Графиня бросила на это варварское снаряжение задумчивый взгляд. Какие-то неприятные воспоминания заставили ее нахмуриться. Внезапно остановившись посреди комнаты, она сначала безнадежно махнула рукой, а потом, видимо, на что-то решилась.

— Посмотрим! — прошептала она.

Нажав кнопку, на которой было обозначено «граф», она сняла трубку.

— Алло! Лионель!..

Мадам де Праз говорила тихо, стараясь заглушить свой голос и прикрывая рукой отверстие трубки.

— Лионель!

Ей, наконец, ответили каким-то нечленораздельным ворчанием.

— Алло! Лионель…

— А? Что? Мама?

— Ты еще спишь?

— Вернее, еще не проснулся.

— Поздно вернулся?

— Не знаю, когда…

— Хорошо. Подожди меня.

Мадам де Праз осторожно отворила дверь, на цыпочках прошла через вестибюль и тихонько поднялась на верхний этаж.

Беспорядок в комнате сына свидетельствовал о его буйном возвращении. Фрак валялся на полу, цилиндр был напялен на часы, помятый белый жилет покоился на стуле в соседстве с лакированными ботинками, повсюду были разбросаны предметы, уличающие ночного гуляку.

— Боже мой! Мама! — воскликнул молодой человек, вскакивая с постели. — Я опять заснул.

Взглянув на эти вещи, слишком явно говорящие о беспутно проведенной ночи, мадам де Праз спросила:

— Лионель, сколько тебе лет?

— Двадцать три, — ответил он с лукавой улыбкой.

— Бездельник!

Однако она поцеловала его с нескрываемым восхищением.

Она уселась на край постели и погрузила свой тусклый взгляд в бегающие глаза сына.

— Что с вами? — спросил он. — Чем вы так озабочены? Что-нибудь новое?.. Вы бледны, maman.

— Лионель, что я говорила тебе четыре года тому назад, когда умер твой дядя?

— Вы сказали, что были бы очень счастливы, если бы я женился на Жильберте, и что я должен ей понравиться… Вы об этом?

— Да. Это моя мечта. Ну, и чего ты добился?

— Я…

Лионель умолк и опустил вниз злые глаза.

— Я тебе отвечу сама, — сказала мадам де Праз сердито. — Вот чего ты добился: Жильберта втюрилась в какого-то Жана Морейля и хочет за него выйти замуж.

Лицо Лионеля сразу подурнело, как будто по волшебству, и он не сдержал проклятия.

— Она сама вам сказала? — спросил он.

— Только что.

— Что вы ей ответили?

— Ничего определенного. Она свободна!

— Свободна? Я надеюсь, вы заявите свои права! Покажете свою власть…

— Какие права? Какую власть? Подумай, милый мальчик! Жильберта — полная хозяйка. Я всего только ее домоправительница. Мы здесь в ее доме! Чего я добьюсь, если без всякого основания воспротивлюсь воле моей племянницы? Вооружившись кодексом законов, она живо от меня избавится и потребует у меня отчета, который… Твои карточные долги, Лионель… Ты хорошо знаешь, что…

— Стой! Я понял. Хорошо, хорошо!

— Я всегда лелеяла мысль, — продолжала графиня, которая, казалось, уже близка была к слезам, — что ты женишься на ней и в качестве мужа изменишь наше положение и вознаградишь меня за мои страдания…

— Да, да, знаю, — нетерпеливо прервал ее Лионель. — Но еще не все погибло, подожди! Я вел себя глупо, сознаюсь. Я давно должен был постараться ей понравиться. Может быть, еще не поздно… Будет не поздно, если вы найдете вескую причину устранить этого Морейля. И тогда… я заглажу мое невнимание к ней… На наше несчастье попался нам этот Морейль! Это замечательный субъект, редкий образчик добродетели.

— Разве ты с ним знаком?

— Настолько, насколько такой человек, как я, может быть знаком с таким человеком, как он.

— Объясни.

— Это человек серьезный, усидчивый, художник-дилетант. Его нельзя встретить ни в барах, ни на дансингах, — с кривой усмешкой сознался Лионель. — А я…

— Он богат?

— Очень. Особняк на авеню дю Буа. Лошади. Автомобиль «Роллс-ройс». Ни одного порока. Ни дамы сердца, ни вообще какой-нибудь дамы. Одним словом — безупречен!

