ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Лорелей сжала одеяла на кровати. Она лежала, но комната кружилась. Ее грудь сдавило, было больно дышать. Каждый раз, когда глаза закрывались, она видела хоть на миг тонущего мальчика. Картинка не менялась, она видела, как он переходил из жизни в смерть, его лицо было белым, губы посинели. Она не могла забыть отца, согнувшегося над телом сына, кричащего от горя в пустом море. Лорелей не знала, как мужчина смотрел потом в лицо матери мальчика, как ее опустошит эта потеря. Ее сердце болело за них, она помнила свою боль от смерти отца. Потерять ребенка было еще хуже.

После призыва сирены принесли Лорелей в бухту. Она была в шоке и не могла смотреть на них. Хелен дала ей уйти в дом одной, и Лорелей закрылась в своей комнате и уже четыре дня сидела там в тишине. К ее двери приносили еду и воду, но, когда женщины пытались заговорить с ней, Лорелей отказывалась отвечать. Она хотела покинуть это место, но куда ей отправиться? И это не изменит того, кем она была. От этой мысли ей было плохо.

Она не понимала, как остальные вели себя так. Будто ничего не случилось. Они были в ответе за смерть, а их это не задело. Они уже не ощущали страдания? Не видели боль, которую причиняли людям? Лорелей переживала больше не за мертвых, а за тех, кто остался страдать, лишившись любви. Эти женщины обеспечивали смерти сотен, если не тысяч людей. Лорелей так не могла. Она такой не была, она не хотела такое бремя.

В дверь постучали.

— Лорелей, — сказала Дейдре, — ты должна оттуда выйти. Ты поговоришь хоть со мной?

Лорелей повернулась к стене. Она молчала.

* * *

Лорелей проснулась следующим утром и вылезла из кровати. Она открыла дверь и нашла тост и чай. Чай был чуть теплым, но она все равно его выпила. Ее волосы были грязными и спутанными. Она увидела себя в зеркало и решила принять душ. Лорелей терла лицо и отмывала волосы, пока на нее не полилась горячая вода. Она вдыхала глубоко в легкие пар. Жаль, разум нельзя было так легко очистить от того, что она видела и делала. Она хотела вернуться в Калаис, переживать об учебе и оценках, дружбе и вечеринках. Она вышла в комнату и заметила, что ее телефон звонит на столике. Она поспешила ответить.

— Алло? — сказала она.

— Это Брианна, — последовал ответ.

— Бри, как ты? — спросила Лорелей.

— Хорошо. Все хорошо, но мы скучаем по тебе.

— Я тоже скучаю.

— Эй, я хотела узнать, не могли бы мы пересечься. Я у бабушки на День благодарения, и она живет недалеко от Чатема.

— Уже День благодарения?

— Завтра.

— Да… я была бы рада тебя увидеть, — сказала Лорелей. — Где ты?

— В Гианнисе. Мы тут каждый год.

Лорелей согласилась встретиться с Бри в Гианнисе за обедом в 12:30. Ей нужно было убраться из дома и с кем-то поговорить. Чем больше она сидела в комнате, тем больше думала о мальчике под водой, ей нужно было отвлечься от этого. Она нашла мешок с одеждой, что ей купила Дейдре, на крючке на другой стороне двери, вытащила изумрудную шелковую блузку и черные штаны. Лорелей причесала волосы, нанесла немного румян и блеска для губ.

Ступени скрипели, пока Лорелей спускалась. Она тихо завернула за угол, выглянула. В гостиной и на кухне никого не было. Наверное, они были на работе или где-то… где она не хотела их представлять. Лорелей спустилась бегом по главной лестнице и вылетела наружу. Она запрыгнула в свой джип, стоявший рядом с домом. Она поехала и обрадовалась, ведь снова могла дышать.

В Гианнисе Бри встретила Лорелей у ресторана тайской кухни, быстро обняв. Они вошли и вскоре сели. Запах кокосового карри заполнял воздух. Лорелей была голодна.

— Так рада тебя увидеть, — сказала Бри. — Ты такая красивая, но… — она замолчала.

— Что? — спросила Лорелей.

— Кажешься печальной. Ты в порядке?

— Не знаю. Неделя была тяжелой.

— Да? Как так?

Лорелей тихо сидела мгновение. Как бы она ни хотела рассказать все Брианне, она не могла представить, как это объяснить, ведь сама не все понимала. Она хотела признаться подруге, рассказать, как странно было не только узнать, что она сирена, но и мириться с возникшими сложностями.

— Праздники трудные, — соврала Лорелей. — Скучаю по родителям.

