещере. «На верную смерть», — подумал Петев и швырнул в кусты камень, чтобы отвлечь внимание. Этого мига хватило, чтобы капитан сделал очередную перебежку. Джек инстинктивно выстрелил, сразу обозначив свое точное местонахождение, и ответные выстрелы оперативников высунуться ему не давали. Тем временем капитан ловко метнул в пещеру бомбочку со слезоточивым газом. Из пещеры вскоре повалил дым, послышался кашель, чиханье, и наконец выполз ничего не соображающий Айзенвольф — прямо в объятия двух оперативников.

На следующий день в Софию доставили Еремея Ноумена, и Айзенвольфа, и Джексона. Отсутствовала лишь красотка Вирджиния — формально ее обвинить было не в чем, и она упорхнула к своему дону Бонифацио.

— А так называемый Железный Волк, — говорил Ковачеву генерал Марков, по привычке отхлебывая кофе из вместительной чашки, — оказался Гансом Шмольце, заурядным эсэсовским сержантом. Даже не вышел в фельдфебели. Установлено, что во время войны он был здесь, в Болгарии, служил в береговой обороне. Отсюда и точное знание Яйлы. Но судить его будут сначала за преступления, которые он успел совершить у нас по делу об украденных бриллиантах. Здесь ему не фашистская Германия! Пусть они с Гольдштейном топят друг дружку. Поразительно, как могло возникнуть такое содружество: еврей и фашист...

— Айзенвольф убил Морти. Это ясно. А смерть Маман?

— Маман на совести «дочурки Коко». Вот бестия! Как ловко всех провел, флиртуя с лодочником, — прекрасно сыгранная роль многоопытной обольстительницы.

— В равной мере к смерти Маман причастен и Ноумен. Не забудьте коробку с мылом. Бриллианты подменил все-таки Еремей. О них знали лишь он и Маман. Коко думал, что они в лифчике. Потому и убил. Очевидно, Маман знала, что настоящие бриллианты спрятаны в кусках мыла «Рексона». А то, что Ноумен привез другую такую же коробку с мылом, достаточно красноречиво выдает его намерения. Он обдумал дельце еще там.

— Да, этот иуда Еремей высчитал все, что предпримут Айзенвольф и Коко, потирал руки, плетя свою сеть. И ни в чем им не мешал. Кроме главного эпизода: когда проник к Маман после ее смерти и незаметно подменил коробку. Нельзя забывать, что он трудился в плановом отделе дона Бонифацио и знал все обо всем. Вероятно, ему же принадлежит идея трюка с фальшивыми бриллиантами в лифчике и настоящими в мыле.

— Как же теперь распорядиться этими богатствами?

— О, да вас, кажется, не на шутку взволновала обещанная награда. Вернем мы, вернем бриллианты их законным музейным владельцам. Вот закончим следствие, и какой-нибудь товарищ из Министерства иностранных дел торжественно вручит их американскому посольству. Но это уже не наша епархия!

— Значит, Ларри получит кукиш с маслом?

— Не беспокойтесь за вашего Ларри. В сообщении для американских коллег мы специально упомянем, что он помогал при поиске бриллиантов. Мне он тоже симпатичен, хотя и не знаю почему. А выгорит ли у него с наградой, это зависит уже не от нас. Если повезет, глядишь, и станет юрисконсультом концерна... Кстати, все ли выложил гуманист и почитатель Эразма Роттердамского?

— Делает вид, что он предельно искренен. И еще больше разглагольствует на темы искренности, не забывая время от времени напомнить, чтобы мы сохранили все его вещи. Они ему весьма-де пригодятся, когда он окажется на свободе.

— О мыле не вспоминал?

— Ни разу. Мыло явно входит в понятие «все вещи».

— Гляди-ка, каков гусь, а... «Вероятность равна нулю». Да он до сих пор считает нас простаками!

Прошла неделя. Две бригады — одна в Варне, другая в Софии — безуспешно вели круглосуточное наблюдение за шофером такси Пешо и наладчиком аппаратуры Петровым. Дело это было трудоемкое, хлопотное, да и казне обходилось в копеечку, так что в конце концов терпение у начальства иссякло и оно поставило перед генералом Марковым вполне резонный вопрос: есть ли вообще нужда в слежке?