Пока он предавался своим мыслям, кто-то вышел из дома. Это была женщина. Тщетно де ла Сутьер пытался разглядеть ее лицо – оно было надежно скрыто надвинутым на глаза капюшоном. Незнакомка шла быстро и вскоре исчезла в тени старых деревьев. Владелец Рокроля успел приметить одно важное обстоятельство, а именно – что неизвестная личность была в плаще темно-зеленого цвета, похожем на тот, который был в этот день на Пальмире во время прогулки. Глухой стон вырвался из груди де ла Сутьера. Бешенство придало ему сил и решимости.

– Она любит этого пустого хвастунишку! – пробормотал он. – Стало быть, она насмехалась над бедным Арманом? Проклятие! Нас будет трое на месте свидания!

Он вошел в дом и взял охотничье ружье, затем вышел, пробрался через двор и скрылся в длинной и темной каштановой аллее. Всего несколько минут понадобилось коннозаводчику, а между тем, когда он достиг конца аллеи и оказался на открытом месте, Пальмиры и след простыл.

Не колеблясь де ла Сутьер быстро зашагал по направлению к броду. Пройдя ущелье, он очутился возле реки, на блестящей поверхности которой темными пятнами выделялись большие камни переправы. Место казалось пустыннее, чем когда-либо. Ничто не нарушало тишины, только деревья слегка шелестели ветвями под ночным ветром. Прислушавшись, он различил тихий разговор, доносившийся из-за кустов. Подкравшись поближе, де ла Сутьер увидел тех, кого искал.

Лошадь Бьенасси была отвязана. Продев руку в повод, сборщик податей с жаром что-то говорил. Девушка, все так же закутанная в плащ, внимательно слушала. Временами она весело отвечала на пламенное красноречие Теодора. Де ла Сутьер хотел было подслушать разговор, но неожиданное обстоятельство помешало ему. Он увидел, что Бьенасси обвил свободной рукой талию своей собеседницы и похитил у нее, невзирая на слабое сопротивление, несколько поцелуев. Раздраженный отец бросился к молодым людям и яростно закричал:

– Бесстыдное создание!.. Низкий соблазнитель! Вы оба умрете!

При появлении хозяина замка, выросшего словно из-под земли, молодые люди отскочили друг от друга. Пальмира, высвободившись из объятий Бьенасси, с криком ужаса бросилась бежать и исчезла за кустами, а молодой человек быстро сказал де ла Сутьеру, который, словно обезумев, наступал на него:

– Выслушайте меня, милостивый государь… вам следует знать…

Закончить свою мысль он не успел. Де ла Сутьер остановился и выстрелил Теодору прямо в грудь. Несчастный упал, даже не испустив стона. Перепуганная выстрелом, лошадь ускакала в сторону большой дороги. Обезумев, де ла Сутьер не позаботился даже взглянуть, убит или только ранен сборщик податей. Одной жертвы ему оказалось недостаточно, и он устремился за дочерью. Она так растерялась, что не переставала кричать, чем выдавала свое присутствие. Обогнув куст, отец увидал бегущую изо всех сил Пальмиру, плащ которой развевался по ветру. Он прицелился и спустил курок.

К счастью, ружье было заряжено несколько дней назад. Пистон вспыхнул, но выстрела не последовало. Страшное ругательство вырвалось у де ла Сутьера. Тем временем девушка успела выбежать из ущелья и скрылась из виду. Коннозаводчик после минутного колебания вернулся к месту, где остался Бьенасси.

Слепой гнев покинул его, и вид ужасных последствий совершенного поступка наводил на него страх. Он нашел бедного молодого человека распростертым на земле, точно в том же положении, в каком он его оставил. В ужасе де ла Сутьер расстегнул жилет на теле Теодора. Хотя ружье было заряжено дробью, рана оказалась смертельной. Легкое и сердце прострелены насквозь. Смерть наступила мгновенно.

Де ла Сутьер не мог поверить в случившееся. Он попробовал приподнять тело, но оно упало на землю безжизненной массой. Затем зачерпнул руками воду в реке и облил ею бледное и обезображенное лицо убитого. Все напрасно, душа покинула тело, осталась одна бренная оболочка, и никакая сила не могла вернуть в нее жизнь. Тогда убийца выпрямился и, не спуская глаз с трупа, лежавшего у его ног, сказал хриплым голосом:

– Разве другой отец на моем месте не сделал бы то же самое? Этот низкий соблазнитель заслужил свою судьбу. Разве не все равно, убил бы я его на дуэли или таким образом?