— Понимаю. Тебе, конечно, сложно, — сказала Брианна. — Если хочешь заглянуть к моей бабушке на ужин завтра, мы будем рады.

— Спасибо. Я подумал, — Лорелей задумалась, могла ли просто притвориться, что ничего не случилось, и продолжать жизнь, словно ничего не изменилось.

— Ты вернешься к учебе в январе?

— Может. Я еще не знаю.

— Тебе нужно вернуться. Смотр на учебу в Элмсбрук в феврале, и я знаю, как ты хотела победить. Подумай, семестр ты сможешь учиться за границей, работать с Паола Перлегетти в Риме. У тебя талант. Нельзя его забрасывать.

Если бы Бри знала правду о ее таланте. Лорелей раньше гордилась своим голосом, а теперь он был как проклятие. Лорелей не так давно любила петь, но теперь было опасно даже думать об уроках по вокалу. А если Песнь появится неожиданно, и кто-то умрет из-за нее? И она будет возле воды, риск будет велик. Она не была к этому готова.

Принесли их еду, горячую, с экзотичными ароматами, и Лорелей сглотнула. Ее любимый пад тай был вкусным, умелой смесью вкусов — сладкого, пряного, острого и орехового. После жизни на хлебе и чае последние пять дней Лорелей налегала на еду. Брианна рассказывала Лорелей сплетни колледжа, пока они ели. Один из профессоров музыки уволился, объявили новую проверку мастерства, и все студенты думали, что это издевательство, Челси и Тони были на грани разрыва уже несколько недель.

Несмотря на приятности, Лорелей не могла отогнать чувство, что уже не принадлежала тому миру. После того, что она видела, после всего, чем она научилась с Делуа, мир казался не таким простым, каким она его считала раньше. Силы тянули жизни в неожиданные стороны. Она уже не принадлежала той жизни. Судьба уводила ее от Калаиса, от Бри и других друзей другой дорогой. Она понимала, что не сама выбрала этот путь, его выбрали за нее, но она не могла закрыться от зова.

— Тебе понравилось тут? — спросила Брианна. — Они хорошие?

— Неплохие, как по мне. Дом красивый, у воды, и они были щедрыми со мной. Просто… я не могу решить, должна ли оставаться.

— Ты же не хотела тут задерживаться? Я думала, ты очистишь голову, но, чем больше ты говоришь, тем сильнее кажется, что ты не вернешься в Мейн.

— Я не знаю, что делать. Они — семья, и я ощущаю связь, но я не знаю, где мое место. Тетя Хелен хочет, чтобы я осталась. Она учила меня, рассказывала о семье, о нашем прошлом, и я многое узнала о себе — даже то, что не хотела знать. Эти женщины теперь часть моей жизни. Я связана с ними, хочу того или нет. В этом есть смысл?

— Это все из-за родства? Думаю, хорошо знать, откуда ты, но, Лорелей, разве твое будущее не важнее? Они всегда будут рады твоему визиту, и, может, ты будешь проводить с ними больше времени, когда доучишься.

— Все не так просто. Ты не понимаешь.

— Тогда объясни, — Бри уперлась руками в стол.

«Было бы все так просто, — подумала Лорелей, — я бы уже рассказала. Но я не такая, как ты. Я не нормальная. И ты не поймешь».

— Я… теперь привязана к ним. Часть меня хочет уехать, и я бы уехала сейчас, если бы могла, но я не могу, — Лорелей отклонилась и сделала глоток воды. В ней закипало недовольство от того, что она не могла раскрыть Бри правду. — Мне нужно кое-что узнать, и будет непросто, но я должна понять, кто я, и где мое место. Думаю, это я могу сделать только в этой семье.

— Ты говорила маме?

— Нет. Я не общалась с ней с тех пор, как покинула Колорадо. Она, наверное, думает, что я еще в Мейне.

— Нужно сказать ей.

— Знаю. И я расскажу, когда подвернется шанс.

Они доели и разделили счет. Лорелей обняла Брианну на пути к машине и пообещала позвонить, если решит прийти на День благодарения. Она проводила Бри взглядом, задумалась, увидят ли они друг друга снова. Мир был тяжелым местом для Лорелей, она даже завидовала неведению подруги. Ее жизнь изменилась, обратного пути не было. Ей придется хранить тайны даже от лучших друзей, но Лорелей знала, что, хоть она ненавидела это, зов воды был слишком силен, чтобы игнорировать его. Печаль наполнила ее сердце, ведь она не могла вернуться, ничего не будет прежним. Ее беспечная прежняя жизнь была в прошлом.