— Скоро наступит время сильных штормов. Я отложу свой отъезд до весны. Я останусь с тобой до весны, Ралина.

Она повернула к нему голову, напряженно вглядываясь в темноту, пытаясь рассмотреть выражение его лица.

— Ты должен поступать так, как захочешь, Корум. Жалость уничтожает любовь.

— Мною движет не жалость.

— Значит, чувство ответственности. Но это одно и…

— Я тоже все время уговариваю себя, что мною движет чувство ответственности, но у меня ничего не получается.

— Тогда почему ты остаешься?

— У меня пропало желание путешествовать.

— Но почему оно пропало?

— Потому что я изменился, Ралина. Душа моя окрепла и жаждет покоя, а любовь к тебе не дает все бросить, чтобы немедленно отомстить Гландиту. Я люблю тебя, Ралина, и не могу объяснить своего странного поведения другими словами. Я люблю тебя.

Тут она снова заплакала, но на этот раз утешать ее не пришлось.

Зима разыгралась вовсю. Башни дрожали под порывами ураганного ветра, бушующего у замка Мойдель; волны бились о скалы, вздымаясь высоко в небо.

Днем было почти так же темно, как ночью. В каждой комнате топились камины, но и они не справлялись с холодом, проникающим во все закоулки дворца, обитатели которого носили, не снимая, толстые свитера и тяжелые шубы, делавшие их похожими на медведей.

Корум и Ралина — мужчина и женщина, принадлежащие к разным расам, — даже не заметили, что наступила зима. Они пели друг другу песни, сочиняли сонеты о глубине и силе их любви. Они словно сошли с ума (если считать сумасшествием состояние, при котором не замечаешь ничего вокруг), но их безумие доставляло им ни с чем не сравнимую радость.

Однако оно оставалось безумием.

В тот день, когда зима постепенно уступила свои права весне, хотя снег еще не стаял и птицы почти не летали в сером небе; в тот день, когда усталое море медленно катило волны, лениво разбиваясь о скалы, — на берегу Бро-ан-Вадага появилась группа всадников. Они ехали среди черных деревьев; дыхание паром вырывалось из их ртов; лошади спотыкались о нагромождения льда; доспехи и оружие громко бряцали.

Белдан — тот самый юноша, который спас Коруму жизнь, — гулял в это время по крыше дворца и увидел их первым. Он тут же бросился вниз по лестнице, но на одной из площадок путь ему преградил высокий мужчина, который, смеясь, сказал:

— Куда ты спешишь? Свежий воздух полезен для здоровья. Белдан перевел дыхание и медленно произнес:

— Я спешу к тебе, принц Корум. На берегу показался большой отряд вооруженных всадников.

Лицо Корума затуманилось: одного мгновения оказалось достаточно, чтобы он вспомнил многое.

— Кто они?

— Мне кажется, конские племена.

— Те самые, против которых вы всегда воевали?

— Да. Но они не беспокоили нас более ста лет. Корум хмуро улыбнулся.

— Возможно, и вы пострадаете когда-нибудь от невежества, которое сгубило вадагов. Скажи, Белдан, мы сможем защитить замок?

— Только в том случае, если отряд небольшой. Конские племена разъединены и всегда нападали группами человек по двадцать, по тридцать в каждой.

— А сейчас? Белдан покачал головой.

— Их намного больше, принц Корум.

— Тогда предупреди наших воинов. Скажи, мы сможем использовать летучих мышей?

— Зимой они спят. Разбудить их невозможно.

— Как же вы отражали до сих пор нападения подобного рода? — Юноша закусил губу. — Почему ты молчишь, Белдан?

— У нас нет никаких средств защиты. Слишком много времени прошло с тех пор, как мы в последний раз сражались с варварами. Конские племена всегда боялись Лайвм-ан-Эша; этот страх усугубился после того, как земля отступила далеко в море. Мы полагали, они не посмеют на нас напасть.

— В таком случае сделай для обороны замка все, что можешь. Я присоединюсь к тебе, как только изучу обстановку. Кто знает, быть может, они пришли к нам с миром.

Белдан побежал исполнять приказание вадагского принца, а Корум тем временем поднялся в башню, открыл дверь и вышел на крепостную стену.