Однако совесть говорила ему, что эти два способа мести не были одинаковы. Помолчав, он опять заговорил вслух:

– Если бы речь не шла о чести моей дочери, я отправился бы к ближайшему судье и рассказал всю правду без утайки, но мне этот образ действия запрещен… Глубочайшая тайна должна сохранить события этой ужасной ночи… Устою ли я, – прибавил он глухим голосом, – против искушения убить и недостойное существо, причину всех этих несчастий!

Де ла Сутьер нагнулся, чтобы поднять ружье, внимательно осмотрелся, решив удостовериться, что впоследствии ничто не сможет выдать его, и направился к тропинке между скал, которая вела к замку. Однако, прежде чем войти в ущелье, он прислушался. Ничто не нарушало мирной тишины полей. Коннозаводчик продолжил путь, быстро оставил за собой и ущелье, и безмолвную дорогу и вернулся в замок, не встретив никого по пути. Добравшись до своей комнаты, он опустился на стул и несколько часов оставался в оцепенении.

Однако еще одно важное событие произошло этим вечером. Читатели, вероятно, не забыли, что, когда сборщик податей занял свой пост у брода, он услышал выстрел и подумал, что это Франсуа Шеру занимается браконьерством. Действительно, это был бывший каторжник, который согласно своему обещанию подстерегал куропаток. Он выстрелил, но на землю упала только одна птица, остальные стаей поднялись с места и улетели. И тут Шеру услышал выстрел де ла Сутьера.

– Ну вот, – пробормотал он с досадой, – кто-то из соседей пришел вынуть у меня хлеб изо рта. Верно, это старый хитрец Жан. Надо вернуться домой. Что скажет сборщик податей?

Он положил ружье на плечо и медленно направился к дому. Глубокомысленно рассуждая на эту грустную тему, Франсуа достиг дорожки, которая сворачивала к его лачуге, и тут услышал топот лошади, скачущей во весь опор. Шеру опасался встречи с жандармом, который явно не одобрил бы его способ заработка, и притаился за деревом, подсмотреть, кто этот запоздалый всадник. Легко себе представить изумление несчастного, когда оказалось, что седока вовсе нет, а испуганная лошадь скачет, волоча за собой повод.

Недолго думая Шеру спрятался за кустом у дороги и, когда животное поравнялось с ним, ловко схватил его за повод и без труда остановил.

– Да это кобыла сборщика податей! – вскрикнул он, остолбенев.

Действительно, сомнений не было. Старую и смирную лошадь Бьенасси знали во всей округе. Впрочем, большие кожаные сумки, плащ и учетная книга, завернутая в плотную ткань и привязанная за седлом, также служили достаточным подтверждением. Шеру не могло прийти на ум, что со сборщиком податей случилось несчастье.

– Верно, лошадь вырвалась, когда он сошел намолоть всякого вздора какой-нибудь девчонке или переполошить несчастного беднягу, – пробормотал он, – в любом случае далеко он быть не может и скоро прибежит впопыхах за беглянкой. Хорошо, что я поймал ее.

Бывший каторжник не трогался с места и стоял, держа за повод пойманную лошадь. Но ожидание его оказалось тщетным, ничто не нарушало ночной тишины. На Шеру напал страх. «Уж не случилось ли чего с господином Бьенасси? – спросил он себя. – У него сегодня денег было пропасть, и они могли соблазнить какого-нибудь беднягу, а я таких много повидал на своем веку!»

Чтобы удостовериться в том, насколько справедливо это подозрение, он поспешно протянул руку к кожаным сумкам, привязанным к седельной луке, и по их весу, как и по изданному ими металлическому звуку, определил, что собранные деньги не исчезли. При этом открытии Шеру отдернул руку, как будто прикоснулся к листу раскаленного железа.

– Я ошибся, – пробормотал он, – Бьенасси должен скоро появиться.

Долго еще ждал он, поглядывая то вправо, то влево. Однако прежнего спокойствия в нем уже не было. После минутного молчания Шеру вновь заговорил сам с собой со зловещей улыбкой на лице: