— Я помню. — ответил Король.

— И черный лотос. — продолжил Маул.

— И это я не забыл.

— Варвару вовсе не обязательно знать, что в ларце. Пусть думает, что там драгоценности. — потребовал тёмный воин.

— Как скажете, господин. — кивнул Король.

Во время разговора Маул не проявлял никаких эмоций, что настораживало Короля, в то время как Саркул всё время дергался, будто его что-то беспокоило. Странные люди обратились к нему за услугами нынче, думал глава гильдии воров.

— Меня всё устраивает. — сказал Маул. — Какие гарантии со стороны гильдии?

— Слово. — ответил Король, но наткнувшись на непонимание, поспешил с пояснениями, остерегаясь вызвать гнев посетителей за излишнюю доверчивость такому ничтожному аргументу, как честное слово, причем данное дикарем, который и писать-то, наверное, не умеет, не говоря уже об элементарной грамоте и культуре. — Прошу, только не спешите с выводами, уважаемые месьёры. Скорее король любой цивилизованной страны откажется от собственной росписи, подкреплённой своей личной печатью, чем северный варвар от данного им слова или клятвы. Слово чести для варвара — закон!

— Интересно. — удивленно протянул Маул. — Уж не думал, что у людей всё ещё сохранились понятия чести и достоинства, а уж в особенности у полудиких варваров. Это для меня ново. Невероятно. Возможно, в дальнейшем я смогу использовать это в своих целях.

— Интересно совсем другое! — вмешался в разговор Саркул. — С чего это, вдруг, ты заговорил так? Не ты здесь отдаешь приказы! Или ты что-то от меня скрываешь?

— Довольно! — оборвал демона Маул, одарив испепеляющим взглядом.

— Тише месьёры, не ссорьтесь. — примирительно воскликнул Король. — Я, признаться, с таким явлением, как честное слово, тоже сталкиваюсь впервые, и то только после личного знакомства с Конаном. Уверяю вас, варвар, действительно, держит данное им слово, но вся хитрость в том, что слово это не так просто из него выбить, ну а уж если он его дал… Тише! Кто-то идет!

— Кто? — раздался возглас, произнесенный одновременно по крайней мере двумя глотками.

В коридоре послышались приглушенные толстыми стенами голоса двух беседовавших мужчин, хохот, громкие восклицания и прочие звуки, которые, как правило, могут принадлежать только давним приятелям и, судя по тону, слегка подвыпившим.

— А вот и Конан… — шумно выдохнул Король.

В апартаментах Короля воцарилась замогильная тишина. Собеседники молча переглянулись, соображая, как поступить, чтобы своим присутствием не вызвать у киммерийца излишних и сейчас нежелательных ни для кого подозрений, способных помешать осуществлению задуманного ими дела. Гроза прошла стороной и Король, облегченно вздохнув, опустил руки на колени, все это время в напряжении удерживаемые подле груди. Голоса стихли, все говорило о том, что киммериец и его приятель были с головой поглощены своими делами и, вероятно, позабыв о Короле, прошли мимо, даже не потрудившись известить главу о своем появлении. На сей раз обошлось.

Недолго просидев за столом и поделившись с Гартом своими мыслями по делу Гертариса, Конан наскоро распрощался с приятелем и вернулся в своё логово, именно логово, потому как назвать комнатой, тот сущий бардак, что вечно там царил, было ни как нельзя. Асир на дурное предчувствие, терзавшее душу киммерийца, не ответил ничем вразумительным, лишь сочувствующе покачал головой и посоветовал, на всякий случай, быть осторожней, как то было положено старому другу. А что ещё он мог сказать, узнав об этом деле лишь со слов своего излишне суеверного товарища?

Варвар сорвал с гвоздя тёмно-коричневую холщовую хламиду с капюшоном, издали напоминавшую рясу колдуна, и спешно накинув на плечи, перетянул в поясе кожаным ремнём. На ремень подвесил кинжал, кожаный свёрток с метательными дротиками, смазанными соком цветков пурпурного лотоса, стеклянный пузырек с тем же снадобьем, бронзовую дубинку компактную, но увесистую и, по мнению тайного дела мастеров, считавшуюся лучшим оружием настоящего вора, и наконец, перекинув через плечо тесёмку, закрепил на спине двуручный меч немедийской работы. Завершающей и немаловажной деталью инструментария вора являлось круглое кольцо с дюжиной болтавшихся на нём отмычек, своего рода шедевра, когда-либо сотворённого пытливым разумом человека. Отмычки предназначались для быстрого и аккуратного взлома большинства известных членам гильдии типов замков и секретов. Конан очень долго не мог овладеть тонким искусством ловкого обращения с этим инструментом, даже будучи уже известным мастером среди лучших воров Шадизара. Всё дело в том, что ни один из уважавших себя профессиональных взломщиков, не мог запастись недюжинным терпением, и взять на себя нелёгкое бремя обучения варвара тонкостям своего ремесла, пальцы которого, по мнению виртуозов, были слишком толсты и грубы, и годились, разве что, сжатые в кулак, для выколачивания денег из должников. Но, в конечном итоге, нашелся один терпеливый и достаточно волевой человек, который сумел мало-мальски обучить Конана своему хитроумному ремеслу. Благодаря этому человеку варвар теперь знал, с какой стороны подобраться к замку и как хотя бы попытаться его взломать. Этим человеком стал Король — глава гильдии воров, его новый учитель и наставник.

