Я держусь за дверную ручку, наверное, около десяти минут, прежде чем набираюсь смелости повернуть ее и открыть дверь. Когда я вхожу, перешагнув за порог, хочу убежать. Я забыл, как много изображений Лекси у меня на стенах. Не только те, что я нарисовал. Здесь много фотографий, где она смеется, улыбается, обнимает меня. На тех фотографиях, где я с ней, я выгляжу таким счастливым, настолько непохожим, таким свободным. Таким незнакомым. Без шрамов. Я больше не знаю, кто этот человек, и стану ли я им когда-нибудь снова.

Есть еще несколько фотографий моей матери, те, что бабушка дала мне перед смертью. Некоторые из них сняты, когда родители поженились, и есть даже одна, когда мама была беременна мной, ее последние несколько месяцев жизни, прежде чем она ушла, впустив меня в этот мир. Единственная фотография ее и меня вместе. Она очень похожа на меня: темные волосы и такие же карие глаза. Я многое узнал по рассказам бабушки, например, что у нас одинаковая улыбка, но я давно не улыбался, поэтому не уверен, что она по-прежнему похожа на ее.

Мне все-таки удается улыбнуться, смотря на ее фото, где она смеется на камеру. Это заставляет меня чувствовать себя счастливым, и мне грустно, что я должен их снять. Это то, чему меня учили в течение последних нескольких месяцев - отпустить прошлое. Но мне нужно еще несколько минут.

После того, как я осматриваю каждый снимок, дыхание с эмоциональной болью давит на меня, я бросаю свою сумку на пол и иду к стопке эскизов на комоде. Я потерял последние рисунки, когда сгорела квартира, и это почти все, что осталось. Не знаю, хорошо это или плохо. Одно я знаю точно, я рад, что у меня нет автопортретов. На самом деле, я надеюсь, что мне никогда не придется увидеть себя таким, каким я был два месяца назад. Я помню, когда впервые посмотрел в зеркало, попав в реабилитационный центр. Скелет. Ходячий мертвец. Вот как я выглядел.

На стене есть зеркало, и я подхожу к нему. Теперь я выгляжу по-другому, моя кожа не такая бледная, карие глаза не налиты кровью и в них нет того испуга. Щеки уже не такие впалые, руки еще худые, но тело уже более оформлено. Волосы коротко острижены, а лицо выбрито. Я выгляжу живым, а не как призрак. Я похож на человека, которого я знал, и я боюсь снова им стать. Я выгляжу, как Куинтон.

Сглотнув, отворачиваюсь от своего отражения и возвращаюсь к рисункам. Мне нравятся несколько, на которых изображена Лекси. Я помню, как много рисовал ее, даже после ее смерти. Но за последние несколько месяцев, побывав на самом дне, на моих рисунках стал появляться совсем другой человек. Человек, с которым я не виделся и не общался два месяца. Нова Рид. Я не разговаривал с ней с тех пор, как сел на самолет, отправляясь на реабилитацию. Я писал ей несколько раз, но так и не отправил письма, слишком напуганный, чтобы сказать ей все, что должен, слишком напуганный, чтобы выразить эмоции, я был уверен, что не готов с этим справиться. Она звонила мне несколько раз в клинику, но я не мог заставить себя поговорить с ней. Месяц назад она прислала мне письмо, и оно лежит в блокноте, ожидая, чтобы его открыли. Не уверен, что когда-нибудь смогу сделать это. Прочитать его. Отпустить ее, если это то, чего она хочет. Я бы не стал винить ее, если бы она это сделала. После всего, через что она прошла - навещала меня в той дыре, которую я называл домом, терпела мои перепады настроения и торговцев наркотиками, угрожавших ей.

Тяжело вздохнув, я достаю свой блокнот и карандаш из сумки и плюхаюсь на кровать. Листаю блокнот до чистого места и решаю, что я хочу больше: писать или рисовать. Оба метода помогают в терапевтических целях, хотя я намного лучше рисую. После недолгих размышлений, я беру карандаш, начиная рисовать. Я уже знаю, что будет изображено на бумаге. Я потерял все рисунки с Новой после пожара в квартире. Ни одного не осталось. Словно память о ней исчезла. Но я не хочу, чтобы это случилось, не хочу, чтобы она исчезла. Я хочу запомнить ее. Насколько она хороша. Как она заставила меня почувствовать себя живым, даже когда я боролся с этим. Как я был уверен, что люблю ее, но все еще пытаюсь понять это, точно так же, как я пытаюсь понять все остальное, свое место в этом мире и есть ли мне здесь место. Все вокруг говорят мне да. То, что произошло в аварии, не было моей виной. Да, я ехал слишком быстро, но другой автомобиль тоже, и повернул слишком резко. И что Лекси не должна была высовываться из окна. И я хочу верить, что это правда, что, возможно, это не полностью моя вина. В этом разница между мной сейчас и парой месяцев назад, но это трудно, чтобы отпустить то, за что я хватался последние два года - свою вину. Мне нужно найти причину, чтобы отпустить все и жить таким образом, чтобы не надо было принимать наркотики, чтобы прожить день.

Мне нужно что-то, ради чего стоит жить, но в данный момент я не знаю, что это, черт возьми, и существует ли вообще.