Союз с Бушрой, не только сердечный, но и политический, очень помог Асефу, а Башар не лишил его своего доверия и отверг все претензии младшего брата. Однако группировка Махера, не теряя времени, приготовила новый удар. Шауката обвинили в гибели экс-премьера Ливана Рафика Харири, и все улики подобрали так, что с этим согласилась даже международная следственная группа, которой поручили тщательно рассмотреть дело. Тут не помогла и Бушра. Под давлением внутренних сил, возглавляемых братом, а также международной общественности Башар Асад вынужден был снять Шауката со всех постов и арестовал его.

Шаукат предчувствовал такое развитие событий, даже связывался с правительствами Объединенных Арабских Эмиратов и других стран на предмет предоставления убежища его семье, так как над ними нависла реальная опасность. Однако Шаукат не зря получил прозвище «Дамасский лев». По мнению Уитенборна, он его вполне оправдывал. Шаукату помогали природные крестьянская устойчивость, упорство, а также привычка все доводить до конца и бороться не покладая рук. Шаукат, даже загнанный в угол, не сдался, а продолжал доказывать свою невиновность. Ему это в итоге удалось. Год назад Шауката освободили и вернули все звания и должности. Он снова стал фаворитом Башара и имел беспредельную власть в Сирии. Старший брат намеревался отправить Махера в ссылку, и только очередной приезд генерала Логинова, покровительствовавшего Махеру, заставил президента изменить планы.

«Из всей сирийской верхушки Шаукат скорее иных может пойти на компромисс и более других ориентирован на Запад. По нашим данным, он пытался выходить на резидента ЦРУ в Саудовской Аравии и установить контакт, так как считает, что для спасения режима Асадов необходимы кардинальные перемены. Шаукат в явном меньшинстве, и против него выступают основные игроки, разыгрывающие сирийскую карту — Москва, Пекин и Тегеран. Все они заинтересованы в отсутствии изменений в Сирии, соблюдении интересов правительств. Возможно, Шаукат и сейчас не прочь получить поддержку от Соединенных Штатов, так как ему необходима опора в его борьбе. С другой стороны, Асеф понимает, поскольку они с Бушрой фактически в одиночку на сегодняшний день представляют свою партию, и внутри Сирии у них нет союзников, все может закончиться плачевно. Поэтому семья действует крайне осторожно. История с арестом многому научила их, но, что важно, не напугала», — говорил Дэвид Уитенборн.

Итак, Шаукат искал контакты с американской, и не только с американской разведкой. Во время своего официального визита в Париж он нащупывал контакты там. Американские агенты это зафиксировали. Позиция Асефа по поводу мятежей также значительно отличалась от официальной линии. Он выступал против расстрелов, за переговоры и создание коалиционного правительства, но, опять же, оставался в меньшинстве, не поддерживаемый никем, кроме Бушры. Шаукат мог стать самым главным союзником Джин, а также главным и, возможно, смертельным противником. Кем он станет в итоге, в немалой степени зависело от молодой женщины, ее поведения и, конечно, от обстоятельств. Обычно они имеют способность влиять на положение вещей самым непредсказуемым образом, о чем Джин хорошо знала.

Дверь в спальню приоткрылась. Сначала на пороге показался передвижной столик, уставленный серебряными кастрюльками и блюдами различной величины под накрахмаленными треугольниками салфеток, а за ним возник все тот же отутюженный официант в белоснежно-белом колпаке.

— Что именно вы желаете поесть, госпожа? — спросил он. — Мне приказано предложить вам любое блюдо из нашего меню.

— Наш президент в своей вчерашней речи четко дал определение всем, кто принимает участие в мятежах. Это наймиты американцев и израильтян, а по сути — диверсанты. Впрочем, не надо забывать о том, что это граждане нашей страны. Среди них есть просто оболваненные пропагандой люди, которых ввели в заблуждение. Надо сначала действовать речью, а потом штыком. Сначала убеждать, а потом стрелять, — услышала Джин из соседней комнаты резкий, отчетливый голос Шауката.

— Закройте дверь. Не будем мешать генералу и его подчиненным, — попросила Джин.

