Разумеется, никакая психическая система не может быть отражена в такой упрощенной диаграмме. Это, скорее, шкала оценок, показывающая, как энергия или интенсивность Эго-комплекса, манифестирующая себя в волевом усилии, уменьшается по мере приближения к темной сфере – бессознательному. Прежде всего мы вступаем в личностное подсознание, некий порог в сфере бессознательного. Это часть психики, содержащая те элементы, которые могут быть осознанными. Многие вещи именуются бессознательными, но это относительно. Есть люди, которые осознают практически все, что может осознать человек. Конечно, в нашем цивилизованном мире есть много неосознанных вещей, хотя индусы, китайцы, к примеру, осознают то, к чему наши психоаналитики идут долгим, сложным путем. Более того, живущий в естественных, природных условиях человек удивительным образом осознает то, о чем городской житель просто не догадывается, а если и вспоминает, то лишь под влиянием психоанализа. Я обнаружил это еще в школе. Я жил в деревне, среди крестьян, и знал то, чего не знали другие мальчишки в городе. Просто мне представился случай, и это во многом помогло мне. Анализируя сны или симптомы фантазий невротиков или обычных людей, вы проникаете в сферу бессознательного, вы переступаете этот искусственный порог. Весьма примечательно, что человек в состоянии развить свое сознание до такой степени, что сможет сказать: ничто человеческое мне не чуждо (Nihil humanum a me alienum puto).

Наконец, мы подходим к ядру, которое вообще не может быть осознано, – к сфере архетипического разума. Его возможные содержания появляются в форме образов, которые могут быть понятны только в сравнении с их историческими параллелями. Если вы не распознаете определенный материал как исторический и не проведете параллелей, то не сможете собрать все содержания в сознании, и последние останутся спроецированными[18]. Содержания коллективного бессознательного не контролируются волей и ведут себя так, словно никогда в нас и не существовали, – их можно обнаружить у окружающих, но только не в самом себе. К примеру, злобные абиссинцы нападают на итальянцев; или как в известном рассказе Анатоля Франса: два крестьянина живут в постоянной вражде. И, когда у одного из них спрашивают, почему он так ненавидит своего соседа, он отвечает: «Так ведь он живет на другом берегу реки!» Точь-в-точь как Франция и Германия. Мы, швейцарцы, во время (Первой) Мировой войны, как вам известно, имели возможность читать газеты и наблюдать, как этот специфический механизм, подобно артиллерийской перестрелке, срабатывал то на одном, то на другом берегу Рейна. Было совершенно ясно, что люди видят в своих соседях то, чего в самих себе не осознают.

Как правило, когда коллективное бессознательное констеллируется в больших социальных группах, то результатом становится публичное помешательство, ментальная эпидемия, которая может привести к революции или войне и т. п. Движения такого рода очень заразительны и практически непреодолимы – заражение происходит потому, что во время активизации коллективного бессознательного человек перестает быть самим собой, он попросту не принадлежит себе. И не просто участвует в движении, он и есть само движение. Если бы вы жили в Германии или оказались там на какое-то время, все ваши попытки защититься оказались бы тщетными. Эта заразительность буквально проникает под кожу. Вы человек, и, где бы вы ни жили, вы можете оградить себя от подобной заразы только путем сужения сознания, опустошая и обездушивая себя, насколько это возможно. Вы всего лишь пылинка, крупица сознания, брошенная в океан жизни, существующий сам по себе. Но если вы не растворитесь и останетесь самими собой, то тут же заметите, что окружающая атмосфера поглощается вами, проникает вам под кожу. Невозможно жить в Африке или любой другой экзотической стране и не проникнуться ее атмосферой. Если вы живете в окружении желтых людей, то вы «пожелтеете» изнутри, из-под кожи. Подобного невозможно избежать, потому что, кем бы вы ни были – негром, китайцем, – все едино, в чем-то вы такие же человеческие существа, как и все остальные, ибо прежде всего вы – человек. В коллективном бессознательном все люди имеют похожие архетипы, независимо от цвета кожи у всех имеются глаза, сердце, печень и т. д. Неважно, что их кожа черного или желтого цвета. В каком-то смысле это остается важным – возможно, у какой-то расы по сравнению с вами отсутствует тот или иной исторический пласт. Разные расовые истории характеризуются различными уровнями мышления.

