Розмари увидела их сидящими в креслах, усталыми и подавленными. При виде ее они вскочили на ноги.

- Что-то случилось? - нетерпеливо спросили они.

- Да, - сказала Розмари, не в силах скрыть волнения.

Она опустилась на стул и изложила всю эту удивительную историю.

- Конечно, я уладила все с Хамидом, не посоветовавшись с вами, - закончила она, - но я уверена, что вы не откажетесь поехать, потому что вы так любили Кинзу. Нам надо будет выехать завтра днем - туда около четырех часов езды - чтобы приехать после захода солнца. Хамид говорит, что надо пройти довольно далеко еще, машина не сможет проехать до места. Мы вернемся только к утру. Я думаю, вы ничего не имеете против?

- Конечно нет, - заверила ее миссис Свифт. - Джон повезет тебя и Хамида, а я останусь с Дженни. Я думаю, ей не следует ехать.

- Шума не избежать, если мы не возьмем ее, - заметил отец. - Можно, я расскажу ей все об этом, или она уже спит?

Муж с женой молча переглянулись, затем миссис Свифт сказала:

- Я пойду и скажу ей, Розмари. Мне так хотелось бы, чтобы ты успокоила ее и она повеселела. Я ничего не могла поделать с ней сегодня вечером. А она любит и слушается тебя. У нас сегодня был несчастный день, она дулась и ворчала с момента, как мы уехали, и до самого возвращения домой, потому что не хотела ехать. Она хотела остаться и помогать тебе искать Кинзу. Конечно, она болела и все такое, но она ведет себя как испорченный ребенок, если что-то делается не по ее воле.

- Поэтому я отправил ее спать, как только мы приехали, - мрачно добавил мистер Свифт. - Она не привыкла, чтобы ее наказывали, и восприняла это болезненно, поэтому я не знаю, в каком настроении вы ее найдете. Она, безусловно, поднимет большой шум, если ей запретить ехать с нами.

- Бедняжка, - сочувственно произнесла Розмари. - Я пойду посмотрю, может, она еще не спит.

Она осторожно поднялась по лестнице и постучалась в двери. Никакого ответа. Сестра тихонько открыла двери и вошла.

- Что вам нужно? - послышался сердитый голос из-под одеяла. - Я не уснула так рано, как вы велели, не уснула.

- Это я, Дженни, - тихо сказала тетя Розмари и села на кровати.

Дженни тотчас высунулась из-под одеяла. Она была смущена, потому что всегда перед тетей Розмари говорила вежливо, желая выглядеть воспитанной девочкой. Мама и папа, наверное, уже все рассказали о ней, ей надо теперь заставить тетю Розмари узнать ее точку зрения. Родители совершенно ее не понимают и рассердились на нее, а им надо было посочувствовать ей. Но тетя, без сомнения, поймет ее и найдет, как несправедливо с ней поступали.

- О, тетя Розмари! - воскликнула Дженни и разрыдалась. - Я так рада, что ты пришла… Я весь день думала о Кинзе…

- Успокойся, - сказала тетя Розмари ровным, спокойным голосом. - Ты думала весь день не о Кинзе, а о себе. Вот почему ты такая несчастная. Эгоистичные люди всегда несчастны, потому что им не нравится, когда они не могут поступать по-своему.

- Я не эгоистичная, - сквозь слезы сердито произнесла Дженни. - Ты тоже меня не понимаешь, как папа и мама. Я хотела узнать, где Кинза, а они увезли меня туда, где я не могла услышать ничего нового.

- То, что ты услышала бы какие-то известия о Кинзе, ничуть не помогло бы ей, - возразила тетя. - Этим ты удовлетворила бы свое собственное любопытство. И вот потому, что ты его не удовлетворила, ты весь день огорчала родителей своим дурным настроением и поведением. И если это не эгоистично, тогда я не знаю, что такое эгоистично.

Дженни не могла придумать, что ответить на это, поэтому она только повторила с несчастным видом:

- Ты не понимаешь.

