— А чего с караваном дальше не пошел?

— На перевале в Карпашских горах разбойники налетели, угнали верблюдов, лошадей, да и товар — какой попортили, какой с собой уволокли, а виноватой, как всегда, осталась охрана, мол не уследили, отбивались плохо. Слава всеблагому Митре, что хоть что-то заплатил, а то ведь и вовсе без денег мог остаться. — лёгкая тень легла на лмцо Гарта, припомнившего свою неудачу. — С тех пор и слоняюсь в поисках работы, да всё без проку.

— Деньги — дело наживное! Сегодня есть, завтра нет. Стоит ли из-за этого переживать?! — подбодрил варвар, похлопав толстый кошель, что висел у него на поясе.

— Пойду я на верх, заберу свои пожитки, а ты пока посиди здесь, подожди меня. — попросил асир, вставая из-за стола.

— Ладно. — махнул рукой Конан, отставляя пустой кувшин на край стола.

Гарт поднялся по скрипучим ступенькам деревянной лестницы на второй этаж и исчез за дверью своей комнаты. Довольный и сытый варвар, громко рыгнув, облокотился на стену, рассматривая собравшихся к тому времени в таверне посетителей. В маленьком зале царила настоящая какофония звуков: гулкие окрики, визг трактирных девок, стук кружек, шум разговоров вперемешку с бранью и пьяной вознёй. Кто-то спорил, усердно доказывая собутыльникам свою правоту, кто-то, будучи уже изрядно подвыпившим, пел, хотя, признаться, пение сие было отвратительным, кто-то бранился, пытаясь дозваться служанок, не знавших, куда деваться от поползновений назойливых гуляк. Одним словом, кроме варвара и его друга не было ни одного человека, кто бы спокойно сидел и тихо беседовал. Все как с цепи сорвались! А тем временем обстановка в зале накалялась, вернее, разгоралось желание почесать кулаки, всё сильнее будоража умы неугомонных посетителей, которым непременно хотелось сорвать свою спесь на первом попавшемся под горячую руку неудачнике.

— Ну чем не атмосферка для дебоша? — проворчал варвар себе под нос. — Жаль, что повода нет, а то бы я показал этим шакалам, как дерутся настоящие мужчины…

— А когда тебе нужен был повод? — спросил Гарт, присаживаясь за стол.

— Ты, что, уже собрался? — удивился Конан.

— Успею ещё. — ответил старый приятель.

На самом деле, кто ищет повод, тот обязательно его найдет. Так или иначе. Это лишь вопрос времени. И как водится, долго ждать не пришлось. У окна через два ряда столов невысокий плотный человек крайне неприятной наружности, которую только подчеркивала солидная проплешина на затылке и маленький обрубок хвостика из остатка ещё не успевших покинуть дурную голову волос, грубо схватил младшую дочь хозяина за мягкое место. Конан привстал из-за стола, намереваясь поставить негодяя на место, он не любил, когда без причины обижаю слабых и немощных, тем более в его присутствии, но всё дело испортил, не вовремя вмешавшийся глава семейства. Он вырвал своё чадо из хищных лап негодяя и отослал заплаканную девушку на кухню, бросив обидчику дочери пару крепких словечек напоследок. Стоявший в трактире гам, не дал варвару толком разобрать содержания их неприятного разговора. Трактирщик высказался, и быстро зашагал прочь. Негодяй, запоздало спохватившись, выкрикнул ему в спину целую тираду бранных слов, его и без того мерзкое лицо в этот момент стало ещё более отвратительным. Но на том всё и кончилось, видимо хозяин привел достаточно убедительные аргументы, чтобы остудить разгоряченный пыл своего ретивого постояльца. Плешивый немного помялся на месте, сжимая и разжимая кулаки, резко развернулся и рывком подмял под себя скамейку, выказывая окружающим свою спесь.

Конану такие типы никогда не внушали уважения. Поднять руку на ребенка способен лишь трус или абсолютно аморальный человек, и он терпеливо ждал, проявит ли тот себя ещё с какой-нибудь сомнительной стороны, чтобы было достаточно оснований вызвать негодяя на откровенный разговор с глазу на глаз.

