Индустриальная часть города сменилась домиками и густыми деревьями, пока они ехали по окраине Ньюарка. Играло радио, Тайлер и Лорелей почти не говорили. Она хотела о многом ему рассказать, но не знала, как облечь в слова ее сожаление и вину, а на глубине этих чувств было то, что заставляло ее нервничать рядом с ним. Она сидела в тишине, смотрела на пейзаж между городками Нью-Джерси, проносящийся мимо. Пару часов спустя она попросила Тайлера остановиться у магазина на краю Филадельфии. Она все еще была в единственной одежде, что покрылась грязью и порвалась от падения у реки. Лорелей пошла в знакомую сеть магазинов и купила несколько джинсов и водолазок своего размера без примерки, а потом отправилась за носками, нижним бельем и тонкой курткой. Скучающий Тайлер ждал ее в отделе для подростков.
Они поехали дальше, женщина невнятно завывала под гитару на радио, яркое солнце светило на машину. Лорелей нашла свой атлас и отследила их путь до Вейнесвилля в горах Северной Каролины. Они приедут через девять часов, а уже прошел полдень. Она вытащила бутерброды с заднего сидения, развернула один для Тайлера, свой припасла на потом.
— Спасибо, — сказал он, откусывая кусок. — Знаешь, у меня такое ощущение, что я рассказал тебе все о себе, но почти ничего не знаю о твоей жизни.
— Нечего рассказывать, — сказала Лорелей. — Я выросла в Колорадо, на окраине возле Денвера. Родители были обычными. Папа был инженером, а мама — консультант в охранной организации. Я — единственный ребенок, но неподалеку жили несколько кузенов.
— А друзья? — спросил он.
— Кроме родственников, у меня было мало близких друзей дома. Я начала слушать музыку в раннем возрасте, пела в школьном хоре, и мой учитель посоветовал мне заняться у личного педагога, — Лорелей провела пальцами по волосам. — Я занялась этим, но пожертвовала многими нормальными вещами из детства и подросткового периода, чтобы сосредоточиться на обучении. Я так много времени отдавала обучению и выступлениям, что не смогла завести много друзей, особенно в старшей школе. Я — перфекционист, это у меня от мамы. Я занималась бы и по выходным, чтобы выступление было без изъяна. В четырнадцать лет я уже пела сложные арии.
— Я впечатлен. Я почти все выходные в старшей школе пил со своими друзьями в подвалах наших родителей, — рассмеялся Тайлер. — Твои родители точно гордились.
— Папа меня поддерживал, всегда ездил со мной на выступления, но моя мама считала это слишком фривольным. Если ты слышал о мамах, что во всем помогают своим выступающим детям, то моя была совсем не такой. Порой мне кажется, что ее недовольство моими занятиями вокалом было тем, что усиливало мое желание делать это.
— И что привело тебя в эти края из Колорадо?
— В начале выпускного года мой педагог по вокалу познакомил меня с профессором в прекрасной музыкальной консерватории в Мейне — я всегда мечтала учиться в таком месте или в Джулиарде. Она меня прослушала, и я получила место. Я переехала в июне.
— Ты вроде упоминала, что жила в Кейп-Коде…
Лорелей сглотнула.
— Я ушла из консерватории после смерти папы.
— Когда это было?
— В прошлом году на осенних каникулах.
— Мне жаль, — Тайлер обхватил ладонь Лорелей. Она повернулась и смотрела в окно, пытаясь подавить слезы, выступившие на глазах от мыслей об отце. — Так ты поэтому переехала?
Лорелей была благодарна тому, что Тайлер сменил тему.
— Мне было сложно продолжать обучение после похорон, но потом я получила письмо от тети Хелен, она приглашала меня в гости. Я никогда ее не встречала, но подумала, что поездка прочистит мне голову.
— И помогло?
Лорелей издала сдавленный смешок.
— Скажем так, когда я узнала о сиренах, это отвлекло меня от смерти папы, но место заняли новые тревоги. Если бы я знала тогда то, что знаю сейчас, я бы не покинула Калаис.
— У тебя был бы выбор?
— Не знаю. Вряд ли. От судьбы не убежишь.
— Кто знает? Может, ты приняла бы другое решение, Лори.
— Папа звал меня Лори. Странно слышать это от других, — сказала она.
— Прости, я не знал. Я больше не буду так тебя называть, если ты не хочешь.
— Нет, мне даже понравилось.
Было странно говорить с кем-то о таком. Делуа ясно дали понять, что не обсуждали свои дела с кем-то вне семьи.
