Пешеходы рванули на зеленый. Димка тащился последним. Автомобильный поток дрогнул, и тут же раздался вопль и скрежет.

Народ, ничего не соображая, засуетился, кто-то истошно заорал. Сверчок, в полной отключке, уперся плечом в какую-то иномарку. Зацепился и чуть-чуть проехал вместе с ней на подошвах, но не упал, а успел еще выволочь из-под колес машины тяжеленного пса. Собака обалдела, упиралась всеми лапами, но Димка протащил ее на мостовую. Острые шипы ошейника порвали перчатки, зато собака осталась невредимой.

У Сверчка в экстремалке с реакцией было не просто хорошо, а превосходно, но потом он как бы вырубался. На эту-то реакцию и клевали поначалу тренеры, но, присмотревшись и поразмыслив, находили, что она не подходит к их виду спорта.

Включился Димка, когда здоровенный водила догнал его и так врезал, что правый глаз сразу закрылся, и потом три недели в него капали лекарства.

Вы думаете это подстроили те, кто наблюдал за Сверчком? Нет, для них эта история была такой же неожиданностью, как и для нашего героя. Сначала они даже не обратили на нее никакого внимания.

А Сверчков долго еще ходил с фингалом и на все вопросы отвечал: «Стрелялся с французиком».

Тогда Димка, конечно, не мог еще знать, что она разыскивает его.

Любая игра хороша тем, что всегда можно крикнуть: «Все! Я так не играю». А если кричи себе сколько хочешь, но никто не слышит? Если постепенно игра перестает быть интересной? А самое страшное — когда то, что принимаешь за игру, вовсе не оказывается таковой.

Галя оказалась в чулане, если можно так назвать маленькую клетушку примитивного дизайна. Обыкновенный погреб со стереоскопическими стенами. Правда, фиолетовый свет не был здесь таким пронзительным, что-то его смягчало.

«Приемчики самые банальные, сперли, видать, из „Буратино“. В чулане, небось, и крысы есть! Бр-р! Только не это!» — путешественница осторожно пошевелилась. Гале казалось, что она сидит под стеклянным колпаком. Или это не колпак? Рядом кто-то закопошился, завозился, зашебурчал.

Когда девочка поняла, что это, она заорала по всем правилам, как учили на уроках по обеспечению личной безопасности:

— Пожар! Пожар! Пожар!

Однако так орать она могла сколько угодно, никто ничего не слышал, потому что от испуга у нее пропал голос. Галя просто разевала рот, как рыба в аквариуме. Зажмурить глаза она тоже не могла. Закрывай не закрывай — все равно видно, как при самом ярком свете.

А видела Горбушина гадких существ и точно знала, кто они. Нет, это были не крысы, но мерзость неменьшая. По кладовке ползали ужасные тараканы-монстры. Тараканы, на которых она дома ставила ловушки и наблюдала, что из этого получается, рядом с этими уродами казались миниатюрными очаровашками.

Шестилапые окружили ее и запели: «Каравай! Каравай! Кого хочешь выбирай!» Голоса у них оказались препротивными и скрипучими.

— Выбири меня, выбири меня! Выбыри меня! — вперед выступил черный хромой тараканище с обломанными усами.

— Нет, выбири меня, выбири меня! — отпихивал его худой коричневый, без верхней левой лапы.

— Мы вылазим из стены, из щели, из тьмы! Иди к нам, иди к нам! — тараканы тянули к перепуганной девочке мохнатые лапы.

Гале снова послышался голос Бригадируса: «Вымочитьс в грехахс, выморочитьс, съестьс сырьемс».

Нет, с нее достаточно! Тупая игра! Дурацкая! Разработчики — того! У них головы поехала! Уж лучше привычные бах-тарабах-вжик-вжик! И как она выключается — эта прибамбасная игра?

— Пожар! Караул! Милиция! Дайте жалобную книгу! Мама! Лови! Держи! Ложись! — первое потрясение прошло, а голос не возвращался.

Но не тут-то было! На нее вдобавок к тараканам свалилась дохлая, отвратительно скользкая вуалехвостка.

