Тут Комар принялся ворчать, что механику даже спросить нельзя, а каждый норовит только командовать — то чехлы снимай, то спи поменьше...

Мне запомнился рассказ Васильича, хотя я был согласен с командиром, что все это не больше чем выдумка; какое-то время вспоминался веселый Карло, любивший и шутку и людей, и стало понятно, отчего же в домике не верилось в рассказанное: дело вовсе не в экзотике Батуми, не в близости моря и, конечно, не в цитрусовых, так и оставшихся на деревьях, — просто Карло жил непохожей и неизвестной нам жизнью. Васильич не зря заметил, что летал он по мере сил. Мы же находили в полетах полное забвение, и проведенное на земле время казалось нам потерянным. А для Карло полеты были только частью жизни. Мысль эта была тогда для меня внове, но и она забылась, как забывалось в самолете многое. И каково было мое удивление, когда через год я снова услышал о Карло Джибладзе, и рассказывал о нем вовсе не Васильич, а знакомые летчики, с которыми я повстречался в Чите. Оказывается, они знали Карло...

— Не может быть, — сказал я, понимая, что истории Карло — это выдумка. — Этого не может быть, потому что...

— Что не может быть? — спросили меня. — Этот Карло все может! Он нам такое устроил...

Оказывается, с Карло они повстречались в профилактории после рейса: прилетели, сдали самолет — и, естественно, сутки отдыха. Дежурная предупредила, что дает комнату, в которой уже есть один человек.

«Комната пятиместная, — сказала она, — а вас четверо, так что все сходится. А свободных больше нет».

Пришли они в комнату, видят: одно место занято. Расположились, а тут и Карло появился. Как это бывает при встрече, поговорили, выяснили, кто откуда прилетел и куда собирается. Карло спросил, как жизнь в Сибири, а они — как в Батуми.

— У нас хорошо, — ответил Карло. — Тепло, виноград уродился на славу. Прилетайте в гости.

И адрес сказал. Ребята поблагодарили его — сразу видно, добрый человек: другой и пригласил бы, но об адресе умолчал. А после удивились: собрался Карло спать, разделся и одежду на люстру повесил.

— В чем дело?

— Вы разве не знаете? — удивился Карло. — Прошлый ночь крысы два костюма слопали, только пуговицы виплюнули.

Он по-русски чисто говорил, но иногда у него акцент появлялся, а почему так — непонятно.

Поглядели ребятки друг на друга, почесали затылки и давай свою одежду тоже на люстру цеплять — без костюма никому не хочется остаться. Штурман, тот еще и портфель определил.

— Карты, — сказал, — самое важное.

— Канешна, — подтвердил Карло. — В нашем деле без карт, как без рук.

Вылетал Карло рано утром, когда ребятки еще спали. Доктор пульс сосчитал, записал в книгу, штамп в задании поставил — и, как говорится, счастливого пути. Тут Карло и шепнул ему на ухо, что ребята, дескать, попались странные, одежду на люстру вешают.

— Это еще зачем?

— Ума не приложу, — ответил Карло. — Думаю, обычай такой...

— Пойду погляжу, — решил доктор. — Странный какой-то случай, впервые слышу.

Словом, ребяткам этим едва не пришлось медицинскую комиссию проходить. Но Карло позвонил от диспетчера и сказал, что это «его работа». И в гости пригласил, говорит, прилетайте, вспомним и посмеемся. Все прояснилось, ругнулись летчики и сказали, что если бы попался им этот Карло... А один из них шутя предложил развернуться и лететь в Батуми, дескать, приглашал в гости, пусть теперь выкручивается.

Через какое-то время попали мы на аэродром Васильича, и я рассказал ему эту историю. Он посмеялся и ответил, что Карло еще и не то мог учудить.

— Однажды, — начал Васильич, но сам себя перебил: — Жаль, времени маловато... Жаль! Вот если еще прилетишь, непременно расскажу. Его ведь не раз пытались провести и друзья, и соседи, но он всегда разгадывал, а однажды...

