Девушка прибавила тихим голосом:

— Отец говорит, что восстание было организовано как-то странно: у рабочих было запасено множество оружия и снарядов, и в то же время не было настоящего плана действий, и, что еще страннее, во время восстания инсургенты были оставлены без всякого руководительства. Никого из организаторов забастовки на заводе не оказалось.

Джек вспомнил, что он действительно не видел в день восстания ни Гольта, ни Якобсона, ни других аранджистов. В самом деле, как странно!

— Может ли это быть? — промолвил он.

— Отец говорит, что получалось такое впечатление, будто завод сознательно предан на разгром и уничтожение, и что в этом якобы и заключалась главная цель…

— Ваш отец служит на заводе? — спросил Джек.

— Нет. Но он имеет близкое касательство к рабочим кругам.

Откуда-то послышался мужской голос:

— Нора! Иди сюда!

— Сейчас! — откликнулась девушка и упорхнула в соседнюю комнату.

Джек был смущен. Восстание подавлено. Не помогла ни «Глориана», ни его самоотверженная работа, ни бешеное сопротивление героев-рабочих. Во всем этом деле, значит, были какие-то роковые обстоятельства… Но кто тому виной?

Вдруг Джек вспомнил о «Глориане». А где же его аппарат? Неужели и он пропал?

И почему он не вспомнил о «Глориане» сейчас же, едва только пришел в себя? Положительно, в его голове, пока она была под компрессом, образовалась пустота, куда провалились самые насущные вопросы, мысли и представления…

Мисс Нора опять вошла в комнату.

— Отец вернулся домой, — сказала она. — Он сейчас придет сюда и сам поговорит с вами.

— Мисс О’Конолли, — обратился к ней Джек. — Скажите, пожалуйста… Когда меня подобрали там, около завода, не валялось ли около меня этакого, знаете ли, аппарата… вроде вилки?

— Да, да! — оживленно прервала его Нора. — Я сама подобрала ее, принесла сюда и положила на стол… Она здесь.

У Джека сразу отлегло от сердца.

— Я бесконечно вам благодарен, мисс! Это страшно важный предмет… Вы даже представить себе не можете…

— В самом деле? Но, прошу вас, лягте в постель… А то я уйду отсюда!

Джек, однако, выразил полнейшее нежелание опять укладываться в постель. Зачем? Ведь он совершенно здоров.

Оставшись один, он торопливо оделся, причесался и вышел в соседнюю комнату. Там был хозяин дома и отец Норы, мистер О’Конолли.

— Ну, как? — спросил он Джека. — Все благополучно?

— Вполне, сэр! От души благодарю вас за ваше доброе участие.

— Пустяки!.. Я очень рад, что удалось помочь вам. Скажите, пожалуйста, ведь вас зовут Джек Швинд?

— Да!

— Сейчас на улице какой-то человек остановил меня, сунул мне записку и просил передать ее Джеку Швинду, который находится у нас. Если вы в состоянии заниматься такими делами, то я могу вручить вам ее.

— О, прошу вас! — воскликнул Джек.

Записка была написана знакомым Джеку шифром аранджистов, но подписи не было. По-видимому, ее писал Якобсон.

«Дело провалилось, — читал Джек. — Гольт схвачен и посажен в тюрьму. В „Аранджи“ не ходите, потому что там попадете в засаду. Хозяин кабачка предал нас. Попытайтесь пробраться к Гольту и освободить его».

У Джека сжалось сердце. Бедный Гольт!

— Ничего серьезного? — спросил О’Конолли.

Джек засмеялся.

— Не могу ли я быть вам полезен? — спросил ирландец. — Что-нибудь относительно забастовки на заводе Массена? У меня есть рука…

Джек пробормотал:

— Благодарю вас, сэр!.. Я не знаю… В общем, это не так важно…

О’Конолли возразил:

— Позвольте, мистер Швинд! Не надо преуменьшать серьезности вашего положения. Сейчас идут массовые аресты. Завод ваш раскассирован, и все рабочие находятся под страхом самых суровых репрессий. Я говорю о тех, кто еще не попался в лапы властям. Кто попался, те пропали. Надо подумать о тех, кто еще пока цел. Ваше положение кажется мне очень рискованным. Я предложил бы вам побыть пока у меня, а затем перебраться куда-нибудь в другой город, а всего лучше за границу. И я решительно настаиваю на том, чтобы вы прекратили всякие сношения с вашими бывшими единомышленниками… Они вас лишь подведут!

— О, я не думаю! — пробормотал Джек.

— Напрасно! Осторожность никогда не мешает! Впрочем, это, конечно, ваше дело.

Джек провел весь этот день в семье О’Конолли, никуда не выходя из дома. И весь этот день был для него полон света и улыбок. Образ молодой, милой девушки вошел в его жизнь, в его сознание. Нора О’Конолли завладела его воображением и его сердцем. И случилось это сразу, как порыв нежданного весеннего ветра.

Кто был ее отец? Джек не знал этого. Какое отношение он имел к заводу Массена, к рабочим? Почему он знал об участии Джека в забастовке и, по-видимому, даже знал, под чьим руководством Джек работал? Все это было для Джека покуда еще областью тайны. Но он уже чувствовал, что эти новые люди — его друзья, и никогда не покинут его в беде…

И еще одна тайна была сейчас в жизни Джека. Тайна очень интересная: каким снарядом был контужен Джек? Своим или чужим?

Судя по всему, выходило, что он попал под одну из бомб, брошенных с завода. И выходило, таким образом, что он едва не погиб от руки своих же товарищей.

«Значит, сами пацифисты хватили меня по затылку! — думал с сокрушением Джек. — Уже второй раз!»