Уже не сомневаясь в магической силе своего плаща, Корум смело подошел к приоткрытой двери и неожиданно почувствовал, что из комнаты веет теплом. Тепло и обрадовало, и насторожило Принца. Он осторожно глянул за порог и остолбенел.

У камина, в котором полыхал яркий огонь, сидели двое. И один, и другой были одеты в белые меховые шубы. Ни тот, ни другой не имели никакого отношения к Кэр-Ллюду. У противоположной стены комнаты какая-то девица накрывала на стол; белоснежная кожа и красные глаза выдавали в ней гулега, ожившего трупа. Ее присутствие свидетельствовало о том, что люди, сидевшие у камина, не были здесь случайными гостями. Напротив, они были гостями почетными, гостями, к которым была приставлена прислуга.

Одним из гостей Фой Мьёр был высокий стройный мабден, перчатки которого сверкали драгоценными перстнями, а шея — украшена золотым воротом. Длинные седые волосы и борода обрамляли его красивое лицо. На ремне, перекинутом через его плечо, висел старинный рог, — длинный рог, перевитый золотыми и серебряными кольцами. Корум уже знал, что на каждом из этих колец вырезано изображение лесного зверя. Этого мабдена он встречал у горы Мойдель, именно ему он отдал свою мантию, обменяв ее на рог, который таинственным образом вновь оказался у своего прежнего владельца. Это был волшебник Калатин.

Но еще сильнее потряс Корума вид собеседника Калатина. Некогда этот человек клялся, что он ни за что не станет вмешиваться в дела этого мира. Он называл себя карликом, но при этом имел восемь футов в высоту и четыре в плечах. Тонкие, изящные черты лица, едва различимые за его черными космами, говорили о его близости к вадагам. Под мехами поблескивала стальная нагрудная пластина; полированные ножные латы и шлем также были сделаны из стали, инкрустированной золотом. Перед ним стоял огромный боевой топор, формой он походил на топор Корума, но имел куда более внушительные размеры.

Это был Гоффанон, кузнец-сидхи из Хи-Брисэйла, отдавший Коруму Копье Брионак. От Калатина можно было ожидать чего угодно, но как же попал в услужение Фой Мьёр Гоффанон? Ведь он клялся в том, что больше никогда не ввяжется в войну мабденов и Богов Лимба! Неужели он обманул Корума? Неужели все это время он и волшебник Калатин состояли в тайном сговоре с Фой Мьёр? Но если это так, то зачем Гоффанон отдал Копье Брионак, решившее исход битвы при Кэр-Малоде?

Словно почувствовав присутствие Корума, Гоффанон повернул голову к двери. Не будучи уверенным в том, что сидхи не увидит его, Корум поспешно отступил назад.

В лице Гоффанона было что-то странное, что-то мрачное и трагическое; впрочем, Коруму это могло и показаться — слишком недолгой была эта встреча.

С тяжелым сердцем, ужасаясь вероломству Гоффанона и почти не удивляясь решению Калатина примкнуть к Фой Мьёр, Корум отошел от двери. Из комнаты донесся голос Калатина:

— Мы присоединимся к ним завтра, когда они выйдут в поход.

Корум услышал и другой голос, — низкий, тяжелый голос Гоффанона:

— Теперь Западу не устоять.

Так значит Фой Мьёр вновь готовятся к нападению, и скорее всего нападут именно на Кэр-Малод. Теперь они могут не бояться оружия сидхи, так как последний сидхи встал на их сторону.

С великой осторожностью Корум стал подниматься на следующий этаж. Сделав очередной поворот, он вдруг увидел сидевшего на корточках верзилу, что перегораживал своим грузным телом всю лестницу.

Не видя Принца, верзила поднял голову и стал принюхиваться. В трех его глазах появилось удивление. Его розовая, покрытая щетиной плоть затряслась, когда он сел на ступеньку. У него было пять рук. Три руки были человечьими старческая, юношеская и женская, одна — обезьянья, и одна — лягушачья. Короткие ноги верзилы заканчивались тремя человечьими ступнями, раздвоенным копытом и лапой, похожей на собачью. Верзила был наг и безоружен. Стойкий запах дерьма, пота и гниющей пищи витал на лестнице.