Изучая истории рас, как это делал я, можно сделать много интересных открытий. Например, исследуя северных американцев, я обнаружил, что каждый американец, поскольку он живет на земле аборигенов, несет в себе краснокожего индейца. Краснокожий, которого американец, возможно, никогда не видел, или негр, несмотря на всевозможные «только для белых», прочно вошли в американца и сделали его принадлежащим отчасти к нации «разноцветных» [19]. Эти вещи всецело бессознательны, и говорить о них следует лишь с просвещенными людьми. Нелегко, скажем, обсуждать с французом или немцем причины их взаимного недопонимания.

Не так давно я провел приятный вечер в Париже в обществе весьма образованных людей. Мы говорили о национальных различиях. «Вы цените ясность романского (латинского) духа, – сказал я, – поскольку мышление оказывается у вас подчиненным. Но латинское мышление в свою очередь уступает немецкому». Все насторожились. Я продолжил: «Зато ваши чувства непревзойденны, вдобавок абсолютно дифференцированы». Мои собеседники попросили разъяснения, и я ответил: «Отправляйтесь в кафе или на водевиль, да куда угодно, где поют или играют пьесы, и вы столкнетесь с весьма примечательным явлением. Вначале последует ряд гротескных и циничных пассажей, а затем внезапно на вас хлынет нечто сентиментальное. Потеря матерью ребенка, утраченная любовь или что-то на редкость патриотическое – и тут никуда не деться от слез. Для вас соль и сахар должны быть в “одном флаконе”. Немец способен целый вечер потреблять одни только сладости. Француз же непременно прибавит туда и соль. Француз при встрече обязательно скажет, что счастлив познакомиться, даже если при этом он готов послать вас к черту. Немец же такому, ничего не значащему приветствию поверит. Прислав вам из магазина пару подтяжек, помимо обычной платы, он будет ждать вашей любви».

Для немцев вообще характерна подчиненность и недифференцированность чувственной функции. Если вы скажете об этом немцу, он оскорбится. Я бы тоже обиделся. Немец очень привязан к тому, что называется Gemütlichkeit, «уютом». Полная табачного дыма комната, где царит любовь и взаимопонимание, – это уютно, и никто не вправе этот уют нарушить. Все было бы понятно, но необходимо сделать одно замечание: это и есть та самая «ясность» подчиненного немецкого чувства. С другой стороны, француз, для которого всякое парадоксальное высказывание обидно, поскольку неясно, и англичанин, который считает, что лучшие мысли всегда не совсем понятны. Я согласен с этим, то же самое происходит и с чувствами, мыслями. Правдивые чувства, в которых вы слегка сомневаетесь, принесут вам только наслаждение. Мысль, в которой нет мягких противоречий, неубедительна.

Теперь рассмотрим вопрос: как достичь темной психической сферы человека? Я уже говорил вам, что это можно сделать с помощью трех методов анализа – теста словесных ассоциаций, анализа сновидений и метода активного воображения. Начнем с теста словесных ассоциаций [20]. Многим он может показаться старомодным, но я часто им пользуюсь, даже в криминальных случаях.

Эксперимент прост: я читаю перечень из ста хорошо знакомых слов, а тестируемый человек должен как можно быстрее отреагировать на каждое произнесенное мною слово другим, своим словом. Объясните пациенту, что от него требуется произнести первое пришедшее ему в голову слово. Фиксируйте время каждой реакции с помощью секундомера. Эксперимент после первого чтения повторяется снова. Вы повторяете слова-стимулы, и испытуемый должен воспроизвести свои предыдущие ответы. В некоторых случаях его память дает «осечку», и воспроизведение оказывается затрудненным. Подобные сбои очень важны для исследователя.