Мадам де Праз грустно и недоверчиво прервала его.

— Можно навести справки, — сказала она. — Разве существуют на свете безупречные люди!

— Браво, maman. То, что вы сказали, совсем не глупо! Мы ничего не потеряем, если это проделаем. Если же мы потерпим в этом неудачу, мы придумаем другую комбинацию. И деньги Лавалей не уйдут из наших рук!

— Только деньги? А кузина? Ведь она очаровательна!

— Подумаешь!

— Мне хотелось бы тебя видеть и богатым, и счастливым, мой мальчик!

— Богатым — значит, уже счастливым! Ладно! Я с сегодняшнего же дня поведу за Жаном Морейлем самое бдительное наблюдение. Мы, по крайней мере, узнаем, действительно ли он такая редкостная птица!

И цинично добавил:

— В общем, если бы в прошлом году болезнь Жильберты приняла другой оборот, мы теперь не оказались бы в таком критическом положении. Если не ошибаюсь, наследство перешло бы к вам…

Мать пристально на него поглядела. В бледных глазах ее мелькнул испуг.

— Успокойся! Я не способен тронуть даже муху! — воскликнул он. — Но если обстоятельства складываются благоприятно, если вмешивается рок, что же — тогда приходится выбирать…

— Значит, ты ее совсем не любишь?

Он отрицательно мотнул головой.

Мадам де Праз вздохнула и задумалась.

— А ведь она очень привлекательна! И клянусь тебе, мне бы хотелось сделать ее счастливой!

— Выдайте ее за Жана Морейля!

— Не шути! Ты знаешь, что ты один для меня существуешь, мой мальчик! С тех пор, как ты родился, ты один существуешь!

— А папа?

— Никогда я не любила его так, как тебя.

— А… дядя?

— Я вышла бы за него только для того, чтобы сделать тебя богатым.

— Вы молодец, maman! Итак, сейчас же разыщу нашего бывшего управляющего Обри и разработаю с ним план наблюдения. Как вы к этому относитесь?

— Чудесно придумано! Это преданный слуга.

— Он привратник дома № 47 на улице де Турнон. И мне кажется, что он очень недолюбливал Жильберту…

— Еще бы! Ведь это она настояла на том, чтобы я отказала ему!

— Замечательно!

В эту минуту молодое звонкое меццо-сопрано огласило весь особняк: это Жильберта напевала для своего собственного удовольствия бравурную песенку.

— Она еще в своей комнате, — заметила мадам де Праз. — Тем лучше. Я не хочу, чтобы она узнала о моем разговоре с тобой.

Графиня скользнула вниз по лестнице черной обманчивой тенью и заперлась в своем кабинете.

Все еще думая о событиях, грозивших провалить все ее надежды, Елизабет, графиня де Праз, вынула из-за корсажа маленький ключик, с которым никогда не расставалась, и стала отпирать несгораемый шкаф.

Четыре секретных замка щелкнули один за другим. Тяжелая дверца повернулась на петлях.

Показались виньетки всевозможных ценных бумаг, заполнявших сверху донизу железный шкаф. Мадам де Праз вынула несколько пачек, прикосновение к которым, по-видимому, доставляло ей величайшее наслаждение, и собиралась было засунуть руку в темную глубину шкафа, как вдруг голос наверху оборвался и умолк.

Графиня поспешно положила все на место: засунула разрозненные пачки ценностей в глубину, прикрыла их другими, захлопнула стальную дверь, защелкнула замки и снова спрятала ключ на своей чахлой груди.

В семь часов вечера Жан Морейль, предварительно условившись по телефону, позвонил у дверей своего друга, нотариуса Фейяра, самого «светского» нотариуса в Париже. В этот вечер Жан Морейль и Фейяр должны были присутствовать на первом представлении лирической драмы. Они условились вместе пообедать в одном из кабаре, так как Жану Морейлю необходимо было побеседовать с джентльменом нотариусом.

Тот ожидал его во всеоружии. На обоих друзьях были одинаковые костюмы, уравнивавшие чиновника с денди: черный макфарлан, шелковый цилиндр, белый фуляр на шее и почти одинаковые трости. Однако между банальным шиком должностного лица и изящной манерой Жана Морейля была целая пропасть.