— Да, госпожа, — сказал официант, втолкнув столик в комнату и старательно закрывая дверь. — Вот, извольте, — угодливо произнес он и подкатил столик к Джин. — Здесь у нас тефтели из турецкого гороха, куриные отбивные, рулеты с бараниной. Особенно рекомендую блюдо маккадем. Возможно, вы не знаете, но это деликатес, — официант понизил голос и слегка округлил глаза, как будто сообщал большую тайну. — Маккадем у нас подают только избранным гостям по особому приказу хозяина. Оно приготовлено из нежнейших овечьих ножек. Чрезвычайно вкусно, — официант прищелкнул языком.

«Я уже попала в избранные», — подумала Джин с грустной иронией.

— Есть у вас что-нибудь попить? Пить очень хочется, — спросила она.

— Могу предложить арак, — ответил официант, с готовностью подхватив со столика красивый серебряный кувшин с длинной фигурной шеей. — Он сдобрен анисом, и обычно его подают как аперитив, — сообщил он.

— Налейте, пожалуйста, — попросила Джин.

Виртуозно изогнувшись, официант налил напиток в хрустальный стакан с чеканной окантовкой:

— Прошу, госпожа.

— Спасибо, — поблагодарила мужчину Джин, немного отпивая.

Напиток удивил своим очень сладким вкусом, ведь, как и везде на Востоке, в Сирии любят все сластить и солить без меры. Предложенный обед оказался обильным, но Джин это не удивило. Мусульманские женщины, как правило, любят покушать. Они редко следят за фигурой, только если не входят в верхние слои общества, где надо показываться по телевизору, как, например, супруге президента Асме аль-Асад. Она не может позволить себе есть все, что захочется, без всякой меры, ведь Асма представляет Сирию на международной арене. Остальные же, включая и жен братьев Башара, не обращают на свой вес ровным счетом никакого внимания. Культ тела на Востоке сильно отличался от западного стандарта. Если на Западе чем стройнее, тем красивее, то на Востоке — чем толще, тем богаче. К тому же мусульманская женщина убеждена, если у нее есть дети, муж никогда не бросит мусульманку, только если в исключительных случаях. В последней ситуации ему придется заплатить бывшей жене очень большой выкуп, а это может позволить себе далеко не каждый. Кушай себе спокойно, пока проходишь в дверь.

В Сирии, как и в других подобных странах, обед — целый ритуал. Его, как правило, начинают в два часа дня, а заканчивают не раньше четырех. После обеда еще полагается поспать. Когда тут работать? Некогда. Вся работа заканчивается до обеда, да еще с перерывом на молитву продолжительностью не меньше сорока минут.

Другое дело, когда Абии и другим беднякам особенно нечего поесть на обед и остается горбатить спину на пустой желудок. Граждане же позажиточнее, семьи военных и чиновников, привыкли совсем к другому распорядку. Здесь принято не давать гостю встать из-за стола, пока не закончится все выставленное на стол. Существует даже поговорка, по которой количество еды, съеденной гостем, отражает силу его привязанности к хозяину. «Поскольку мой хозяин наверняка никакой особой привязанности от меня не ждет, то я могу особо и не стараться», — подумала Джин.

— Благодарю вас, оставьте. Я уверена, все очень вкусно. Вы можете идти, — попросила она официанта.

— Благодарю, госпожа, — официант поклонился и почти бесшумно удалился, плотно прикрыв за собой дверь.

Джин отпила еще немного. Вдруг под окнами она услышала странный шум, похожий на лязг гусениц боевой машины. Поставив стакан на стол, женщина подошла к окну. Так и есть, она не ошиблась. К зданию гостиницы подкатили два раскрашенных зеленоватыми пятнами БТРа. В сочетании с окружающей райской обстановкой с голубыми фонтанами, зелеными лужайками и гордо расхаживающими павлинами, они смотрелись крайне неуместно, точно в каком-то приключенческом кинофильме.

С головного БТРа спрыгнул офицер, и все солдаты, охранявшие машины Шауката, вытянулись, отдавая ему честь. Что-то крикнув сопровождающим его людям, он поспешно вошел в отель. В соседней комнате хлопнула дверь, а от сквозняка приоткрылась и разделявшая спальню и гостиную в номере.