– Что ты сказа-ал? – обалдело протянул Фридман.

– Пошел на х... я сказал! – огрызнулся я. – Вали отсюда, я мыться буду...

- Что ты только что сказал? – пребольно хватая меня за плечо, заорал он.

– А я не помню! – перепугался я, пытаясь вывернуться из его железной хватки. – Вот честное слово, не помню!

И больше никогда-никогда не буду приставать к мальчикам, правда!

– Мелкий, заткнись, или я тебе голову оторву. Ты сказал, что хочешь меня?

Где логика?? То заткнись, то скажи! Определился бы уже, наконец!

– Ну и чего?? Да! Хочу! – заорал я. – Хочу, и отвали от меня!

– Погоди, погоди, но ты не можешь меня хотеть, это ж невозможно, - растерянно пробормотал Фридман, - неправильно как-то...

– А целовать меня правильно было?! Тоже мне, моралист хренов! Достал ты меня, я спокойно на тебя смотреть не могу! А ты вечно бродишь по дому полуголый! И какого черта ты меня вообще...

Я практически подавился своими возмущенными воплями, когда Макс сам поцеловал меня. Властно, умело, неторопливо, лаская языком мой рот, и тут же – поглаживая рукой мой затылок...

– Умм...гмм...- промычал я, порываясь мотать башкой, - не меняй....тему…

Но тут он запустил руку мне в трусы, и я задохнулся от удовольствия, разбавленного слабым стыдом, когда его ладонь уверенно легла на мой член.

– Ты знаешь, - вдруг прошептал он мне на ухо, на мгновение прекращая ласкать самую дорогую часть меня, и я едва удержался от вскрика разочарования, вот садист! – Я давно на тебя посматриваю, Валерик…но ты ж мелкий…был. И я никогда не думал, что у нас может что-то получиться, тебя парни, вроде, не интересовали…

Да я тебе в вечной любви поклянусь, только верни конечность на родину! В смысле, туда, где она обреталась последних несколько минут…

– Макс…- утыкаясь ему носом во вкусно пахнущую персиковым гелем шею, простонал я, едва держась на ногах, - ты не прав…Ты…ну…на самом деле…

Блин, почему я должен это говорить?

Пусть это правда, но…ээ…стесняюсь…

Фридман внезапно поцеловал меня за ухом, и меня от макушки до пяток обдала волна горячего желания. Ох…что он творит…

– Ты мне тоже нравишься! – выпалил я слегка дрожащим голосом. – Года два…наверное... или больше…– И, закусив губу, тихо добавил, отводя глаза в сторону: – Может, перенесем этот разговор на потом? А сейчас… давай, займемся уже сексом, а?

– Мелкий! – шокировано воскликнул Макс, пытаясь не рассмеяться. – Да ты испорченный мальчишка!

Я весело хихикнул и ловко дернул за край полотенца…

***

Я вылетел из ванной, злой, как сто тысяч чертей. Опять этот гад разбросал повсюду свои носки! Да, в конце концов, неужели нельзя их складывать в специально предназначенную для грязного белья корзину?!

– Фридман! Фридман, черт тебя побери! – заорал я, влетая в зал, где на диване со свежим номером журнала «Эсквайр» в руках обретался, как всегда, полуодетый Макс. - Я ведь миллион раз просил тебя не раскидывать эти «благоухающие» портянки…

Договорить мне не удалось: Максим в мгновение ока сцапал меня ловким движением, которого я не увидел, и уронил прямо на себя.

– Ай! Перестань….Я ведь просил…- я барахтался сверху на нем, безуспешно пытаясь выбраться из его крепких объятий. Впрочем, его внушительное достоинство, недвусмысленно упирающееся в мой живот, как-то сразу давало понять, что все мои надежды по этому поводу тщетны…

– Ну, же, Золушок, не будь занудой, - рассмеялся мой друг, целуя меня везде, до чего мог дотянуться. Мое раздражение моментально пропало, сменяясь сильным и почти неконтролируемым желанием.

Вот черт! Вечно он так!

– Постой, Макс…Мы не можем! Нам нельзя! Мы опоздаем на крестины! – пытался я повлиять на явно спящее здравомыслие и совесть Фридмана, в то время, как он весьма успешно освобождал меня от одежды.

– Мелкий, я полагаю, твой племянник не обратит особого внимания на твое опоздание, ему всего месяц от роду!

Юристы – противные люди. Всегда найдут правильные аргументы…

– А носки…Валерка, да ерунда. Зачем их вообще стирать? Мы просто купим новые! – последующий вслед за этим страстный поцелуй лишил меня остатков разума, и я, плюнув на приличия, решительно потянулся к Максу.

И пусть весь мир, черт побери, подождет!