Джефф боялся пошевелиться. Волнения последних дней, усталость, а теперь еще новое потрясение… Неожиданно он разозлился:

— Мистер Нунез, я не пропустил ни одного рабочего дня, не прогулял ни одного часа. Я честно выполняю все свои обязанности! Вы же сами поставили меня в известность о существовании закона, который защищает здоровье граждан Внутриземелья, — я просто не имел права работать больше. Вспомните, я был готов выходить на работу чаще и сам это предлагал!

— Разумеется, помню, Джефф, и намерен отразить все это в своем отчете. Но ты и в самом деле стал реже здесь появляться. А составленный таким образом меморандум произведет плохое впечатление на того, кто будет принимать решение, имеешь ли ты право стать полноправным гражданином Внутриземелья. Похоже, ты кого-то страшно разозлил. Интересно — чем? Такие вещи совсем не в твоем характере.

Джеффа трясло от ярости, он сжал кулаки и вскочил на ноги.

— Я не сделал ничего… ничего такого! Тут все неправда! Я работаю не хуже других, даже лучше некоторых! Я не наносил ущерба никакой частной собственности. И не употреблял непристойных выражений — ни в чьем присутствии!

— Сядь, Джефф, — чуть нахмурившись, приказал Нунез. — Ведь не я выдвигаю против тебя обвинения. По-видимому, ты что-то сказал — какой-нибудь пустяк — и, сам того не сознавая, обидел важное лицо.

— Ничего подобного не было, мистер Нунез! Я вообще мало с кем здесь разговаривал, если только не считать…

Юноша неожиданно замолчал, отчаянно покраснел и почувствовал, как задрожали ноги. На самом деле есть несколько человек, которых он мог привести в состояние ярости. Не Пег, она развеселилась, когда выяснилось, что они с Джеффом угодили в историю! А вот ее отец, возможно… или кто-нибудь еще… кто-то очень ей близкий…

— Сэр, а кто обвиняет меня в плохом поведении?

— Я не имею права отвечать на этот вопрос, Джефф. Мне жаль, что приходится говорить о таких неприятных вещах, но твой статус дает тебе гораздо меньше прав, чем имеют остальные граждане Внутриземелья. Когда придет время, ты можешь потребовать у инспектора, который будет принимать решение о твоем гражданстве, чтобы он объявил вслух имя или имена тех, кто считает тебя виновным в нарушении обязательств, данных при въезде во Внутриземелье. Впрочем, если бы я сам их знал и назвал тебе, ты оказался бы в гораздо более тяжелом положении. Потому что тогда я не смог бы достаточно эффективно выступить в твою защиту.

Джефф уже был не в силах сдерживаться:

— Вам нет никакой необходимости что-либо мне говорить, если не хотите. И не нужно выступать в качестве моего защитника! Все, что тут написано, сплошное вранье! Никогда… я только… Проклятье, мистер Нунез, как же несправедливо! Мы ни за что… у нас в Колонии не стали бы рассматривать подобные обвинения, не сообщив имя того, кто их выдвигает!

— Пожалуйста, успокойся, — тяжело вздохнув, попросил Нунез. — Существование меморандума еще не означает, что тебя немедленно отправят в Южные земли. Все будет честно — характеристика, служебная записка и слушание. Тому, кто выступает против тебя, придется привести доказательства. Ему понадобятся свидетели.

— Доказательства? Свидетели? Могущественный человек, которому я помешал, в состоянии найти каких угодно свидетелей. Что я могу противопоставить такой силе?

Нунез снова нахмурился.

— Значит, ты все-таки разозлил кого-то, и тебе прекрасно известно кого. Джефф, мне очень жаль, что так случилось. Я сделаю все, чтобы тебе помочь, но мне необходимо знать факты. Тебе придется рассказать, что у тебя стряслось. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю?

Внутри у Джеффа все полыхало, он открыл было рот, чтобы ответить, но заставил себя сдержаться и только посмотрел прямо в глаза главному диспетчеру.

— Я… не могу, сэр. Дело обстоит совсем не так, как там написано. У меня даже нет уверенности в том, что я правильно понял, кто мой враг. Мне кажется, я знаю, но, возможно, еще два или три человека…

Нунез поднялся из-за стола.

