— Просто хотел начать пораньше, — говорит он.

— Ты…

— О, ЭйДжей, — говорит мама, поднимаясь со стула и направляясь ко мне. — Могу я с ней познакомиться?

— Серьезно? — спрашиваю я, глядя на Хантера. — Сейчас семь тридцать утра. Ты, видимо, едва не помер от напряжения за ночь, удерживая в себе столько информации.

— Точняк, — говорит Хантер, ухмыляясь.

— Я знал... — подает голос папа из угла гостиной, опускаясь в кресло с виноватым выражением лица.

— О чем вы говорите?

Что именно он знал? У Хантера было достаточно времени, чтобы рассказать им и о Тори, и об Эвер.

— Я знал, что ты сделал ребенка этой девушке. Слышал, как ты разговаривал с ней ночью, когда я был в ванной. Знаешь, какая тонкая стенка между ванной и твоей спальней?

— Да, пап, я знаю. И я тоже иногда слышал гораздо больше, чем хотел бы слышать.

— ЭйДжей! — возмущается мама.

— Почему ты мне не говорил? — спрашиваю я отца.

— Потому же, почему не говорил твоей матери.

Мама выглядит разозленной, и она не стесняется своей злости.

— Как ты мог скрывать это от меня? — спрашивает она. — Я его мать!

— Это был не мой секрет, дорогая. Я посчитал, что наш сын придет к нам, когда будет готов. Я не думал, что это будет тринадцать лет спустя, но знал, что в конце концов он придет.

Не могу поверить, что папа так долго хранил мою тайну. Видимо, длинный язык достался Хантеру от мамы.

— Ты собираешься… — начинает мама, а затем замолкает.

— Мы хотим попытаться отменить удочерение. Ее приемные родители погибли.

Мама обхватывает себя руками и что-то бормочет себе под нос.

— Это возможно? — спрашивает она.

— Я не знаю, мам. Но это долгий процесс. Кэмми везет ее в Пенсильванию, чтобы разобраться со всем этим.

— А ты не едешь? — в голосе папы слышится гнев.

— Кэмми не хочет, чтобы я уезжал.

Мама проходит мимо меня, чтобы сесть на диван рядом с Хантером.

— Это и так уже слишком много для меня, чтобы принять сразу, но я должна знать… Хантер начал говорить о Тори, когда ты приехал. Она в порядке? Ей явно это не понравится.

Повезло. Хантер не зашел так далеко.

Я качаю головой.

— Это еще более длинная история.

— Она бросила тебя, да? — спрашивает папа.

— Гарольд! — возмущается мама. — Почему ты сразу думаешь про что-то подобное? Я уверена, все можно уладить.

Если бы это было так просто.

— Слушай, я не хотел беспокоить вас своими проблемами с Тори, но да, она бросила меня, и не без причины, — начинаю я.

— Из-за Кэмерон? Я не понимаю, — говорит мама в растерянности.

— Кэмерон тут ни при чем. Просто время так совпало. Тори сейчас в больнице. Она была в депрессии какое-то время. Очевидно, она больше не хочет меня видеть.

— Мы можем как-нибудь это исправить? — невинно спрашивает мама. — Может быть, у нее просто плохое настроение или послеродовая депрессия. Сейчас это так распространено.

— Она пыталась... покончить с собой. Дважды, мама.

Тяжело было видеть эти попытки, и выражение ужаса на лице мамы не облегчает сказанного.

— Я понятия не имела, что все так плохо, — тихо говорит она. — Мне жаль, что ты прошел через это с ней. Мне жаль, что она так сильно страдала. Хотела бы я что-то сделать.

— Единственное, что можно сделать, это позволить ей уйти. Она винит меня. Что я могу сделать? — спрашиваю я, снова ощущая, как сердце болезненно сжимается. Как я могу причинить кому-то столько боли?

— А что насчет Гэвина? — в глазах мамы настоящая паника. — Вы должны разобраться с опекой. Это серьезно. Ты собираешься разводиться?

Мама сыплет вопросами, и я знаю, это потому что она озабочена, но мне особо нечего сказать в ответ.

— Может быть, могут помочь семейные консультации или что-то в этом роде. В смысле, развод не должен быть единственным решением.

Похоже, она не слышит меня, или не хочет осознавать сказанное. Мама обычно носит розовые очки, и иногда мне хочется видеть жизнь такой, какой видит ее она.

— Тори не хочет быть рядом с Гэвином. Она винит и его тоже.

Давно не видел, как у мамы раздуваются ноздри. Это происходит только тогда, когда она разозлена или расстроена до предела.

— Он всего лишь ребенок. Может, ты ее неправильно понял, ЭйДжей. Это не может быть правдой. Я знаю, Тори материнство далось нелегко, но не думаю, что она сделала бы это с Гэвином. Какая мать смогла бы?