В этот день обстановка в таверне будто располагала к драке, впрочем, как и всегда в таких заведениях. Плешивый вскоре заметил прикованное к своей персоне внимание северянина и глумливая улыбка тотчас исказила его и без того малоприятную физиономию. Наконец-то, ему подвернулся случай, хоть на ком-то сорвать свою спесь. Негодяй демонстративно плюнул в сторону варвара и во всеуслышание громко и витиевато выругался, сравнив до кучи с вонючей немытой свиньёй. Этот оскорбительный жест, как нельзя лучше, послужил варвару сигналом к началу действий. Ничем не показывая охватившего его возбуждения, Конан спокойно сгрёб со своей плошки остатки пищи и швырнул в лицо плюгавому. Попал. Вязкая пищевая кашица основательно заляпала уродливую рожу негодяя. Смертельно оскорблённый, известный всему кварталу головорез, сгрёб объедки со своей физиономии и неприязненно сморщившись, стряхнул их на пол. В зале воцарилась напряженная тишина.

— Гнида! Шелудивый пёс! Да, я с тебя живьём шкуру сдеру! — процедил негодяй сквозь зубы, еле сдерживая яростный озноб, трясущий всё его тело.

Он медленно поднялся, отёр рукавом лицо и вразвалочку двинулся на обидчика, продолжавшего спокойно сидеть и наблюдать. Глаза плюгавого сверкнули опасным огоньком, лицо искривилось в недоброй ухмылке. Но он сохранял видимость спокойствия, будто не сомневался в своём превосходстве над дикарём с далёкого севера.

Его движения были отточены и плавны, что выдавало в нём прирожденного бойца. Это слегка насторожило Конана, но не более того. Путешествуя по свету, северянин повидал всякого, разных людей, но в этом человеке было нечто особенное, неприятное, отталкивающее и в тоже время он вызывал у варвара чувство сходное с любопытством.

Плешивый остановился в центре таверны, где не стояло мебели и ничто не мешало предстоящему поединку, а в том, что поединок обязательно состоится, уже никто не сомневался. Он сорвал ножны с пояса и, не оборачиваясь, передал оружие одному из своих дружков, которые притихли в ожидании захватывающего зрелища за спиной своего предводителя. Никто из завсегдатаев трактира не сомневался в исходе поединка, делая ставки на заправского рубаку с солидной залысиной на голове.

— Как ты смел, грязный дикарь, повернуть свою немытую рожу в мою сторону?! — под одобрительные возгласы начал плешивый. — Ты здоровенный кусок мяса, собачье дерьмо, выползай из-за стола, и я спущу с тебя шкуру!

Повисла пауза.

— Или быть может варвар наложил в штаны? — не дождавшись ответа, негодяй театрально всплеснул руками, обращаясь уже ни сколько к Конану, сколько к толпе, возбужденно загудевшей с новой силой. Под свист и овации разгорячённой публики, задира фигурно раскланялся на все четыре стороны и обвел присутствующих вопросительным взором, будто испрашивая разрешение о начале представления.

Когда плешивый произнёс свою пафосную речь, внимание зевак переключилось на неподвижно сидящего за столом варвара. Косые взгляды впивались в кожу словно иглы, глаза сверкали в ожидании кровавой развязки. Все знали наперёд, чем закончится выяснение отношений между варваром и печально знаменитым на всю округу уличным бойцом Саркулом, по кличке Бешеный пёс. Однако никто не пожелал вмешаться, а о сочувствии или милосердии и речи быть не могло, возбуждённая публика жаждала лишь одного: острых ощущений и свежей крови!

Саркул появился в городе совсем недавно, около двух лун назад, и сразу же зарекомендовал себя заправским рубакой, прекрасно владеющим любым оружием. Его главным козырем, отличающим его от остальных бойцов, был кулачный бой, в котором с ним не мог соперничать ни один головорез Султанапура. Он без труда одним ударом кулака ломал противнику шею. При столь высоких качествах, делающих честь любому воину, Саркул обладал на редкость вздорным характером, вопиющим невежеством и крайней несдержанностью, за что и получил кличку Бешеного пса.

— Так ты Саркул, Бешеный пёс? — поинтересовался Конан, стараясь вести себя как можно сдержаннее, тем самым показывая негодяю своё полное безразличие.

В обеденном зале смолкли все голоса, и воцарилась напряженная тишина.

— Я ненавижу это прозвище! — выдержав паузу, сквозь зубы процедил плешивый. Его кулаки захрустели от напряжения, а глаза вспыхнули яростным огнём, налившись кровью, словно у разъярённого быка. На удивление толпы, сегодня Бешеный пёс был весьма сдержанным, и не спешил прикончить дерзкого варвара, посмевшего оскорбить его своим невежеством.