Глава 4

Двенадцать лет назад

Эти пять дней не помогли мне унять гнев и боль, и не уверен, что когда-нибудь почувствую себя иначе. Я собирался позвонить Кэмми каждый день с тех пор, как меня выкинули из ее палаты, но просто не знаю, что ей сказать. Ну, мне есть что сказать, но от этого будет только хуже. Однако если я не приведу в порядок свои мысли и чувства в ближайшее время, боюсь, что могу просто взорваться. И если все зайдет слишком далеко, мама просто запрет меня в комнате, зажмет в углу и тогда я раскрою ей все свои самые темные секреты — те, что храню весь этот год.

Представляя все это, решаюсь сделать то, о чем думал с самого утра. Я хватаю пальто из шкафа и тихо открываю входную дверь.

— ЭйДжей, это ты? — кричит мама из кухни.

— Нет, — кричу я в ответ.

— Эндрю, — зовет она. Если мама назвала мое полное имя... она понимает, что-то случилось. — Подойди сюда на минутку, пожалуйста.

Я закатываю глаза и, крепко сжимая пальто, заворачиваю за угол и вхожу в нашу старую кухню.

— Что случилось, мама?

Она вытирает руки о кухонное полотенце и поворачивается ко мне. Медленно складывает руки на груди и пристально смотрит на меня, опираясь о кухонную тумбу.

— Ты был моим сыном семнадцать лет и ни разу не запирался в своей комнате четыре дня подряд, и это говорит о том, что что-то происходит или что-то случилось. Это так?

Многие назовут меня умником, но лгать родителям я никогда не умел. Раньше даже поводов соврать не возникало.

— Я просто нервничаю, ничего особенного, — говорю я ей.

Она переминается с ноги на ногу и склоняет голову набок, спиваясь в меня взглядом, будто читает мои мысли.

— Я знаю, как ты нервничаешь. Эти футбольные матчи, интервью в рамках стажировки в прошлом году, промежуточные экзамены, итоговые и вступительные. Но это конец школы, и у тебя есть стипендия для колледжа, и девушка... подруга, которая боготворит землю, по которой ты ступаешь. Кстати говоря, я уже давно не видела Кэмми, с ней все хорошо? В этом причина, милый? Вы поругались? Ссора между друзьями — это нормально. Знаю, должно быть, тяжело думать о том, что вы будете учиться в разных штатах. Ты сказал, что она поступила в университет Джорджа Вашингтона, да? Университет Род-Айленда находится всего в восьми часах езды, вы сможете видеться во время каникул или когда будете приезжать домой. Мы с твоим отцом справились, и твой брат и Элли тоже так живут, поэтому уверена, что ты сможешь...

— Мам … — я прерываю ее, — пожалуйста, остановись. Мы просто друзья, я говорил тебе это миллион раз.

Хантер и Элли лет с восьми были практически помолвлены, так что в этом нет ничего удивительного. Кроме того, их колледжи находятся менее чем в часе езды друг от друга. Это совсем близко.

— О, — мягко говорит она. — Если тебе настолько плохо из-за вашей ссоры, тогда, возможно, твои чувства к ней сильнее, чем ты думаешь.

Гораздо сильнее, чем я думаю, потому что, ах, я сделал ей ребенка. О, и затем она решила отдать нашу дочь, не обсуждая это со мной. Я почти уверен, что это гораздо хуже, чем ссора между друзьями.

— Да, мы вроде как поругались, и думаю, что должен извиниться, поэтому и собирался пойти к ней. — Я не вру.

— Понятно, — говорит мама. — Хорошо, передавай ее родителям привет от меня. Хотя, подожди секунду. — Мама оборачивается и берет буханку хлеба с полки на верхней части печи. — Еще секунду. — Она достает из верхнего шкафа тонкое полотенце и заворачивает буханку. — Отнеси это им, — и вручает мне хлеб.

Но все, о чем могу думать, это разговор, который должен буду вести с ее родителями. Что-то вроде: «Эй, мистер и миссис Скай, ваша дочь забеременела от меня. Это моя вина, хотя она скрывала правду от вас и от всех, кого мы знаем, последние девять месяцев. Поэтому я хотел бы предложить вам хлеб в обмен на ваше прощение».

— Я бы хотела как-нибудь встретиться с родителями Кэмми.

Мне бы тоже хотелось встретиться с родителями Кэмми, но этого не случилось до беременности, и этого не случилось после. «Друзья», «влюбленные» — как бы то ни было, прошло уже два года, и они не знали бы, кто я, окажись я перед ними.

— Они много работают, — говорю я маме.

— Это очень плохо, — говорит она.

У мамы по этому поводу совершенно другое мнение, отличное от мнения большинства родителей моих друзей. Похоже, что в этой местности, стиль жизни домохозяйки остался в прошлом. У большинства моих друзей работают оба родителя, настолько высока здесь стоимость жизни. Думаю, что единственная причина, по которой мама может не работать, состоит в том, что папа выиграл какой-то иск двадцать лет назад и купил дом. Кроме того, папа много работает, и его столярный бизнес является крупнейшим в этом районе. Мы не купаемся в роскоши, но нам комфортно, у нас есть еда на столе и крыша над головой. Мы относимся к среднему классу в сравнении семьями с высоким доходом, но я не считаю это проблемой.

— Буду дома к ужину, — говорю я. Мама целует меня в лоб и обнимает.

— Боже, я буду скучать по тебе, когда ты отправишься в Род-Айленд в следующем году. Ты мой малыш. Дом будет таким пустым без вас с Хантером. Не знаю, что я буду делать!

Эти комментарии повторяются с тех пор, как Хантер уехал обратно на учебу после рождественских каникул. У нас разница в возрасте три года, и ему осталось учиться всего лишь год, но, несмотря на все надежды мамы, он вряд ли вернется домой после окончания колледжа. Скорее всего, Хантер сделает предложение Элли, они купят хороший домик на нашей улице и будут жить долго и счастливо. Маме бы это тоже понравилось, потому что в таком случае у нее будут внуки. Внук... У нее должны быть внуки, но ее первая внучка никогда не встретится с ней и даже никогда о ней не узнает. Я вырываюсь из ее объятий и выхожу за дверь.

Ехать недалеко, но наши районы сильно отличаются — район Кэмми более богатый. Мне всегда здесь некомфортно, тем более сейчас, когда подъезжаю к длинной подъездной дорожке. В животе ноет.

Звоню в дверной звонок и жду, когда дверь откроется.

— Привет, чем я могу помочь? — приветствует меня женщина, похожая на Кэмми, но старше на двадцать пять или тридцать лет. У нее такие же каштановые волосы и тот же оттенок золотисто-карих глаз.

— Я... м-м-м... — Что, если Кэмми, наконец, рассказала им, кто отец? — Я — ЭйДжей, друг Кэмми. Я хотел узнать как у нее дела.

Миссис Скай смотрит на меня и широко распахивает дверь.

— Она наверху. ЭйДжей, ты сказал?

— Да, мэм. — Господи, она знает. Теперь я буду молиться, чтобы ее отца не было дома.

— Весь прошлый год Кэмми часто говорила о тебе. Но я давно о тебе не слышала. Приятно познакомиться с тем, кто ей так нравился, — миссис Скай слегка улыбается и кладет мне руку на спину, когда я захожу внутрь. — Ступай, может, ты сможешь немножко ее взбодрить.

— Взбодрить, мэм? — Не знаю, почему веду себя, как дурачок, но именно так я себя и веду. Это неправильно, но у Кэмми явно была веская причина скрывать правду.

— О, она сама объяснит тебе, если захочет.

— Ох, ну ладно. Понял.

Я поднимаюсь по лестнице и останавливаюсь в коридоре. Где комната Кэмми? Сложно сообразить, ведь раньше я попадал в ее комнату только через окно, много раз.

Раздумывая, стоит ли стучать в ее дверь, перебираю в голове все возможные последствия. Если я это сделаю, она спросит, кто это, но скорее всего предположит, что это ее мама. Если не постучу, то могу застать ее в неподходящий момент, и она может испугаться или что-то в этом роде. Я легонько стучу костяшками пальцев и жду, что она скажет «входите».

— Что? — холодно говорит она.

Воспринимаю это как приглашение войти. Медленно открываю дверь и заглядываю внутрь. Кэмми лежит в постели, до шеи укрывшись розовым одеялом. Он смотрит в экран телевизора и сжимает в руке пульт.

— Могу я войти? — спрашиваю я.

Она пожимает плечами и продолжает нажимать кнопки на пульте. Я закрываю за собой дверь, осторожно подхожу к ее кровати и сажусь.

— Как ты себя чувствуешь? — Понимаю, что за этот вопрос можно получить пощечину. Учитывая, что я исчез на несколько дней. Но еще в больнице она ясно дала понять, что не хочет меня видеть, и я не стал спорить.