Сестра тоже встретила его не особенно любезно.

— Похороны завтра днем. Я постелю тебе на полу, если ты останешься ночевать.

Джефф затряс головой гораздо более энергично, чем требовалось.

— Я заночую в Кейн-Крике. Мне все равно нужно туда слетать и сообщить в полицию, что я здесь. — Он уже связался по радио с дежурным, и тот повторил инструкции капитана Мюллера. Джефф минуту разглядывал сестру, а потом спросил: — Почему это произошло так неожиданно? В последний раз, когда я видел мать, мне показалось, что она потихоньку поправляется.

Сестра холодно, словно к ней в дом явился совершенно чужой человек, посмотрела на него и сказала:

— В последний раз ты нас навещал полтора месяца назад. Временами ей становилось лучше, потом снова хуже. Два дня назад к нам приезжал доктор со станции первой помощи и дал какое-то новое лекарство. Мне показалось, что мать стала чувствовать себя немного лучше, а ночью она впала в кому. Весь следующий день ее состояние не менялось. Тогда мы послали в Кейн-Крик за доктором, но он не успел — она уже умерла.

Чувство вины острым ножом разрывало сердце Джеффа. Пока он мечтал о Пег Уоррен и пытался разобраться со своими собственными проблемами, его мать уходила из жизни!.. Юноша вскочил на ноги и подошел к окну без стекла, чтобы эта чужая женщина — его сестра — не заметила выражения его лица и слез, появившихся на глазах.

— Каким образом тебе удалось меня разыскать?

Сестра нахмурилась, точно Джефф обвинил ее в недосмотре.

— У меня не было никакой возможности с тобой связаться. Сообщение передали из Кейн-Крика — так сказал доктор, когда прилетел.

Джефф покраснел. А чего они от него ждали? Он посылал им деньги — гораздо больше, чем когда-либо держали в руках все жители их маленького городка, вместе взятые. Неужели они рассчитывали, что он через день будет направлять им гравимобили, доверху набитые продуктами? Или что привезет в Кули-Хед целый воз одежды, новые инструменты и радиоприемники и станет раздавать их направо и налево? Или… достанет чудесное лекарство, которое позволило бы его матери уйти из прошлого, где она желала остаться и где ей было так хорошо?

Однако безжалостный внутренний голос говорил: «Ты мог сделать больше, чем делал». Мог больше отдавать самого себя, своей души. Мог прилетать сюда раз в неделю, чтобы побыть с ней. Твой драгоценный счет практически не пострадал бы от таких мизерных затрат. А она, покидая на короткие мгновения свое прошлое, видела бы, что у нее все еще есть сын!

— Мы собираемся переехать в дом поменьше, — сказала сестра. — Тут остались кое-какие твои вещи… Заберешь их?

Джефф слушал ее краем уха и потому рассеянно спросил:

— Какие вещи?

— Нож, бумердиски, метатель. Одежда. И тому подобное.

Джефф с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться, боялся, что смех получится истерическим.

— Я в состоянии получить сколько угодно «тому подобных» вещей во Внутриземелье. Все, кроме бумердисков и метателя. Одежду отдай кому посчитаешь нужным. А нож, думаю, пригодится твоему мужу.

— Он им и так пользуется, — ответила сестра. — А диски и метатель тебе нужны?

Неожиданно Джеффу стало так невыносимо противно, что просто ради того, чтобы заставить ее замолчать, он резко заявил:

— Я их возьму!

Его самого позабавила мысль о бумердисках. Он же может купить ружье! Только нужно подождать, пока закончится испытательный срок.

Впрочем, Джефф вдруг понял, что и в самом деле хочет забрать бумердиски — на память о натруженных руках отца, который вырезал их специально для сына. Все равно больше ничто не связывает его с местом, где он родился. Родители умерли, а сестра…

Она ушла в спальню и вскоре вернулась с метателем и дисками и протянула их Джеффу так, словно прогоняла его прочь, всем видом демонстрируя, что у них больше нет ничего общего. Он встретился с ней глазами, взял свое старое оружие и ровным голосом сказал:

— Встретимся завтра.

