— Ты приехала, чтобы расстаться со мной, но уехала бы, ничего не сказав?

Она пожимает плечами.

— Я не хотела портить твою поездку. Думала, можно подождать, пока ты вернешься.

— Вот как, — вздыхаю я.

— Мы вроде как расстались, прежде чем я уехала в Вашингтон, а затем снова через три месяца. Оба раза мы прощались, но никогда не прощались навсегда. Я все еще люблю тебя. И, наверное, всегда буду, и мне трудно двигаться дальше, так что я просто не двигалась, надеясь, что как-то все исправится. В какой-то другой реальности. Но этого не будет.

Ее слова звучат так же, как и все мои мысли в последние полгода. Иногда, напившись, я заставлял себя притворяться, что Кэмми в моей жизни не навсегда, но это не так, и неважно, что будет. Но сейчас не время и не место нам быть парой.

— Я чувствовал то же самое, — говорю я ей, — это больно, Кэм. И мы больше не будем общаться?

Нам не стоит. Это сделает все хуже.

— Я...

— Не отвечай. Я знаю ответ, — говорю я ей.

Она бросается ко мне и обнимает меня, как ребенок обнимает плюшевого мишку во время грозы.

— Я действительно, действительно люблю тебя всем сердцем, ЭйДжей, но сейчас мы должны поступить именно так.

Я обнимаю ее так же крепко.

— Я люблю тебя, Кэм. Всегда буду. Независимо от того, как сложится жизнь, ты всегда будешь частью моих мыслей — моей жизни, даже если тебя нет рядом со мной. К тому же, до свидания не значит прощай.

Ее спина дрожит под моей рукой, и я знаю, что она плачет.

— Прости за всё, — говорит она.

— И ты меня... за всё, — говорю я ей.

Мы говорим так, потому что так называем нашу дочь... «всё».