Я тоже выхожу, и мы идем через парковку и входим в кафе. Нас встречает администратор, блондинка с винтажными очками, и я сразу улыбаюсь при виде их. Мне кажется, она думает, что я с ней заигрываю, потому что на ее лице появляется широкая улыбка, и она начинает накручивать прядь волос вокруг пальца, пока болтает о еде и ведет нас к столику.

Я улыбаюсь, только потому, что вчера Нова спросила меня, стоит ли ей носить очки. Она сказала, что врач рекомендовал их при чтении и работе за компьютером. Ей не очень нравится эта идея, и она думает, что будет выглядеть еще глупее, чем есть. Когда я не согласился с ней и сказал ей, что она будет выглядеть круто, она засмеялась и сказала, что она может просто купить винтажные очки с цепочкой, как женщины носили в 1950-х годах.

- Что ты улыбаешься? - удивляется отец, когда мы занимаем место за угловым столиком.

- Ничего, - я смотрю на хостес, которая по-прежнему улыбается мне, когда кладет меню на стол перед нами.

- Я что-нибудь еще могу сделать для вас? - спрашивает она, косясь на моего отца, а затем ее выжидающий взгляд перемещается на меня.

Мой папа начинает качать головой, когда я говорю, - Да, могу я сфотографировать ваши очки?

Отец бросает на меня ошеломленный взгляд из-за стола, как будто я потерял рассудок, но девушка кажется польщенной.

- Конечно, - говорит она, и широко улыбается, когда я поднимаю мобильник, который купил через три дня после того, как мой отец опаздывал на час, забирая меня с терапии, и не мог позвонить мне, чтобы сказать, что задержится.

Я делаю фото очков и благодарю ее, прежде чем она уходит, выглядя очень довольной собой.

- Что это было? - спрашивает отец, пока я стараюсь обрезать изображение и увеличить очки как можно больше. - Тебе понравилась эта девушка?

Я качаю головой, прикрепляя фото к текстовому сообщению, адресованному Нове.

- Нет, мы с Новой просто разговаривали об очках прошлой ночью, и она упомянула о таких же, что были на этой девушке. - Я печатаю: Эти хорошо бы смотрелись на тебе. Они подошли бы к твоим глазам. Я передвигаю палец, чтобы нажать «отправить», но потом останавливаю себя, подумав, что может быть, я слишком кокетничаю с ней. Мы должны оставаться просто друзьями. Это тоже хорошо. Все говорят, что мне нужно успокоиться. Ни стрессовых ситуаций, ни стрессовых отношений, особенно когда мои чувства к Нове настолько интенсивны.

Но это всего лишь сообщение.

Черт, я так запутался в этом жизненном выборе, с каких пор, черт возьми, я должен мучиться, чтобы отправить простой текст сообщения. Раньше все было намного проще. Или, может, я просто не обращал внимания.

Наконец я нажимаю «отправить» и будь, что будет, говорю себе, чтобы прекратить все анализировать. Но даже сейчас, когда я убираю телефон, тысячи мыслей проносятся в моей голове таких, как то, что я могу сидеть здесь, выбирая очки для Новы, в десяти милях от Лекси, закопанной в землю на кладбище на холме. Или если я проеду около пятнадцати миль к востоку, то попаду в то место, где ее жизнь оборвалась. Но тебе нужно просто отпустить это. Исцелиться. Принять то, что есть. Все, что случилось с тобой. Все плохое. И это не означает, что ты не заслуживаешь жить. Это то, о чем говорил мне Чарльз в клинике, и я стараюсь напоминать себе об этом снова и снова. Но я впадаю в уныние, и когда мой телефон вибрирует в кармане, я не хочу на него смотреть, поэтому не обращаю внимания и заказываю еду, когда подходит официантка, чтобы принять наши заказы. Она приносит нам воды, и когда она уходит, отец начинает болтать о своей работе. Я отключаюсь, не переставая думать, правильно ли поступил, прикрепив к сообщению такое фото.

- Так что ты думаешь? - спрашивает отец, расправляя свою сервировочную салфетку.

Я отвлекаюсь от своих мыслей и фокусируюсь на нем. - О чем?

На его лбу появляются складки, когда он кладет салфетку на колени. - О переезде в Вирджинию.

- Зачем нам переезжать в Вирджинию? - спрашиваю я, делая глоток воды.

- Потому что моя компания хочет перевести меня, - его озадаченность усиливается. - Я сказал тебе об этом минуту назад. Что мой босс хочет повысить меня.

