— Думаю, если вы пожелаете мне что-нибудь подарить, я приму ваш дар и не стану ничего давать взамен. Вы могли бы преподнести мне… вашу долю добычи, которая нам досталась после победы.

— Зачем? — удивленно спросил Ходдан. — С какой стати я должен делать тебе подарки?

— Если я приму ваш дар, — объяснил Тал, — и не отвечу вам тем же, я стану вашим вассалом. И тогда, как дартианский джентльмен, буду обязан всегда находиться рядом с вами, давать вам советы в трудную минуту, сражаться с вашими врагами… и вообще охранять ваше достоинство.

— А как же дон Лорис? Разве не он твой господин? — с подозрением поинтересовался Ходдан.

— Между нами говоря, — заявил Тал, — дон Лорис ужасный скупердяй. Его подарки могли бы быть гораздо более щедрыми. Я преподнесу ему часть денег, которые мы получили за нашу победу. И у меня больше не будет никаких обязательств перед ним. Затем я приму вашу долю денег и стану вашим вассалом.

— Хм-м-м… — протянул Ходдан.

— Вы чрезвычайно нуждаетесь в советчике, — уговаривал его Тал. — Вы же не знаете наших обычаев. Например, дон Лорис и молодой лорд Гек враждуют между собой. Если лорд Гек так хитер, как ему следует быть, парочка его слуг наверняка дожидается в засаде с намерением перерезать нам глотки.

— Хм-м-м… — На сей раз это прозвучало мрачно, однако на Тала реакция Ходдана не произвела никакого впечатления. — Подарки… такая система найма служащих кажется мне слишком сложной. Почему бы дону Лорису просто не платить тебе определенную сумму в год, или в неделю, или уж не знаю как?

Тал возмущенно фыркнул.

— Получится, что он платит за мою помощь! Дартианский джентльмен не служит за деньги! Такое предложение равносильно оскорблению… Вы что-нибудь слышите?

Он натянул поводья, и Ходдан довольно неуклюже последовал примеру своего потенциального вассала. Через пару минут Тал пощелкал языком, и его лошадь снова двинулась вперед.

— Ничего, — с сожалением проговорил он. — Я надеялся, что мы наткнулись на засаду.

Ходдан тихонько застонал. Вполне возможно, что Тал рассказывает ему красивые сказки. Однако те люди в порту размахивали тесаками вполне искренне.

— А зачем кому-нибудь устраивать на нас засаду? — спросил он. — И почему ты так хочешь в нее попасть?

— Твое оружие поразит наших врагов, — спокойно объяснил Тал, — а мы получим хороший навар. Нас обязательно должен кто-нибудь поджидать на дороге к замку дона Лориса, — добавил он. — Потому что леди Фанни, дочь дона Лориса, не пожелала выйти замуж за лорда Гека. Такой отказ, естественно, считается смертельным оскорблением. И потому лорд Гек должен устраивать налеты на земли дона Лориса до тех пор, пока ему не представится возможность захватить в плен леди Фанни и силой сделать своей женой. Только так можно отплатить за унижение.

— Понятно, — с иронией в голосе проговорил Ходдан.

На самом деле он ничего не понимал.

Лошади взобрались на холм, и далеко впереди показался желтый огонь, который окружало туманное сияние, напоминающее цветной дым.

— Крепость дона Лориса, — объявил Тал и вздохнул. — Похоже, обошлось без неприятностей.

Теперь лошади шагали вперед в кромешной темноте. Вскоре, однако, один огонек превратился в два. Оказалось, что в железных клетках, укрепленных на бастионах массивной каменной стены, в сорока футах над землей разведены огромные костры.

Тал остановился практически под факелами и что-то крикнул, задрав голову. Ему ответили, ворота распахнулись, и Ходдан увидел черный, похожий на пещеру коридор. Тал величественно проехал вперед; молодой человек последовал за ним.

Ворота захлопнулись. Впереди горели факелы, и вскоре Ходдан понял, что они с Талом попали в крошечный дворик. Поднимавшиеся на двадцать футов внутренние бастионы давали обитателям замка превосходную возможность забрасывать всем, что попадется под руку, посетителей, если те, после того как их впустили внутрь, вдруг окажутся нежеланными гостями.

