Воспользовавшись той же кредитной карточкой, по которой арендовал автомобиль, в котором теперь, согнувшись в три погибели, сидел Дортмундер, стонал и вопрошал: «Почему я?», Келп снял два соседних номера в мотеле «Таконик лейкс», расположенном в двадцати милях к северу от Сикамора.

Куэрк пообедал с кузеном Клодом, его супругой и двумя детьми, потом поднялся в «свою» комнату, чтобы собрать чемодан. Поскольку по жизни он выходил из тюрьмы только для того, чтобы вновь в нее попасть, вещей у него набралось немного. Все необходимое уместилось в чемодане, а о том, что осталось, он жалеть не собирался. Чемодан он поставил рядом с кроватью, у дальней от двери стороны, и спустился вниз, чтобы посмотреть телевизор вместе с семьей.

Дортмундер и Келп, отдохнув в мотеле, поехали в Сикамор и пообедали в итальянском ресторане около регулируемого перекрестка, к которому с двух сторон подступал лес, высаженный вокруг типографии. Обед оказался очень даже неплохим, а кредитная карточка позволила расплатиться за него. После обеда они прошлись пешком и убедились, что лес достаточно густой и света не пропускает. Автомобили мимо проезжали, но не в большом количестве, а ближе к вечеру выяснилось, что другой ресторан, «Сикамор-хауз», где они съели ленч, о котором не хотелось и вспоминать, служит местом встречи местных забулдыг, где друг друга приветствовали вопросом: «Хочешь подраться?» Но, похоже, вопросом все и заканчивалось, кулаками никто не махал, потому что никаких патрульных машин в городе они не заметили, ни около «Сикамор-хауз», ни где-то еще. Возможно, полиция наведывалась сюда только по уикендам.

Когда Джанет мыла волосы, а проделывала она это трижды в неделю, в ванной она застревала на целую вечность. Ванная в доме была только одна, поэтому Роджер всякий раз выговаривал жене за то, что она проводит там слишком много времени, вынуждая его выходить из дома, чтобы справить малую нужду на лужайке, но при этом не упускал возможности заглянуть в ее сумочку. Не сомневался, что рано или поздно она утратит бдительность, и он найдет что-нибудь компрометирующее.

И в эту ночь, спасибо богам, нашел! Его рука, в которой он держал два авиабилета, дрожала, но при этом у него защемило сердце, потому что, если уж говорить начистоту, ему не хотелось получить доказательства ее предательства. Но они нашлись, и теперь он держал их в руке. Разумеется, Мэри-Энн Капринау была она, хотела спрятаться за этими глупыми именем и фамилией. Но кем был Эндрю Октавиан Келп?

Кузен Клод и его ближние укладывались спать рано, и обычно Куэрк следовал их примеру: в тюрьме отучают от привычки вставать попозже. В тот вечер, как обычно, все разошлись по комнатам до одиннадцати часов, но Куэрк ложиться не мог, даже если бы и хотел. Впрочем, такого желания у него, естественно, не возникало. Он лежал в темноте в «своей» комнате, положив руку на стоявший у кровати чемодан, смотрел в потолок и думал о плане, который разработал с Джанет, а теперь реализовывал, все более убеждаясь, что он хорош, ну, просто очень хорош. Они проходились по всем этапам Бог знает сколько раз в поисках проколов и слабых мест, находили их, исправляли. И теперь вылизали план, отполировали его, как речная вода полирует голыш, лежащий на дне.