Отлично. Видимо я отключился и пропустил что-то действительно важное. Мне очень тяжело дышать, я не могу окунуться в крутые перемены, которые жизнь подсовывает мне. Переехать. Я не могу переехать. Не тогда, когда я только что вернулся сюда. Не тогда, когда я только начинаю возвращаться к жизни.

- Что ты будешь делать? - спрашиваю я, сражаясь, чтобы держать свои эмоции под контролем, иначе я знаю, что могу сорваться. - Продашь дом или оставишь его до того, как мы вернемся?

- Я бы его продал, - говорит он, помешивая соломинкой в своем стакане воды. - Это постоянное место. Зарплата отличная. И Вирджиния кажется интересной, близко к океану и есть несколько художественных учебных заведений.

- Как и в Сиэтле, - я хмурюсь, чувствуя, как знакомое ощущение сжимает грудь. Не уверен, могу ли я двигаться вообще, куда угодно, когда все так неустойчиво, как сейчас. Мне нужно остаться здесь. Нужно продолжать делать то, что я делаю. Мне нужно сделать больше. Возможно, все не так замечательно, но это нормально. И у меня такого не было в течение длительного времени. - И я думаю, что ты не должен продавать дом.

- Почему нет? - спрашивает он. - Ты почти не жил здесь последние два года.

- Потому что это мамин дом, - я даже не знаю, откуда, черт возьми, мне пришла эта мысль. Не похоже, что у меня была привязанность к нему раньше. Ну, может быть, и была до... несчастного случая. Но последнюю пару лет я чувствовал себя оторванным от всего. Может быть, из-за этого возникает такое чувство, теперь, когда я трезвый, может быть, я возвращаюсь к старому Куинтону, которому было семнадцать лет, еще до аварии, еще до того, как он умер. Но значит ли это, что я отпустил свою боль и вину, чтобы прийти к этому? Дерьмо. Нет, я не могу.

Жалость наполняет глаза моего отца. - Куинтон, я знаю это, но все же... я не совсем понимаю твою привязанность. - Он запускает пальцы в волосы, в недоумении что делать и говорить дальше. - Не похоже, чтобы у тебя были воспоминания о маме в этом доме, и ты даже не жил там полтора года.

В этом весь мой отец. Он ведет себя как придурок, и я не уверен, что он осознает это. Я не могу его понять пока. И вот почему я говорю себе успокоиться, но это слишком важные, главные, изменяющие жизнь вопросы, и это заставляет мои мысли перейти в овердрайв. Я не готов к этому.

- Можешь просто подумать об этом? - спрашивает он. - Мне кажется, что перемены - это очень хорошо для тебя.

- Я думаю, у меня было достаточно перемен, чтобы хватило на всю жизнь, - говорю я, пока двигаюсь к краю дивана и поднимаюсь на ноги. Не могу больше это терпеть. Просто сидеть и слушать. Мне нужно убраться отсюда. Уйти куда-нибудь и остыть, прежде чем я взорвусь.

Я бросаюсь к двери, когда мой отец вскакивает со своего места и кричит. - Куда ты идешь?

- Мне нужен воздух, - отвечаю ему через плечо, лавируя между столами. Я продолжаю идти, не смотря по сторонам, а уставившись в пол, пока не выхожу на улицу. Тогда я сразу закуриваю сигарету, чувствуя, как никотин впитывается в мое тело и насыщает легкие, но это нисколько не уменьшает тревожность, раздирающую глотку. Я задыхаюсь после очередной затяжки, останавливаясь у машины отца. Набрасываю капюшон на голову, когда начинается дождь, но не захожу внутрь. Я просто хожу, как будто эти маленькие шаги помогут мне убежать от тяги и потребности. Все говорят, что со временем будет легче. Что если я просто переживу такие моменты, все успокоится. Но на данный момент, кажется, все лгут мне, и это заставляет меня хотеть лгать им в ответ.

Это заставляет меня хотеть нарушить мое обещание самому себе - попытаться остаться чистым.

Но я не могу.

Нет. Мне нужно быть сильнее.

Но я не сильный.

Я слабый.

Сдайся.

Будь сильным.

К тому времени, когда мой отец выходит на улицу с двумя контейнерами на вынос в руках, мой мозг готов разорваться от того, что я должен делать. Дождь уже прекратился, земля покрыта лужами, и моя куртка промокла. Я замерз, но я этого почти не замечаю, потому что мои мысли все еще сосредоточены на одном, что могло бы сделать весь этот переезд проще. Всего одна доза, и мне не придется бороться с беспорядочными мыслями в голове.