Тал снова прокричал их имена и добавил весьма цветистое описание того, как они с Ходданом прикончили двадцать человек в одном месте и тридцать — в другом, оставив трупы на поле боя в лужах крови.

Голоса, звучавшие в ответ, показались Ходдану презрительными. Медленно распахнулись скрипучие внутренние ворота, оттуда появились какие-то люди, забрали лошадей. Тал, не умолкая, хвастался своей удалью и демонстрировал всем подряд монеты, покинувшие карманы громил, которых сразил станнер. Наконец, повернувшись к Ходдану, он важно заявил:

— Пойду доложу дону Лорису, что вы прибыли. Перед вами его слуги. Они дадут вам чего-нибудь выпить. — А потом добавил: — Хозяин, который сначала накормил в своем доме гостя, а потом перерезал ему глотку, навсегда покроет свое имя позором — такова традиция.

И исчез.

Ходдан, не выпуская из рук вещмешка, шагал за каким-то человеком в грязной розовой рубашке. Тот в конце концов привел его в комнату с голыми каменными стенами, где стояли стол и стул. Ходдан тяжело сел, а слуга принес ему бутыль с вином и снова ушел.

Ходдан пил кислое вино и раздумывал над сложившейся ситуацией. Он очень устал и был голоден и, кажется, расстался с очередной иллюзией. На ум неожиданно пришли любимые, часто повторяемые слова его деда, пирата с Зана.

— Совершенно незачем, — говорил дед, — и абсолютно ни к чему иметь мозги! От них одни только неприятности. Счастливому дурачку везет в десять раз больше и чаще, чем умнику, которого сглазили. Башковитый парень начинает думать и в результате додумывается до того, что попадает в тюремную камеру — если ему не повезет. А повезти не может, потому что уроду не хватает ума узнать удачу, когда она сама идет в руки. Мне потребовалась целая жизнь, чтобы помешать моим мозгам взять надо мной верх! Нет, сэр! Я надеюсь, никто из моих потомков не унаследовал тех способностей, что даны мне от природы. А если все-таки какому-то несчастному не повезло, я ему очень сочувствую.

Ходдан находился на Дарте около четырех часов. Его уже успели ограбить, дважды чуть не прикончили, пришлось много миль трястись на спине какого-то неизвестного животного, а теперь, в довершение всех неприятностей, его посадили в каменную темницу, где морят голодом — иначе соображения чести не позволят хозяину замка перерезать ему глотку. Причем винить в неприятностях, в которые он угодил, некого. Сам выбрал свою судьбу! Сам напросился!

Пожалуй, дед был прав, когда утверждал, что глупцам живется гораздо лучше.

Прошло довольно много времени, прежде чем дверь в камеру открылась. Вернулся Тал, который вел себя непривычно сдержанно.

— Дон Лорис желает с вами поговорить, — почти шепотом сообщил дартианец. — Он не доволен.

Ходдан сделал еще один глоток вина, взял свой мешок с вещами и, хромая, направился к двери. По дороге молодой человек раздумывал над тем, что, по-видимому, хромает не на ту ногу. В качестве эксперимента он попробовал другую. Не помогло. Складывалось впечатление, что хромать следует на обе.

Брон проследовал за необычно тихим Талом по длинному коридору, затем поднялся по каменным ступеням и вскоре попал в огромный зал, освещенный факелами. Стены украшало великое множество флагов и знамен, однако Ходдан отметил про себя, что уютом здесь и не пахнет.

Дон Лорис сидел в резном деревянном кресле неподалеку от камина — морщинистый, седобородый, в бархатном одеянии, отделанном меховой опушкой, чрезвычайно сердитый.

— Господин, — почтительно произнес Тал, — вот инженер с Уолдена.

Ходдан, нахмурившись, посмотрел на дона Лориса; лицо местного князя после представления Тала нисколько не прояснилось. Впрочем, в глазах дона промелькнул некоторый интерес. Чужак, хмуро разглядывающий феодала, который никому не подчиняется, а сам держит в своих руках судьбу многих — по-видимому, в здешних краях такие диковинные особи встречаются нечасто.

— Тал мне поведал, — раздраженно начал дон Лорис, — что вы сегодня убили около дюжины слуг моего соседа. Чрезвычайно неприятный факт. Сосед может потребовать, чтобы я вас повесил. Отказ будет расцениваться как проявление дурного тона с моей стороны.