Джанет всегда ложилась спать раньше Роджера, и к тому времени, когда он добирался до постели, действительно засыпала или притворялась, что спит. В этот вечер, не говоря ни слова, она поднялась и ушла в спальню, где стояли их отдельные кровати, едва начался одиннадцатичасовой выпуск новостей. Он остался на диване, но, едва услышал, как закрылась дверь спальни, тихонько поднялся, прошел на кухню, а через нее — в гараж. Ворота открывались приводом с электромотором, но привод сильно шумел, и, как только ворота поднимались, на три минуты включался яркий электрический свет. Поэтому в этот вечер Роджер просто открыл дверцу автомобиля и при свете лампочки под крышей нашел красно-белый шнур, дернув за который, мог отсоединить привод от ворот. Шнур этот предназначался для того, чтобы хозяин гаража мог открыть его в случае чрезвычайных обстоятельств, к примеру, при отключении электроэнергии. Дернув за шнур, Роджер вручную поднял ворота, сунулся в кабину, поставил ручку переключения скоростей в нейтральное положение и вытолкал автомобиль из гаража. Поскольку от гаража до улицы был небольшой наклон, автомобиль медленно покатился вниз. По тихой улочке в столь поздний час никто не ездил, так что столкновения Роджер мог не опасаться. Он шел рядом с автомобилем, рулил через опущенное боковое стекло и припарковал автомобиль на противоположной стороне улицы, не у дома напротив, а у соседнего с ним. В уличной темноте, под кронами деревьев, один автомобиль практически не отличался от другого. И Джанет, конечно же, не смогла бы понять, что автомобиль Роджера почему-то стоит не в гараже, как положено, а на улице. Роджер вернулся к дому, вошел в гараж, тихонько опустил ворота. Решил, что привод сможет подсоединить утром.

Когда красные цифры электрических часов на столике у кровати Куэрка высветили 11:45, он поднялся, быстро и бесшумно оделся, на цыпочках вышел из дома. В этот вечер он оставил «хонду» в квартале от дома кузена. Добрался до автомобиля, положил чемодан на пассажирское сиденье и уехал.

Джанет, лежащая на левом боку, осторожно открывая правый глаз, всякий раз видела столик между кроватями и темный силуэт Роджера, укрытого легким покрывалом, на соседней кровати. Дожидаясь полуночи, она не боялась случайно заснуть, твердо знала, что уж в эту-то ночь не позволит сну сморить ее, но удивлялась, почему время ползло так медленно. Однако, в очередной раз открыв правый глаз, она увидела, что на часах 11:58, и решила, что две минуты погоды не сделают. Очень осторожно, лишь чуть-чуть зашуршав покрывалом, она пододвинулась к самому краю и встала с кровати. Наклонилась, чтобы поднять с пола туфли, а потом на цыпочках вышла из спальни.

Роджер, как только услышал шевеление на кровати Джанет, напрягся, как натянутая тетива лука. Не позволил себе открыть глаза, боялся, что от них отразится свет, и Джанет поймет, что он не спит. Продолжал ровно дышать, пока в спальне не воцарилась тишина, и только потом поднял голову. Да, Джанет ушла, оставив дверь открытой, потому что закрывалась дверь, лишь когда она ложилась, а он продолжал смотреть телевизор.

Джанет повернула налево, к кухне, вышла через черный ход, обогнула угол, открыла дверцу, села за руль. Пожалела о том, что приходится заводить двигатель так близко от дома, но от спальни ее отделял и гараж, и сам дом, так что Роджер мог ничего и не услышать. Да и в любом случае, возвращаться она не собиралась.

Как только Джанет покинула спальню, Роджер сел, вставил ноги в мокасины, тихонько пересек дом, держа курс на входную дверь, перебежал улицу, присел на корточки у дальней стороны своей машины. Услышал, как Джанет завела двигатель, увидел, как включила фары, а потом ее автомобиль выкатился на дорогу и повернул к городу, на что он и надеялся. Потому что в этом случае ему не пришлось разворачиваться. Он подождал, пока она проедет квартал, прыгнул за руль, повернул ключ зажигания и, не зажигая ни фар, ни подфарников, устремился в погоню.

Часы на приборном щитке показывали 12:20, когда Куэрк заехал на стоянку у «Сикамор-хауз». В центре Сикамора ночная парковка не разрешалась, но около «Сикамор-хауз» на ночь всегда оставалось несколько автомобилей: друзья их владельцев приходили к выводу, что тем за руль садиться не стоит (слишком много выпито), и развозили по домам, так что «хонда» Куэрка внимания не привлекла. Он вылез из кабины и пошел по абсолютно пустынной улице к регулируемому перекрестку, там перешел на другую сторону и зашагал по частной дороге к въезду в типографию «Сикамор крик». Без труда отомкнул замок на воротах, а потом временно закрыл их. Пересек двор, открыл дверь на склад со сломанной охранной сигнализацией, по темной пустынной типографии прошел в административное крыло, где ему потребовалось лишь несколько мгновений, чтобы отключить сигнализацию, работающую от аккумуляторов. Тем же путем вернулся на улицу.