И Васильич, словно бы предчувствуя, что мы никогда больше не встретимся, рассказал мне торопливо, как подшутили над Карло. Эта история, как, впрочем, и все другие, кажется невероятной, но надо помнить, что Карло жил в Батуми, где могут происходить и более невероятные события. Так вот, сидел однажды Карло за столом в своем дворе и смотрел, как у крайнего дома копал канаву экскаватор. Размышлял Карло — что это такое взялись сооружать, и ждал, когда жена принесет ему чашечку кофе. Этот напиток он тоже любил. И вдруг видит: на огороде соседа появились двое с теодолитом и мерной планкой. Стали мерить что-то и колышки вбивать. Тут Карло и вовсе заинтересовался, хотел идти к соседу и спросить, что это он удумал. А те двое походили, померили да и к нему направились. Бумага у них в руках, а на ней нарисован план улицы и жирная такая линия как раз по садам и огородам.

— Что это? — встревожился Карло, начиная догадываться,

— Связь, — ответил один. — Важная связь.

— Значит, будете копать канаву?

— Траншею, — поправил другой. — И не копать, а рыть экскаватором. Техника, — добавил он и улыбнулся. — Три дня — и все готово.

Принялись они мерить и колышки вбивать, а Карло видит, что канава... или, как они говорят, траншея, пройдет как раз по виноградной лозе, по грядкам. Грядки-то ладно, но лоза! Заволновался Карло, спрашивает, нельзя ли обойти виноград, и показал — вот туда бы да сюда.

— И здесь, мимо грядок? А?

— Почему нельзя, — ответили ему. — Можно, но экскаватор такие коленца не осилит, ему подавай прямую линию.

— Да-да, — согласился Карло, призадумавшись. — Я понимаю.

— И кабеля больше пойдет, — сказал один, — потому что всякая прямая короче всякой кривой. Закон такой!

— Кабель — пустяки, — возразил другой, — была бы траншея.

Карло, услышав о кабеле, сразу сообразил: намекают специалисты, что дело не такое и сложное, дескать, шевели мозгами, хозяин. Поразмышлял он — то на сад посмотрит, то на экскаватор, который копает себе и копает, — а лоза такая стоит, что прямо загляденье, и грядки делал, и за деревьями ухаживал.

— Сам выкопаю, выкопаю, как мне лучше, — сказал Карло тем двоим. — Вам за это благодарность и хлеб-соль. Стол накрою такой, не обидитесь. Идет?

Те посовещались и ответили, что они готовы помочь, но чтобы к утру траншея была готова.

— Будет! — заверил Карло. — Договорились!

Показали они ему, где начинать и заканчивать, глубину сказали и ширину и отправились к другому соседу. Там стали промерять. Жена соседа в слезы ударилась, запричитала... Услышал Карло и за лопату схватился: времени-то в обрез. Траншея получается метров двадцать, а если коленами, то и больше. Копал он, поторапливался, но землю не раскидывал, аккуратно складывал. Глубина и не большая, но земля только сверху податливая, а ниже твердая. Трудился Карло, трудился, а тут и сумерки набежали. Протянул он провод, подвесил к дереву лампочку и продолжал работу. Обещал ведь к утру.

Сосед приходил, сокрушался, что лозу погубит экскаватор.

— Не столько выкопает, — сказал, — сколько колесами помнет.

— Бери лопату и копай, — ответил на это Карло. — Видишь, я половину сделал.

— С утра начну, — покивал сосед. — Работников найму, чтобы быстрее.

И ушел спать.

А Карло продолжал рыть траншею, и к утру она была готова. Утром он лег спать, наказав жене, чтобы разбудила его, когда придут специалисты. И те действительно появились, но под вечер, осмотрели траншею и остались довольны.

— Соответствует всем стандартам, — добавил один из них, улыбнувшись. — Можно было и не торопиться, потому как экскаватор сломался, ремонта требует.

Но Карло до экскаватора дела нет, он радовался, что спас свой сад, а поэтому пригласил специалистов за стол. Подошел и экскаваторщик, после — соседи. Славно посидели, попели песни, которые так любил Карло, и застолье затянулось до глубокой ночи. Трижды рассказывал Карло, как он копал, как лампочку приспособил, и компания, слушая, хвалила его за трудолюбие и находчивость. Не забыл Карло поднять тост за специалистов, пожелал им доброго здоровья, поблагодарил за выручку. Словом, много чего было сказано в тот вечер, а наутро оказалось, что исчезли и специалисты и экскаватор. Карло, конечно, не заметил бы этого, но тут стали появляться соседи — самые дальние — и интересовались, что это он задумал такое и зачем выкопал в саду траншею.