— Давай же, куколка, — он трется своим членом о мои бедра, прижимая меня к своему телу, но я снова пихаю его. На его лице разливается гнев.

— Пошел. Вон.

Я достаю ключ, чтобы открыть дверь, когда он наваливается на меня.

— К черту тебя. Я платил тебе в клубе. Теперь ты дашь мне то, что я хочу.

Он хватает меня за руки и отдергивает от двери. Ключ летит из рук. Я кричу, когда он хватает меня и тащит к кровати. Я отбиваюсь, пытаясь вырваться, но он гораздо сильнее меня. Я резко отвожу затылок назад и ударяюсь о его лоб. Его рычание раскатывается позади меня, затем он отступает на шаг. Передо мной мизерный шанс улизнуть. Я бросаюсь на него, отталкивая в сторону, чтобы, наконец, пробежать к двери. Бл*дь. Бл*дь. Бл*дь! Нужно убираться отсюда к чертям.

Я хватаю с пола ключ, вожусь с ним трясущимися руками, пока пытаюсь вставить в замок.

— Давай же, ты, гребаный кусок дерьма!

— Сука! — доносится до меня, и я слышу его тяжелые шаги позади меня. Твою мать.

Подхватив меня за живот, он бросает меня назад на кровать, пока я пытаюсь изуродовать его морду. Его кровь уже под моими ногтями, но это его не останавливает. Он удерживает мои лодыжки и наваливается всем телом, пришпиливая своей ладонью мои руки в кровати, пока снимает с себя штаны.

— Отвали от меня! — я ору, что есть силы, пытаясь убраться из-под него.

Он придавливает мою шею, перекрывая мне воздух.

— Закрой свой траханый рот, шлюха.

Он настолько наваливается на меня, что я едва могу дышать. Задыхаясь, я чуть поворачиваю голову и безжалостно кусаю его. Это пробуждает в нем лишь большее желание трахнуть меня без моего согласия. Одной рукой он сдергивает с меня трусики. Мои ноги под его тяжелым телом, и бедрами я чувствую его член. Нет, нет, нет, этого не может происходить. Я не позволю!

Я собираю все свои силы и бью коленом прямо в его пах. Ошеломленный, он резко втягивает воздух. Его рука слабеет, и я, наконец, могу вырваться из его хватки. Я почти давлюсь воздухом, но бью еще раз, сильнее, и он скатывается в сторону, матерясь и придерживая свои яйца.

— Долбаный ублюдок! — кулаком я бью его в живот.

Звук, который доносится до меня из его горла всего лишь слабое утешение по сравнению с тем, что хотел сделать он.

Я быстро разворачиваюсь и бросаюсь к прикроватной тумбочке за пистолетом, который я храню для таких случаев как этот. Один щелчок, и я готова.

— Убирайся отсюда на хер! — произношу я, отступая от кровати. Одним движением я натягиваю трусики назад. Терпеть не могу мысль о том, что этот говнюк смотрит на меня. Я слаба. И я ненавижу это.

Покончи с ним. Это кусок дерьма не заслуживает жить.

Как только он видит пистолет, его глаза распахиваются. Он застывает.

— Вон! — ору я, указывая пистолетом на дверь.

Он сползает с кровати и натягивает штаны, от мысли, что он прикасался ко мне, что моя одежда сорвана, и что он собирался засунуть в меня свой долбаный член, на меня накатывает тошнота.

Черт, это полная задница!

— Я не собираюсь повторять. Убирайся на хрен, иначе я застрелю тебя!

— Все, все, я ухожу, — произносит он, обходя кровать. Я бдительно слежу за каждым его шагом. Таким козлам как он веры нет. Он может изменить свое решение и попытаться снова. Я уже видела это прежде. В клубе. С одной девушкой. Она флиртовала с клиентом, исполняла для него танец, и я знала, что она подвела его к грани. К грани, значит, что он больше не мог двигаться. Ему мешали его штаны. Они хотят больше, всегда хотят большего, и не останавливаются, пока не получают. Не все из нас готовы дать им это, но она была. Хотя и не хотела делиться с ним своей киской. Как и я. Мы даем им удовольствие, но киска остается за пределами. Жаль, что у нее не было пистолета, как у меня. Это был последний раз, когда я видела ее.

Во мне просыпается гнев, потому, что воспоминание о том, как Билли был на мне, обжигает мой мозг. Я снимаю одну из своих туфель и бросаю ему в затылок, пока он идет.

— Быстрее, ублюдок!

Он оборачивается и хватается за голову.

— Какого хрена? Я ведь ухожу уже!

— Я могла бы убить тебя за то, что ты сделал!

Как только Билли поворачивает ключ в замке, в дверь стучат. Он замирает. Я все еще нацеливаю пистолет в его голову. Билли поворачивается ко мне. Дверь едва скрипит. Она в жизни не скрипела.

Внезапно она распахивается от удара. Я лишь успеваю заметить черный блестящий ботинок в районе замка. Мое тело каменеет. Нога исчезает. Из ниоткуда появляется пистолет. Рука в черной кожаной перчатке уверенно держит ствол, пока палец двигается к курку.

Выстрел.

Никакого шума. Не то, что в фильмах. Глухой звук, будто кто-то ударил по подушке. Мягкий выстрел, и это безошибочно пистолет.

Сначала все будто останавливается. Секунды превращаются в минуты, а я стою с пистолетом в дрожащих руках, наблюдая, как разворачиваются события. Пальцы дрожат, дыхание исчезло. Из головы Билли течет кровь. Он падает.

У меня отвисает челюсть. Я не верю в то, что вижу. Он мертв, но его убила не я.

Снова выстрелы. На этот раз — два. Один в голову между глаз, второй — прямо в сердце. Каждый звук оттягивает меня дальше от этого мира. Все похоже на жуткий сон, но я знаю, что не сплю. Я жажду, чтобы это оказалось сном, и я могла проснуться.

Я хочу закричать, но не могу. Воздух застрял в горле, и я не могу избавиться от него. Я даже не знаю, стоит ли мене бежать. Окаменевшая, я стою в своей комнате, пока таинственный киллер не входит ко мне. Я не вижу волос на его голове. Она блестит от света с улицы. На нем черный костюм, явно сшитый под него. Приталенный. Белый воротник контрастирует на фоне темной массы, из-под которой видны кончики черных татуировок по обе стороны шеи. Но кровь в жилах стынет не от этого. На месте его правового глаза у него шрам в форме «Х». Похоже, рану выжгли много лет. Она разрушила его лицо, оставив на нем хаос. На месте глаза теперь металлический суррогат — жуткое предупреждение о том, во что он втянут. Во что и я теперь могу быть втянута.

Кто он?

Почему он здесь?

Могу ли я верить ему?

Он больше не смотрит на Билли. Его взгляд прикован ко мне. Один глаз, черный как ночь, направленный в мою сторону, замораживает душу. Сначала его глаза расширяются, потом сужаются, будто он удивлен. Я содрогаюсь, пытаясь не уронить пистолет. Взгляд его единственного глаза напоминает мне истории моей няни. Истории о дьяволе.

Большими шагами он молниеносно приближается ко мне, не обращая никакого внимания на мое оружие.