Начался отлив; естественная дамба постепенно выступала из воды. Безликое море катило волны на холодный берег. На берегу стояли мабденские воины.

Невысокого роста, на низкорослых лошадях, они были одеты в волчьи шкуры, кожаные куртки и штаны в голубую, желтую и красную клетку, заправленные в тяжелые сапоги. Головы варваров закрывали железные шлемы; медные маски на лицах свирепо скалились. Вооружение состояло из копий, луков, боевых топоров и дубинок. Кроме того у каждого воина на луке седла висел меч, причем выкованный совсем недавно — лезвия зловеще блестели, несмотря на сумрачный день.

Мабдены смыкали ряды, а из леса выезжали все новые и новые воины.

Корум плотно запахнулся в овечью шубу, помогая себе здоровой рукой, и слегка ударил носком сапога по одной из башенок, словно проверяя замок на прочность.

Затем вадагский принц вновь перевел взгляд на отряд варваров… И насчитал не менее тысячи человек.

Корум нахмурился. Тысяча железных шлемов были повернуты в сторону замка Мойдель. Тысяча медных масок смотрели на Корума с берега.

Дамба все больше выступала из воды.

Корум задрожал. Чайка медленно пролетела над мабденским отрядом и, словно испугавшись, взмыла в небо. В лесу заговорил барабан: эхо разносило неторопливую дробь далеко по воде.

Тысяча всадников пришли не с миром. На крышу дворца поднялся Белдан. Лицо его казалось бледным и осунувшимся.

— Я разговаривал с маркграфиней, поднял всех наших воинов, — сообщил он Коруму. — Всего сто пятьдесят человек, Госпожа Ралина в библиотеке — читает записки своего покойного мужа. Когда-то он написал трактат о защите замка Мойдель. Маркграф был уверен, что в один прекрасный день конские племена объединятся.

— Жаль, я не знал об этом трактате, — пробормотал Корум и полной грудью вдохнул холодный весенний воздух. — Неужели среди наших солдат нет ни одного человека, имеющего хоть какой-нибудь военный опыт?

— Нет, принц Корум.

— Значит, всем нам придется учиться.

— Да, принц Корум. На лестнице послышался шум шагов, и на крепостную стену вышли одетые в яркие доспехи воины. Каждый из них держал в руках лук и колчан со стрелами. У каждого на голове был шлем из твердой раковины морской устрицы.

Каждый из них боялся, но делал вид, что ему неведомо чувство страха.

— Мы попробуем вступить с ними в переговоры, — тихо сказал Корум. — Через несколько часов начнется прилив, и дамба вновь скроется под водой. Мы выиграем время и успеем подготовиться к осаде.

— Они сразу поймут, что нам только этого и надо, — ответил Белдан.

Корум кивнул и потер щеку культей.

— Естественно. Но если мы солжем и убедим их, что располагаем большими силами, они крепко подумают, прежде чем ринуться в бой очертя голову.

Белдан презрительно улыбнулся и промолчал. Глаза юноши сверкали. Коруму показалось, что он с нетерпением ждет начала битвы.

— Я спущусь к маркграфине, — сказал вадагский принц. — Может, ей удалось почерпнуть полезные сведения из записок мужа. А ты оставайся здесь, Белдан, и гляди в оба. Дай мне знать, если варвары предпримут какие-нибудь действия.

Белдан прижал руку к виску.

— Проклятый барабан! Бьет прямо по мозгам!

— Постарайся не обращать на него внимания. Они пытаются взять нас на измор; ждут, когда мы ослабим бдительность. — Он быстро сбежал по лестнице и вошел в апартаменты, которые занимал с Ралиной на втором этаже дворца.

Она сидела у стола, заваленного рукописями. Услышав шаги Корума, Ралина обернулась и попыталась улыбнуться.

— Настал час расплаты за нашу любовь, — сказала она. Он удивленно посмотрел на нее.

— Я плохо знаком с обычаями мабденов. Прости, я не понял…

— А я просто дура! Не обращай на меня внимания, Корум. Ты даже представить себе не можешь, как мне обидно, что они напали на нас именно сейчас. Впервые за сто лет…