Сами посудите, какой кайф от такой игры? А если это не игра, то что же? Пусть уж лучше «семь мертвецов стучат в семь дверей, и из каждой двери появляется…» К таким штукам Галя привыкла, этим ее было не удивить и не напугать.

«Потому что там есть правила, а тут нет!» — сообразила девочка.

«Так не бывает, — возразил ей внутренний голос. — Все имеет свои правила. Просто ты в этой дурацкой игре ни бум-бум».

Девочка съежилась. Низкий хамский голос зазвучал вновь:

— До Затменияс дозреетс. Закукулитьс, замумулитьс, чтобыс в мерус былас заколоченас и до корочкис замороченас. Свежатинкас!

— Эй вы! Кто там? Я вас не боюсь! Трах-тах-тах! Или чего вы там боитесь? Исчезните! Выключитесь!

Галя трясла головой и размахивала руками:

— Так не бывает! Ничего этого не может быть. Фу-у, и вас нету! Свет перегорит — и все! Эфемеры придурковатые!

— Бываете, и ещес какс. А чтос будетс дальшес!

От гомерического хохота, казалось, содрогнулись стены.

— Ждис, ждис, ужес скорос.

Галя кое-что соображала в компьютерах, на которых поехали мозги ее великовозрастного дядьки. Должны же стоять у него тренеры, которые отслеживают, чтобы с главным героем ничего смертельного не случилось. Неуязвимость — первое условие.

«Что ж они дрыхнут? Они должны меня вытащить! Или разработчики совсем спятили? Должно же быть какое-то заклятие или код!»

В ответ бешеное пространство сжало ее так, что Галя покрылась испариной.

«А вдруг это я своей реакцией моделирую все эти кошмары? Не сдаваться, не поддаваться, не даваться, не да, не во… — девочка закусила губу, чтобы никто не подумал, что она плачет. — Я вас еще прищучу, злые фокусники…»

В тот теперь уже далекий вечер Стефания возвращалась с факультатива по голландскому. Несмотря на то что был день ее рождения, она жила по рабочему графику. Так было принято в их семье, да и пятнадцатилетие Стефании решили отметить на весенних каникулах, когда она приедет к родителям в Швейцарию.

За рулем сидел водитель, а заодно и телохранитель девочки — Агент 007. Правда, с настоящим Джеймсом Бондом у него не было ничего общего, разве что кличка, которую придумала Стефания.

Девочка сидела на заднем сиденье и размышляла, что вот ей уже и пятнадцать, а что в жизни изменилось? Рукой она мяла загривок Боба, большого боксера, с которым не расставалась уже много лет.

У перекрестка мелькнуло кафе «Снежинка», и она вспомнила, что там продаются недурственные пирожные. Притормозили.

Девочка не заметила, как пес выскочил за ней и заметался по ту сторону мягко хлопнувшей стеклянной двери кафешки. Когда она запрыгнула обратно в машину и та тронулась, собака осталась на улице.

Стефания не видела мальчишку, что мгновение спустя спас Боба. Как только Агент 007 втолкнул пса в машину и погнал, она, забыв обо всем, поцеловала боксера, а тот тыкался ей в пальто слюнявой мордой.

— Ну я ему залепил! Вот гнида. Убить мало! — вдруг проворчал Агент 007.

— Кому залепил? — не поняла Стефания.

— Да шнурку! Полез прямо под колеса! Как я его не размазал, сам не пойму? — Агент гигикнул.

— Значит, это ты чуть не задавил Боба? — сообразила Стефания.

Кончилось тем, что девочка заставила Агента вернуться на перекресток и немедленно найти спасителя. Но из этого ничего не вышло ни сразу, ни днем позже, ни месяц спустя.

Они жили где-то рядом, но как будто в разных мирах. В девятнадцатом веке сказали бы — принадлежали к разным кругам общества.

По требованию Стефании, Агент обошел все окрестные школы. Она же поместила объявление в Интернете, распечатала и лично наклеила штук сто вдоль шоссе и возле злосчастного перекрестка.

Что заставляло девочку быть такой настойчивой, Стефания и сама не знала, но чем бесперспективнее казались поиски, тем упорнее она действовала.

Так продолжалось вплоть до весенних каникул, до поездки в Швейцарию, и ее родители от любимой дочери не слышали ничего, кроме: