— Не думаю, что такое решение будет мудрым. — словно в протест раздался мягкий голосок прелестной женщины, тоже участницы обсуждения, которая заговорила, устремив взгляд на обладателя шипящего голоса. — Твой слуга слишком честолюбив и корыстен, его тщеславие и безмерное стремление к власти может лишь навредить начатому нами делу, а этого, да будет Совету известно, никак нельзя допустить. Но тот, другой — он открыт и честен, в нём довольно мужества, выдержки и упорства, он ловок, силён, а главное — удачлив.

— Что ты понимаешь, женщина? — скривился жилистый северянин. — Удача — не главное.

— Провал подобен смерти! Другого шанса не будет! — вставил воин в отливающих серебром доспехах, совсем ещё юноша с правильными и красивыми чертами молодого лица, но будучи уже титанически сложенным не смотря на свои столь юные годы, который всё это время молчал, лишь наблюдая за старшими собеседниками.

— Но он, — не желал уступать жилистый воин, то и дело поочередно переводя преисполненные негодованием взгляды с юноши на седобородого великана, — неосторожен, молод, горяч. Он часто руководствуется не разумом, а чувствами и инстинктами! Не будет ли раковой ошибкой доверить ему судьбу мира?!

— Я предлагаю помочь ему в его поисках. — вновь заговорил молодой воин.

— Как именно? Приставить к нему соглядатая? — нахмурился обладатель свистящего голоска.

— Почему бы и нет?! — воскликнул молодой воин в горячности. — И не только соглядатая, но и напутствующего, того, кто смог бы в спорный момент разрешить его сомнения и направить по пути истинны, а ежели возникнет такая необходимость, так и вовсе остановить и уберечь от опрометчивых шагов.

— Ни один из нас не пойдёт на это. — прищурив глаза осведомился жилистый воин. — То, что ты предлагаешь, не достойно воина!

— Вижу, мудрость покидает нас. — продолжал настаивать на своём обладатель шипящего голоса. — Приглядывать за смертным? За каким смертным, разум которого наивен, как наивны его понятия о чести и совести? Эти качества не для лидера. Правда — его добродетель. Он достаточно храбр, но когда пред ним встанет выбор, он отступится, будучи неспособным принести в жертву невинной души, хотя бы даже ради спасения целого мира. В этом он слаб. Можем ли мы поставить на такого человека?

— Возможно, ты прав. — согласился сидящий во главе стола. — Однако, выбора у нас нет.

— Пусть так. Закончим спор. — согласился, наконец, жилистый воин. — Будущее покажет, кто из нас был прав, если оно настанет, конечно.

— Подчиняюсь воле совета. — вновь раздалось шипение. — Но знайте, я вас предупреждал — не на того мы поставили…

— Хорошо. Так и порешим. Пусть он исполнит нашу волю! А соглядатаем выбираю тебя! — указал жрец Света на жилистого воина.

— Меня? Исключено! Он может меня узнать. — поборов внезапное негодование продолжил жилистый северянин, вновь как-то недружелюбно взглянув на старика и своего нового оппонента, коим имел неосторожность стать молодой воин в серебряных доспехах.

— В этом случае ты оставишь его, а я и пошлю ему в помощь своего верного слугу. — предложил юноша.

— Так и быть. Я согласен. — проскрипел жилистый северянин. — Выбора, я вижу, всё равно нет.

— Не справится он, так справится следующий за ним. — спокойно пояснил глава совета.

— Но тогда придется ждать ещё одну тысячу лет, и это уже почти вплотную приблизит нас к катастрофе. — заметил шипящий голосок.

— Время не имеет значения. — заключил глава. — Значение имеет лишь жизнь. Судьбы миллионов людей отныне в руках одного.

День выдался нелегким. Д'Эвилер Кахитус — государь и верховный маг, хозяин подземелья, в день своего воцарения нареченного Татлитом, с самого утра находился в прескверном расположении духа. Его могущество на протяжении бесчисленных веков правления, ибо хозяин волей богов не ведал смерти, казавшееся незыблемым, внезапно пошатнулись. Волна за волной по всем уделам вспыхивали недовольства, подогреваемые кучкой повстанцев, в конечном итоге, грозившие перерасти во всеобщее восстание. Подобный поворот событий более чем не устраивал монарха. Ослабление государственной власти вполне могло подстегнуть к заговору вассалов, в тайне страстно желавших низвергнуть бессмертного владыку, дабы занять его место, но доселе не смевших открыто претендовать на трон древнейшего, опасаясь возмездия с его стороны.

Подземный мир, томимый жаром лавовых озёр и извергающими огонь и копоть вулканами, весьма бедный своими ресурсами, уже не способен был удовлетворять всё возрастающие потребности своих господ. Вассалы, не смея посягать на земли владыки, вели постоянные междоусобные войны, отбирая друг у друга и без того уже практически исчерпанные природные богатства. Никто из них не помнил иного места, ибо сменилось уже много поколений с тех пор, как Д'Эвилер был изгнан из мира Света и заточён в огнедышащие подземелья, а дверь за ним была захлопнута и навеки запечатана нерушимой печатью, охранять которую поручено было силам, с коими маг тягаться никогда не осмелился бы.

Причиной всех войн была вода, немногочисленные и скудные источники которой питали бесплодную землю и немногочисленное население подземелий, вместе со своим правителем несшее бремя древней кары. Постоянный её недостаток, заставлял людей браться за оружие и лишь Д'Эвилеру всегда удавалось держаться в стороне от военных конфликтов, да и не у многих-то желание было испытать на себе действие его колдовских чар.

Сам колдун жил в великолепном дворце вблизи источника, стоявшего в этих землях с незапамятных времен. Древние мастера выложили стены и башни цитадели из крупных блоков застывшей магмы, до блеска отполированных и облагороженных изящными рисунками с замысловатым орнаментом. Здесь было тепло и уютно и только здесь внутри кратера, вокруг священного источника, была хоть какая-то растительность, дарующая пищу всему живому. За изящной изгородью, раскинутого подле дворца подобия парка, тянулись огороженные высокой каменной стеной особняки богатых вельмож, министров и другой приближенной ко двору знати, далее солдатские казармы, дома зажиточных торговцев, ремесленников, а на самых окраинах за городской стеной, где становилось уже невыносимо жарко, прямо в земле голой и безжизненной, были вырыты жилища рудокопов, каменщиков, добытчиков магмы, руками которых добывались камни и руды, возводились постройки и сооружения. Здесь же ютились и другие чернорабочие, чья жизнь была тяжела и сурова. Эти люди не имели ничего: ни благ, ни прав, их содержали в резервациях, выходить за пределы которых, под страхом смерти, было им строжайше запрещено. За свой изнурительный труд раз в день, в качестве платы, они получали пищу и воду, раздаваемую городским патрулём прямо с повозок, да в таком количестве, что порой казалось и ребенку этого вряд ли могло хватить. Сюда на выжженные огнем пустоши высылали преступников и других неугодных властям людей. Многие из них умирали, так и не дождавшись срока искупления вины.

Негодование, вызванное подобной несправедливостью, постепенно подходило к критической точке, грозя вылиться во всеобщее волнение, а последний указ самодержца, который гласил об увеличении подати в государственную казну и сокращении расходов воды на чернорабочих, стал последней каплей, переполнившей чашу терпения этих людей.

Д'Эвилер расхаживал по тронному залу, то прибавляя шаг, то, вдруг, резко останавливаясь, о чем-то напряженно размышляя. Время от времени он нервно почесывал жидкую седую бородку, неровными клочками торчащую из острого выдающего вперед подбородка. Звуки как будто не существовали в этом проклятом богами месте. Мертвенная тишина залы нарушалась лишь отголосками его шагов, приглушенным постукиванием каблуков по отполированному, словно зеркало, полу из черного мрамора. За исключением нескольких слуг, пристроившихся где-то на нижних этажах, да пару десятков служителей и самого хозяина, во дворце не обитало ни души.