Конан завернул отмычки в холщовый мешочек, чтобы не бряцали друг о друга, и бережно прицепил бесценный для истинного знатока дела инструмент себе на пояс. Вещь дорогая и, в своем роде, уникальная. Перед тем, как передать инструмент Конану, Король рассказал, что прежде отмычки принадлежали одному виртуозу из Шадизара — города мошенников, жуликов, воров и проходимцев всех мастей, в котором Конан, кстати, оставил о себе весьма яркие воспоминания, и по стечению обстоятельств, лишившись хозяина, который пропал неведомо куда, остались здесь, в Султанапуре, в логове воров.

С тех пор, как впервые окунувшись в пучину воровской жизни Шадизара, мировоззрения киммерийца под влиянием этого опасного, но весьма прибыльного ремесла, существенно изменились. Воровство — дело тонкое, можно сказать, своего рода искусство, и истинный вор никогда не пойдет на грязное убийство, предпочитая сделать своё дело четко и не без лишнего изящества. Конан, правда, и до того не был убийцей, прибегая к стали лишь в тех случаях, когда того требовали особые обстоятельства, вынуждавшие защищать честь или жизнь, свою или близкого ему человека. Пузырёк с соком пурпурного лотоса варвар приобрел давно, будучи ещё в Шадизаре, у одно старца, бывшего аптекаря, который поведал юноше удивительную историю из своей жизни про путешествия в землях древней загадочной страны востока — Кхитае, которую заворожено слушавшему старика варвару, непременно, захотелось повидать. Если верить россказням старого аптекаря, снадобье, в качестве подарка, досталось ему из рук одного лекаря, важной персоны, служившего при дворе самого кхитайского императора. А Конан, в свою очередь, получил сие зелье из рук болтливого старика, и с тех пор пользовался им в качестве надёжного усыпляющего средства.

Цветок пурпурного лотоса особенно ценится среди магов и убийц. Маги использовали его в качестве одурманивающего средства средней силы при медитациях, а убийцы, как вспомогательный инструмент, который не убивал жертву, а вводил в состояние полного паралича на довольно длительное время.

Конан, конечно, мог использовать и жёлтый лотос, он дешевле, доступнее, действует быстрее, его легче приготовить, но при всём этом, в отличие от своего пурпурного собрата, он является быстродействующим ядом. К тому же, развелось слишком много умельцев, научившихся подделывать порошки, а рисковать в таком деле варвар не хотел, вот и пользовался старым, но вполне надежным и проверенным временем средством.

Но вот, приготовления закончены. На улице темно, в доме уже давно все спят, пора начинать…

Конан, никем не замеченный, словно ночной хищник вышедший поохотиться, выскользнул из своего логова и поспешил к выходу из храма. Сейчас он был вором, вором во всем, и соблюдал предельную осторожность, где бы ни находился. Лёгкие почти невесомые сапоги из верблюжьей кожи позволяли человеку мягко ступать, не беспокоясь о том, что его услышат. Сливаясь воедино с тенями отбрасываемыми силуэтами построек, вор, скрытый под занавесом ночи чёрным плащом, скользил по пустынным улицам дремлющего безмятежным сном города. Его целью был особняк графа Гертариса, раскинувшийся средь пышных садов одного из богатейших кварталов Султанапура. Ночь, проведенная под открытым небом во владениях именитого придворного вельможи, была отнюдь небезрезультатной затеей. Благодаря своим наблюдениям, варвар сумел ознакомиться с особенностями охраны особняка, а также выяснить примерное расположение комнат внутри него и их назначение. Он сам, без чьей-либо помощи, нарисовал карту, которую досконально изучил перед выходом на дело. Пока всё шло так, как было запланировано, но, тем не менее, неприятное предчувствие, истолковать природу которого Конан пока не мог, тяготило его, заглушая азарт охоты. Он бы и рад бросить дело, полностью доверившись своим чувствам, но данное им обещание, вынуждало идти на риск, какими бы печальными не казались грядущие последствия. С того времени, как Конан поселился в треклятом храме, от него ни на шаг не отступало мрачное предчувствие, что некая враждебная ему воля, встала у него за спиной, неумолимо подталкивая к краю бездны. Чужая воля довлела над его собственной, заставляя быть марионеткой в ловких руках хозяев тени.