Я проглатываю свою боль и закрываю глаза, чтобы не встречаться с мамой взглядом.

— У меня нет другого ответа. Я знаю только то, что Тори ясно дала мне понять.

— Я не понимаю, — растерянно говорит мама.

Я чуть не забыл о Кэмми и Эвер, ждущих меня в грузовике.

— Мам, я знаю, что на данный момент это очень много, но не можем ли мы отложить дискуссию, чтобы я мог познакомить вас с Эвер? Мне нужно пока переключить свои мысли с Тори. — Я громко выдыхаю, пытаясь переключиться. Боже, это тяжело. — Поверь мне, я не планировал, чтобы все это случилось сразу. Это больше, чем я могу вынести.

— Эвер? — спрашивает мама, немного успокаиваясь. Ну, мне так кажется.

— Моя дочь, — отвечаю я.

— Это ее имя? — всхлипывает мама. — Это… это самое красивое имя, которое могу себе представить.

— Пожалуйста, полегче. Эвер сейчас нелегко, и она злится из-за этого.

— Конечно, — говорит мама, поднимаясь с дивана.

— Я познакомлюсь с ней? — подскакивает Олив, хлопая в ладоши. — Ура!

О, Боже. Это будет ужасно.

Отдаю Гэвина Хантеру и бегу обратно, чтобы привести своих девочек.

— Берег чист, — говорю я с беззаботным смехом, чтобы немного снять напряжение.

Эвер и Кэмми следуют за мной в дом, и Эвер почти наступает мне на пятки, прячась от присутствующих.

— Мистер и миссис Коул, приятно видеть вас снова, — говорит Кэмми, наклоняясь, чтобы обнять маму.

Мама не хочет отпускать ее, и я готов вмешаться, чтобы спасти Кэмми. Я прочищаю горло и притягиваю Эвер к себе, заставляя показаться. Не знаю, каким было мое лицо, когда я впервые увидел Эвер — когда она родилась или на прошлой неделе — но если бы мое лицо было таким, как мамино, папино или лицо Хантера, я бы, вероятно, плакал, глядя в зеркало. Они все выглядят удивленными, но такими счастливыми. Впервые в моей жизни все молчат, и я не знаю, что сказать, чтобы сломать этот лед.

— Боже мой, — говорит Хантер. — Ты похожа на отца, я имею в виду, на ЭйДжея.

— У нее идеальный маленький носик Кэмми, — говорит мама.

— У тебя глаза Коулов, — смеется папа. — Повезло.

Эвер ничего не говорит. Наверное, она чувствует себя не в своей тарелке, оглядывая своих новоиспеченных родственников. Я не знаю, как она держалась всю эту неделю. Интересно, когда она узнала, что ее удочерили, и при каких обстоятельствах? Я этого не спрашивал. Я так многого не спрашивал, и теперь, кажется, у меня заканчивается время.

— Ты абсолютно, потрясающе красива, — добавляет мама. — Я знала, что если вы двое будете вместе, у вас будет прекрасный ребенок. Я просто не знала, что это уже произошло.

Мама всхлипывает, и я понимаю ее. Я сбросил настоящую атомную бомбу на свою семью.

— Ты не хочешь, чтобы ЭйДжей поехал с тобой в Пенсильванию? — спрашивает папа, и наплевать, что это не его дело. Он никогда не заботился о том, чтобы держаться подальше от чужих дел, так что это не удивительно.

Кэмми садится в ближайшее кресло, скрещивая ноги. Ей явно неловко.

— Я хочу начать процедуру удочерения. Одна. Я не упоминала об ЭйДжее в качестве родителя из-за обстоятельств, в которых мы тогда находились. Плюс, папа готов был убить того, кто сделал мне ребенка. Ситуация может усложниться, если там будет ЭйДжей.

Почему это всплыло только сейчас?

— О чем ты? Даже после того, как все будет сказано и сделано, и мы докажем наше — твое родительское право, Эвер все равно не будет считаться моей дочерью?

Она — моя дочь. Господи, да посмотрите же на нее!

— Честно говоря, я не знаю, как все будет, — говорит Кэмми.

— Разве ты не адвокат? — спрашиваю я, и злость в моем голосе уже не спрятать.

— Да, но я адвокат по недвижимости, а не по семейному праву. — Даже не знал, что есть разница. — ЭйДжей, я хочу, чтобы ты тоже был ее законным опекуном, но ты сейчас женат, и не на мне, и поэтому не знаю, как все это решится. Я не вижу причин, почему суд должен предоставить родительские права паре, которая даже не живет вместе. Может быть, будет проще, если сначала на Эвер буду претендовать только я.