«Я нарушила еще одно правило», — подумала она. Но говорить о таком с другим человеком, который еще и верил ей, было приятно. Она отклонила голову и закрыла глаза, задремала.
Лорелей проснулась от гудка автомобиля. Она села. Они были на заправке, Тайлер снаружи наполнял бак. Она открыла дверцу и вышла в прохладный воздух. Лорелей вытянула руки над головой и зевнула. Они были между магистралью и большой гаванью со звуками машин, проносящихся мимо, окружающих их шумом.
— Где мы? — крикнула она поверх крыши.
Он посмотрел на нее.
— Юг Балтимора. У нас заканчивался бензин.
— Как долго я спала?
— Чуть больше часа, — насос щелкнул, и Тайлер вернул насадку в держатель. — Нужно что-то внутри?
— Бутылка воды не была бы лишней, — сказала она.
Тайлер оставил Лорелей стоять у машины и прошел в магазин. Заправочная станция была отделена от гавани узкой полоской травы. У пристани покачивалась пустая привязанная лодка. На юге была бухта, окруженная городом. Зеленый участок суши выпирал в море напротив бухты, и на нем была старинная крепость, с помощью которой сторожили гавань. Лорелей прошлась по парковке, разминая ноги.
— Готова?
Лорелей развернулась, он бросил ей бутылку воды. Она поймала одной рукой и прошла с ним к машине. Она пристегнулась, Тайлер завел машину. Он выехал на шоссе, следовал за несколькими машинами, что двигались на юг к пунктам взимания платы. Впереди с гаванью пересекались восемь узких дорог и уходили под воду. Все шоссе было под бухтой. Они собирались ехать под морем. Лорелей знала, что это очень плохая идея.
— Поворачивай! — закричала она.
— Что?
— Разверни машину, Тайлер! Туда нельзя… — ее голос стал выше от паники.
— Мы не можем развернуться, тут одностороннее движение. Что такое? — он вручил пару купюр мужчине у пункта взимания платы.
— Ты не видишь? — она указала на воду. — Мы слишком близко к океану. Мне не по себе.
— Все будет хорошо. Расслабься, — Тайлер включи фары и поехал по спускающемуся шоссе к туннелю форта Макгенри.
— Ты не говорил, что мы поедем по большому туннелю под водой.
— Успокойся. Он окружен цементом и абсолютно безопасен. Мы проедем его через минуту.
Четыре дорожки, ведущие на юг, разделялись на два туннеля по две дорожки. Тайлер поехал в туннель слева. Лорелей вспомнила, как ребенком родители брали ее в горы, и она пыталась не дышать, пока они не доходили до другого конца. В одном из туннелей она постоянно вдыхала в конце, не выдерживая, и сейчас ощущения были похожими. Вспышки света пульсировали на крыше машины, флуоресцентные лампы озаряли туннель. Бетонные стены окружали их с обеих сторон, создавало ощущение могилы.
Они пробыли в туннеле меньше минуты, когда огни в туннеле замерцали. Через миг они погасли. Впереди красной рекой сияли тормозные огни. Без ламп сверху туннель казался бесконечным, их фары были фонарями в пещере. Машины замедлились и остановились. Глаза Лорелей привыкли к темноте, она взглянула на Тайлера, его силуэт было едва видно.
— Что происходит? — ее голос дрожал.
— Не знаю, — он затих, — но свет часто выключается. Уверен, это нормально.
— Нет, что-то не так. Точно не так.
— Не паникуй, Лори. Мы будем в порядке.
— Это неправильно, Тайлер, — тревога пробралась в ее живот и поселилась там.
— Все хорошо, Лори. Машины едут, видишь? Мы выберемся через пару минут.
Машина чуть поехала вперед с другими автомобилями. Громкий грохот раздался в туннеле, за ним раздался скрежет металла, будто машина стонала.
— Что это было? — пролепетала она. — И не пытайся мне говорить, что это нормально.
— Н-не знаю, — ответил он. Машины снова замедлились. Тайлер опустил окно и высунул голову, пытаясь оглядеться. — Если бы они просто ехали дальше…
Скрежет металла прозвучал снова, капля воды упала на их лобовое стекло. Капелька покатилась по стеклу. Другая капля попала на крышу, еще одна, и стук воды по крыше напоминал легкий дождь. Они переглянулись, едва видя во тьме. Тайлер подвинулся вперед, джип почти задевал машину перед ними. Вода лилась ручьем по заднему стеклу.