Этот пример ясно показывает, что мы не можем произвольно переводить «свободную» энергию на тот или иной рационально выбранный объект. То же самое справедливо и в отношении тех якобы свободных энергий, которые мы получаем с помощью редуктивного, разъедающего анализа, разрушая их неподобающие формы. Как уже было сказано, такая энергия может быть применена произвольно в лучшем случае лишь на короткое время. Но в большинстве случаев она противится тому, чтобы сколько-нибудь длительный период придерживаться рационально навязываемых ей возможностей. Психическая энергия очень прихотлива, ей свойственно реализовывать свои собственные состояния. Энергии может быть сколько угодно, однако мы не сможем использовать ее до тех пор, пока нам не удастся создать для нее подходящее течение.

Проблема градиента или «уклона» носит в высшей степени практический характер и возникает в большинстве случаев анализа. Например, когда в благоприятном случае свободная энергия, так называемое либидо[35]направляется на разумно выбранный объект, то можно полагать, что это преобразование удалось осуществить сознательным усилием воли. Но это заблуждение, потому что даже и величайшего усилия воли оказалось бы недостаточно, если бы вместе с тем не существовало тенденции или градиента, имеющего то же самое направление. Насколько важен этот градиент (уклон), можно наблюдать в тех случаях, когда, с одной стороны, несмотря на самые отчаянные усилия, а с другой – невзирая на то, что избранный объект или желаемая форма очевидны для каждого в силу своей рациональности, осуществить преобразование не удается, а все происходящее оказывается новым подавлением.

Мне стало совершенно ясно, что жизнь может продолжаться лишь в направлении своего градиента или уклона. Однако энергии не возникнет, пока не появится напряжение противоположностей; поэтому должна быть найдена противоположная установка сознательного разума. Интересно видеть, как эта компенсирующая противоположность сыграла свою роль и в истории теорий неврозов: теория Фрейда выставляет Эрос, а концепция Адлера – волю к власти. Логически противоположностью любви является ненависть, и, стало быть, Эросу противостоит Фобос (страх); но психологически мы имеем здесь волю к власти. Там, где царствует любовь, воля к власти отсутствует, и, где правит власть, там любви недостает. Одно есть Тень другого: человек, вставший на точку зрения Эроса, обнаружит свою компенсирующую противоположность в воле к власти, а для того, кто делает упор на власть, компенсацией будет Эрос. С точки зрения односторонней установки сознания Тень – вполне полноценный компонент личности, соответственно вытесненный путем сильного сопротивления. Но само вытесненное содержание должно быть осознано, чтобы возникло напряжение противоположностей, без которого невозможно дальнейшее движение. Сознательный разум располагается наверху, а Тень – внизу, и точно так же, как высокое стремится вниз, а горячее – к холодному, так и всякое сознание, возможно, ненамеренно ищет свою бессознательную противоположность, без которой оно осуждено на застой, деградацию и закоснение. Жизнь рождается только из вспышек противоположностей.

То, что побудило Фрейда выставить в качестве противоположности Эросу инстинкт разрушения и смерти, было уступкой, с одной стороны, интеллектуальной логике, а с другой – психологическому предрассудку. Прежде всего, Эрос не равнозначен жизни; но для всякого, кто об этом думает, противоположностью Эроса, естественно, будет являться смерть. Далее, мы все чувствуем, что противоположностью нашему самому высокому принципу должно быть что-то чисто деструктивное, смертоносное и злое. Мы отказываемся признать за ним позитивную жизненную силу; следовательно, избегаем и боимся его.

Как уже было упомянуто, существует много высших принципов как в жизни, так и в философии и в соответствии с этим – столь же много различных форм компенсирующей противоположности. Выше я выделил, как мне кажется, два главных типа противоположностей, которые обозначил как интровертный и экстравертный типы. Уже Вильям Джемс[36]поразился наличию этих двух типов среди мыслителей. Он различал их как «мягкий» и «жесткий». Сходным образом Оствальд[37] обнаружил аналогичное разделение на «классический» и «романтический» типы среди ученых. Таким образом, я совсем не одинок, предлагая идею типов, даже если упомянуть среди множества других только эти два хорошо известных имени. Исторические исследования показали мне, что немало великих духовных споров имеют в своем основании противоположность этих двух типов. Наиболее знаменательный случай такого рода – это спор между номинализмом и реализмом, начало которому было положено разногласиями между платоновской и мегарской школами и который был унаследован схоластической философией, в которой Абеляр снискал себе величайшую заслугу тем, что по крайней мере осмелился на попытку объединения противоположных точек зрения в своем «концептуализме»[38]. Этот спор продолжается и по сей день, проявляясь как противоположность идеализма и материализма. Не только человеческий разум вообще, но и каждый отдельный носитель причастен к данной противоположности типов. При более внимательном исследовании выяснилось, что в брак вступают преимущественно люди, относящиеся к разным типам, причем бессознательно для взаимного дополнения. Рефлексивная природа интроверта побуждает его постоянно думать и размышлять перед тем, как действовать. Это, естественно, заставляет его действовать более медленно. Его стеснительность и недоверие к вещам приводят его к нерешительности, и, таким образом, он всегда имеет трудности с приспособлением к внешнему миру. Экстраверт, наоборот, имеет положительное отношение к вещам.

Они его, так сказать, привлекают. Новые незнакомые ситуации очаровывают его. Чтобы познакомиться поближе с неизвестным, он буквально прыгает в него обеими ногами. Как правило, он сначала действует и лишь потом начинает думать. Поэтому его действия носят быстрый характер и не подвержены сомнениям и колебаниям. Эти два типа поэтому как бы созданы для симбиоза. Один берет на себя обдумывание, а другой – инициативу и практические действия. Поэтому супружество между представителями этих двух различных типов может быть идеальным. Пока они заняты приспособлением к разнообразным внешним жизненным потребностям, они великолепно подходят друг другу. Но если, например, мужчина заработал уже достаточно денег или если судьба послала им большое наследство и тем самым трудности жизни отпадают, то тогда у них появляется время, чтобы заняться друг другом. До этого они стояли спиной друг к другу и защищались от нужды. Теперь же они поворачиваются лицом к лицу, хотят друг друга понять и делают открытие, что такого понимания у них никогда не было. Каждый говорит на своем языке. Так начинается конфликт двух типов. Эта борьба связана с проявлением злобы, с жестокостью и взаимным обесцениванием, даже если она и ведется спокойно и в интимной обстановке. Ибо ценность одного есть отрицание ценности другого. Было бы разумно полагать, что каждый, сознавая свою собственную ценность, мог бы вполне мирно признать ценность другого и что таким путем любой конфликт был бы излишним. Я наблюдал много случаев, когда аргументация подобного рода признавалась убедительной, но при этом удовлетворительной цели не достигалось. Если речь идет о нормальных людях, такой критический переходный период преодолевается более или менее гладко. Под «нормальным» я имею в виду того или иного человека, который может существовать при всех обстоятельствах, обеспечивающих ему необходимый минимум жизненных возможностей. Но многие этого делать не могут; поэтому-то и не слишком много нормальных людей. То, что мы обычно подразумеваем под «нормальным человеком», – это в действительности некая идеальная личность, чьи счастливые сочетания черт, определяющих ее характер, – явление редкое. Подавляющее большинство более или менее дифференцированных людей требует жизненных условий, гораздо больших, нежели обеспеченное питание и сон. Для них конец симбиотических отношений приводит к тяжелому потрясению.