Около полудюжины жителей городка — мужчины, которые помогали копать могилу для его отца, те самые, что играли и учили мальчика в детстве, — молча расступились, когда Джефф подошел к гравимобилю. Ему снова стало неловко, потому что он понял — они, вероятно, думают, будто машина его собственная. Несколько мгновений Джефф колебался, ему хотелось уничтожить страшную пропасть, разделявшую их, сказать, что он прилетит завтра на похороны, что гравимобиль вовсе не его… Но нечто напоминающее упрямый гнев, направленный против этих заблуждающихся людей (или против чего-то ), заставил юношу молча забраться на место пилота. Он бросил бумердиски и метатель на пол между сиденьями, закрыл крышу и поднялся в воздух. И не стал оглядываться назад.

Джефф медленно летел на юг над прокаленной солнцем безжизненной землей и пытался разобраться в царившей в душе путанице. Он ненавидел своих бывших соседей, ненавидел их бездумную, холодную враждебность, ненавидел пыльную, воняющую потом одежду…

Но, оглянувшись назад и увидев Барьер, Джефф вдруг понял, что ненавидит и его тоже. И Внутриземелье, где живут такие чистенькие, такие надушенные, такие вылизанные люди… Он совершенно точно знал, что души некоторых из них не лучше самой мерзкой, самой низкой душонки самого последнего бандита из Джумбли.

А больше всего Джефф ненавидел самого себя.

Джефф до сих пор ни разу не бывал в рабочем кабинете мэра Пендергаста в ратуше Кейн-Крика. На стенах повсюду висели полки с книгами — ничуть не меньше, чем у Джила дома. Почти столько же, сколько у советника Уоррена в Гринвилле.

Джил показался Джеффу уставшим и каким-то непривычно мрачным.

— Садись, Джефф. Значит, твоя мать наконец нашла свое спасение. Мне жаль. Жаль тех, кто остался в живых.

Джефф несколько минут раздумывал над его словами.

— Если вы имеете в виду, что там, куда она ушла, ей лучше — вы правы. Спасибо за сочувствие.

— Я заметил, что ты приземлился на крыше полицейского участка и только потом прилетел к нам, — проговорил Джил.

— Да. Мне приказали так сделать перед тем, как я покинул Гринвилл. В настоящий момент мой испытательный срок стоит под вопросом.

— Испытательный срок? — Джил вопросительно посмотрел на Джеффа. — У тебя неприятности? Я могу тебе чем-нибудь помочь?

— Ничего серьезного — вот ответ на ваш первый вопрос. А что касается второго: нет, вы не можете мне помочь, — ответил Джефф и замолчал. Он уже решил, что скажет Джилу, но собирался максимально смягчить свои слова. — Прежде всего вы должны знать, что большинство полицейских из Внутриземелья честные парни и отчет, касающийся исчезновения Ларри, содержит чистую правду и все известные им детали — на тот момент. Однако среди тех, кто служит в полиции, попадаются и мерзавцы. Возможно, для вас это не новость.

— Разумеется. — Джил невесело ухмыльнулся.

— Но, по-видимому, вам неизвестно, что Карсон Дэниел вам вовсе не друг. Он вообще никому не друг.

— Я знаю. А как тебе удалось прийти к такому выводу?

— Когда я шел по следу Ларри. Полтора месяца назад он был жив и чрезвычайно активен. Полагаю, сейчас Ларри где-то прячется. Я не стану вас спрашивать, знаете ли вы где. И насколько вы в курсе того, что он связан с Карсоном Дэниелом — они занимались противозаконными делами.

Джефф поколебался еще несколько мгновений. Ведь ему приходилось думать не только о чувствах Джила Пендергаста, но еще и помнить обещание, данное советнику Уоррену.

— Возможно, Дэниел знает, где находится Ларри. А может быть, и нет. Возможно, помогает ему. Или, наоборот, не помогает. По-моему, Ларри прячется не только от полиции, но и от Дэниела. Думаю, у него есть на то веские основания.

Лицо Джила даже не дрогнуло, он только как-то осел в своем кресле.

— Спасибо, Джефф. Мне жаль, что я втянул тебя в отвратительную историю. Но по тому, как складываются обстоятельства, боюсь, скоро это не будет иметь никакого значения. Может быть, вообще ничего не будет иметь значения… Я не хотел признаваться даже самому себе; но на самом деле я подозревал, что Ларри один виноват в тех неприятностях, которые свалились на его голову. Скажу тебе совершенно откровенно, я не знаю, где он, и надеюсь, что никогда не узнаю. Мне хочется только быть уверенным, что он жив.