Так ничего и не увидев, верзила закрыл три своих глаза и тут же захрапел. Корум беззвучно извлек из ножен меч и, уже не таясь, ударил им по голове диковинной твари.

Удар был направлен в округлую пасть чудовища — прежде чем поразить мозг, Корум должен был лишить его дара речи.

Глаза твари широко раскрылись. Один из них замигал и тут же погас.

Два прочих глаза, изумленно взирали на меч, появившийся из пустоты. Обезьянья рука хотела было схватиться за клинок, но тут же безвольно повисла. Наконец, глаза зверюги закрылись. Корум вернул меч в ножны и протиснулся в узкое пространство меж стеной и жирным податливым телом, моля о том, чтобы оно не было обнаружено стражами до той поры, пока Корум не найдет Великого Друида Эмергина.

Лестничный марш заканчивался площадкой, охранявшейся двумя гулегами с саблями наголо. Чувствовалось, что они и не подозревают о том, что внизу случилось нечто неладное.

Корум проскользнул между ними и оказался на площадке. Перед ним стояло два огромных пса Кереноса.

Собаки стали принюхиваться. Они не видели его, но чувствовали его запах. Псы негромко зарычали.

Не раздумывая ни минуты, Корум пронесся между ними и, обернувшись, увидел, как псы, ловившие зубами воздух, едва не вцепились друг другу в глотки.

Его взору открылся сводчатый проход, заканчивавшийся тяжелой, обитой чеканной бронзой дверью. Он вспомнил рассказ короля Файахэда о чудесных картинах, украшающих эту дверь. Она вела в покои Эмергина. На бронзовом крюке, вбитом в стену рядом с дверью, висел железный ключ. И дверь, и ключ охранялись огромным гулегом.

За спиной Корума поскуливали псы Кереноса, обнюхивавшие каменные плиты, без команды они не могли покинуть своего места. На лице гулега появилось удивленное выражение. Он подался вперед.

— Что такое, собачки? Чужие пришли?

Корум проскользнул за спину гулега, тихо снял ключ с крюка, открыл дверь, вошел и тут же запер ее за собой. Медлительный тупой гулег мог и не заметить пропажи ключа, тем более, что все его внимание теперь было отдано собакам.

Корум оказался в покоях, завешанных богато украшенными темными портьерами. Неожиданно для самого себя он услышал запах свежескошенной травы. В покоях этих было значительно теплее, чем в комнате двумя этажами ниже, где Корум увидел Калатина и Гоффанона. В камине ярко полыхало пламя.

Но где же Эмергин?

Корум осторожно двинулся вперед. Из одной темной комнаты он попал в другую.

И здесь, наконец, он увидел нечто…

Вначале Принц решил, что перед ним животное, ибо существо это стояло на четырех конечностях и поедало стебли какого-то растения, лежавшие на золотом подносе.

Голова существа повернулась в сторону Корума, но тот, укрытый мантией сидхи, оставался для него невидимым. Большие добрые глаза были пусты, челюсти, пережевывавшие траву, лениво двигались. Тело существа было укрыто грязной овчиной, усеянной репьями. Все его одеяния были сшиты из грубо выделанной овечьей кожи; кожаная шапочка была одета даже на голову. Человек этот выглядел трогательно и жалко. Это и был Эмергин, Верховный Правитель мабденов, Великий Друид Крэг-Дона; Эмергин, подпавший под власть колдовских чар.

Некогда лицо это было красивым, важным и, вероятно, умным, но теперь о нем нельзя было сказать этого. Глаза его, не мигая, смотрели в пустоту, челюсти непрестанно двигались.

— Эмергин? — пробормотал Корум.

Забыв о траве, Эмергин поднял голову, открыл рот и испуганно заблеял.

После этого, так же на четвереньках, он перебрался в темный угол комнаты, почему-то казавшийся ему самым безопасным.

Корум вынул меч из ножен.

Без лишних раздумий Корум взял меч за лезвие и навершьем рукояти сильно ударил Эмергина по затылку; Принц поднял бесчувственное тело, поразившись его легкости. Этот, посаженный на растительную диету человек оголодал настолько, что трудно было понять, в чем же держится его жизнь. Корума предупредили о том, что освободить Эмергина от чар можно будет только тогда, когда он окажется вдалеке от Кэр-Ллюда. Великого Друида следовало нести на себе — иной возможности не было.