- О Дженни, Дженни, я так хорошо тебя понимаю, - воскликнула тетя Розмари, внезапно опускаясь на колени и привлекая к себе рассерженную девочку. - Я понимаю, что из-за того, что у тебя всегда было все, что ты хотела, и из-за того, что мама и папа всегда дарили тебе прекрасные вещи и были так добры к тебе, ты считаешь, что в мире ничто не имеет значения, кроме твоего собственного счастья. Твое сердце похоже на маленький закрытый круг, в центре которого находишься ты сама, и каждый раз, когда случается что-то, что обижает или досаждает, раздражает тебя, ты думаешь, что это конец света. А когда ты станешь старше, Дженни, ты увидишь, что все больше и больше будет таких вещей, которые будут обижать и раздражать тебя. И вот ты вырастешь, станешь недовольной, никого не любящей женщиной. Видишь ли, у тебя нет времени и места в сердце, чтобы любить кого-то еще, потому что вся твоя любовь изливается только на тебя саму.

Дженни молчала. Никто так не говорил с ней до сих пор. Родители заканчивали такие “истории” словами: “Ничего, дорогая, мы уверены, что ты ничего не имеешь против. Давай забудем об этом”. Но, возможно, тетя Розмари говорила частично правду. Девочка вспомнила, как часто она была очень-очень несчастной просто потому, что не всегда могла поступать, как хотела. Как чудесно было бы быть таким человеком, который всегда счастлив, доволен и не раздражается, если у него нет того, что бы ему хотелось! Например, в школе была девочка, которая хотела научиться ездить верхом и иметь новое платье на утренник, но не могла иметь ни того, ни другого, потому что отец ее был бедный. Однако она была спокойна и, казалось, получила большое удовольствие от утренника и в старом платье своей сестры. Дженни не понимала этого и решила, что она устроена совсем по-другому.

Наконец девочка произнесла тихим, огорченным голосом:

- Я не могу не любить людей. И я люблю людей. Я люблю маму и папу, и тетю, и Кинзу, и других.

- Только до тех пор, пока мы угождаем тебе, - возразила тетя. - Но как только мы перестаем делать так, как хочешь ты, ты с удовольствием, без зазрения совести, делаешь нам зло, причиняешь неприятности, вот как сегодня ты очень огорчила папу и маму.

Дженни молчала, но придвинулась вплотную к тете, которая продолжала стоять на коленях у ее кровати. Бесполезно было пытаться заставить тетю Розмари восхищаться собой. Она, кажется, все о ней знает. И в том, что она все о ней знает, Дженни находила для себя какое-то странное умиротворение. Она вдруг почувствовала, что может оставить, бросить всякое притворство и сознаться в том истинном, глубоко спрятанном, настоящем, но иногда неосознанном желании в сердце каждого ребенка.

- Я очень-очень хочу быть хорошей и счастливой, - прошептала она. - Я очень хочу и маму сделать счастливой. Но я не могу. Когда не выполняют моих желаний, я не могу не сердиться…

- Да, - задумчиво сказала тетя Розмари. - Я знаю. Наше собственное “я” со всеми его желаниями и требованиями очень трудно удалить из центра круга. В действительности есть, я знаю, только один путь, способ, как это сделать. А именно - попросить Господа Иисуса войти в этот круг с Его желаниями, волей и изгнать наше собственное “я”. Сначала это будет нелегко, потому что твое “я” продолжает желать своего, и надо продолжать говорить: “Не моя воля, но Твоя”. Через некоторое время происходит удивительная вещь. Так как мы научаемся познавать Господа Иисуса и говорим с Ним через молитву и так как Он говорит с нами через Слово Свое-Библию, то постепенно мы начинаем любить Его так сильно, что Его желания становятся нашими желаниями, и мы начинаем хотеть только того, что хочет Он. В Библии написано, что когда наше желание совпадает с желанием Господа Иисуса, то нам надо только попросить, и мы получим. В таком случае мы, конечно, совершенно довольные, счастливые люди.

- Я не совсем хорошо понимаю, что ты имеешь в виду, - с огорчением прошептала Дженни.

- Это кажется довольно трудно, но, в действительности, совсем просто. Послушай, все начинается с того, что мы просим Господа Иисуса простить нам и удалить эгоизм, войти в наше сердце и жить там. Когда ты любишь кого-то, ты ведь хочешь быть рядом и смотреть и смотреть на него, правда? Когда мы любим, смотрим на Христа и приближаемся к Нему, мы становимся похожими на Него и желаем исполнять Его желания, Его волю. Это похоже на то, как смотреть на что-то яркое и отражать этот свет так, что ты сам будешь выглядеть очень ярким.