— Итак, у тебя неприятности и ты не хочешь мне о них рассказать. По-моему, ты ведешь себя чрезвычайно глупо. Рано или поздно все выяснится. А пока я обязан защищать интересы и репутацию нашей корпорации. И потому сообщаю тебе рекомендации, которые даются в меморандуме: я обязан поставить тебя в известность, что тебе не следует покидать Гринвилл до тех пор, пока не будет проведено слушание по твоему делу. Скорее всего, оно состоится через неделю. Надеюсь, ты понимаешь, что мы — корпорация — не можем на законных основаниях приказать тебе оставаться в городе. Мы лишь высказываем свои пожелания.

Джефф не сводил с диспетчера удивленного взгляда.

— Получается, полиция тут ни при чем?

— Нет. Однако я уверен, что теперь они тобой займутся, причем вплотную. Я получил лишь неофициальное предварительное извещение.

Ноги больше не держали Джеффа, и юноша без сил плюхнулся на стул.

— В таком случае, почему мне не говорят, кто выдвигает против меня обвинения — если речь идет о представителе компании?

Нунез обошел свой стол и встал перед Джеффом.

— Джефф, честное слово, мне и самому неизвестно его имя. И я рад, что оно мне неизвестно. Причины я тебе уже назвал. Если, как ты утверждаешь, в записке содержатся ложные обвинения, возникшие по каким-то личным мотивам, это обязательно выяснится. Возможно, даже прежде, чем будет объявлено слушание. Сейчас я могу посоветовать тебе только одно — раз уж ты не хочешь поведать мне о своих проблемах: оставайся в городе и работай так же хорошо, как и прежде. С моей точки зрения, ты всегда честно относился к своим обязанностям.

Джефф печально посмотрел на него и сказал:

— Мне очень жаль, мистер Нунез, но я и в самом деле не могу вам ничего сказать!

Вернувшись домой после работы, Джефф немного остыл, а его гнев превратился в холодную решимость. Он включил коммуникатор и вызвал Центральную базу данных.

— Я бы хотел узнать имена крупнейших держателей акций Административно-хозяйственной корпорации в Гринвилле.

— Понятно, сэр. Вы желаете получить устный или видеоответ?

— Распечатку.

Джефф подождал, пока появится листок с нужной информацией. Оказалось, что двадцать человек владеют больше чем одним процентом акций компании. Несколько имен он знал, но одно сразу бросилось в глаза (не самое большое количество акций, но все-таки в первой четверке) — советник Уоррен.

Джефф прекрасно понимал, что не может просто так взять да и ворваться в кабинет советника или помчаться к нему домой. И потому он нажал на кнопку: «Городские официальные лица».

— Я житель Гринвилла. Мне нужно поговорить с советником Уорреном.

Наступила короткая пауза, во время которой раздалось несколько щелчков — просьба передавалась по инстанциям. Затем его спросили:

— Скажите, пожалуйста, какое у вас дело к советнику Уоррену?

На экране появилось лицо человека лет тридцати. Наверное, один из секретарей.

— Личное, — ответил Джефф. — И не имеет никакого отношения к политике или делам города.

Секретарь бросил быстрый взгляд направо, по-видимому, прочитал имя Джеффа и остальные данные, появившиеся на другом экране.

— Вы знакомы с советником Уорреном?

— Нет. Я его ни разу не видел. Назовите ему мое имя и скажите, что я намерен с ним поговорить, чего бы мне это ни стоило.

Брови секретаря поползли вверх, он заморгал, а затем еще раз посмотрел на монитор, стоящий справа, — по-видимому, переправлял копию разговора в управление полиции. Джеффу было все равно. Он ждал.

На лице секретаря еще раз промелькнуло удивление, а в следующую секунду прозвучал новый голос, хотя экран оставался пустым:

— Я советник Уоррен. Мне было страшно интересно, когда вы со мной свяжетесь, молодой человек. О чем вы хотели поговорить?

Как Джефф ни старался, ему не удалось заставить себя успокоиться.