— Что делать?

— Прикажите вообще отменить масочный наркоз, — попросила Джин. — Будем делать по старинке, под новокаиновой блокадой, — решила она. — Будет больно, но ваш муж — солдат. Ему не привыкать терпеть боль. Я введу лекарства, снижающие ее воздействие. В таком случае мы достигнем двух целей, — объяснила Джин. — Остановим развитие перитонита и сведем к минимуму риск использования неправильного наркоза, а значит, сохраним сердце. Если вы согласны, то так и поступим.

Бушра молчала. Джин понимала, в каком трудном положении она оказалась. Бушра сейчас должна была доверять женщине, называвшей себя врачом, с которой она совершенно не была знакома. Врачей с еще советскими дипломами, считавшимися светилами, женщине придется оттолкнуть. Бушра должна доверить женщине, появившейся неизвестно откуда, не просто своего мужа, которого когда-то любила страстно, а возможно, ничуть не меньше любит и до сих пор. Она должна была доверить ей свое будущее, будущее своих детей, ведь в случае смерти Шауката она теряла все. Ей не приходилось рассчитывать на снисхождение братьев. Погибни Шаукат, они не стали бы ни одного дня терпеть ее в Сирии, вынудив уехать. Взять Асму аль-Асад, жену Башара, ненавидящую Бушру и считающую ее своей соперницей. На этом точно настоит Махер. Башар аль-Асад, при его мягком характере, несмотря на привязанность к сестре, должен был бы уступить недоброжелателям Бушры. Она прекрасно все понимала. Бушра ставила на карту все, но и Джин тоже было над чем задуматься. Молодая женщина также немало рисковала. По большому счету, зачем она вообще ввязалась в это дело, не соблюдая осторожности? Выигрыш мог оказаться огромным, так же как, кстати, и проигрыш — катастрофическим. Первое испытание ждало ее, как ни странно, именно на операции Шауката. Джин не сомневалась, что в госпитале в Даре стояла еще советская медицинская техника и там работали врачи, получившие образование в СССР. Значит, они оперировали и лечили по советским методикам. Хотя в самой России, особенно в столичных клиниках, от морально устаревших методик начали отказываться уже в начале девяностых годов, перенимая западный опыт, прежде запрещенный, в Сирии все оставалось неизменным. Джин никогда не оперировала по этим методикам и имела с ними лишь теоретическое знакомство. По идее, молодая женщина должна лечить именно так, особенно в соответствии с ее легендой. Откуда обычному советскому врачу, пусть даже учившемуся в Москве, но всю жизнь прожившему в захолустном гарнизоне в Молдавии, узнать современные американские методы хирургии? Ведь, по легенде, Джин давно не работает по специальности. Такой опыт ей просто негде получить. Советские методики в случае Шауката не годились. Молодая женщина могла оперировать только по той методике, которая широко применялась в американской армии, и только такие сверхэффективные меры могли гарантировать выздоровление генерала. Особенно если учесть, сколько времени они потеряли в самом начале. Джин придется придумать объяснение, где и когда она приобрела современный медицинский опыт, а иначе ее миссия провалится. Тот же Шаукат, когда его состояние улучшится, наверняка спросит молодую женщину об этом. Ему не могут не доложить. Если Бушра аль-Асад откажется от услуг Джин и доверится своим врачам, так даже лучше, но Бушра аль-Асад не отказалась!

— Я согласна, — сказала она глухо. — Делайте, как считаете нужным, Зоя. Я даю вам карт-бланш. Я почему-то верю вам. Сама не знаю, почему, — она вздохнула.

— Спасибо, — скромно ответила Джин.

«Правильный выбор, госпожа, — подумала она про себя. — Для вас. Для меня — не знаю, возможно, тоже. Во всяком случае, мой шеф Дэвид Уитенборн не ошибался, когда называл вас умной и решительной женщиной, способной к нестандартным решениям».

— Они нашли кровь или донора? — спросила Джин вслух.

— Да, прямо в госпитале. У них есть кровь, но я привезу еще с собой. Я сейчас вылетаю к вам, — ответила Бушра.

— Я буду рада познакомиться, госпожа, — кивнула Джин. — Думаю, ваш муж еще до операции придет в себя. Когда вы прилетите, то сможете с ним поговорить, — пообещала она.

— Я очень надеюсь на вас, Зоя. Мне больше не от кого ждать помощи. Я думаю, вы это поняли, — негромко произнесла Бушра.

— Да, я поняла. Постараюсь не огорчить вас, госпожа, — тяжко вздохнула Джин.

— Я не позволю, чтобы в моем учреждении оперировали американскими методами! — решительно сказал начальник военного госпиталя, высокий сириец в звании полковника медицинской службы. — К тому же вы хотите допустить человека, ничем не подтверждающего свою квалификацию. Экспериментируйте на мышах, а нам предстоит оперировать родственника президента Асада, — он сделал многозначительную паузу. — Нет, нет! Невозможно, — заключил мужчина, решительно преградив Джин дорогу в операционную. — Вы самозванка, — объявил он, — а у меня достаточно специалистов, которые блестяще справятся с этой работой.

— Немедленно дайте ей пройти, — потребовал адъютант Шауката Заир аль-Мас. — Супруга генерала согласовала данную операцию с самим президентом. У нас имеется его непосредственное распоряжение.

— Так дайте мне распоряжение! — не уступал сириец, продолжая бушевать. — В письменном виде тоже нужно. Хотя бы устное распоряжение кого-то из членов семьи, для возможной ссылки на них. Я не собираюсь нести ответственность за всякого рода самодеятельность. У меня семья, мне надо заботиться о них. Вы не думали, если генерала просто зарежут на операционном столе у меня в госпитале, то кто будет отвечать? Спросят с меня. Дайте мне распоряжение, — повторил он настойчиво.

— Позвоните госпоже аль-Асад, — попросила Джин адъютанта.

— Сейчас невозможно. Она как раз летит в самолете сюда и планирует быть через полчаса, — ответил он.

— Генерал уже находится в госпитале почти двадцать пять минут, и ему еще не начали делать операцию. Мы затратили четверть часа на дорогу из отеля. У нас уже фактически не остается времени. Если начнется перитонит, придется бороться с ним, а это трудно. Надо срочно принимать меры, — Джин взволнованно посмотрела на часы.

— Если я стану угрожать ему оружием, — он кивнул на начальника госпиталя, — меня попросту арестуют. Надо ждать Бушру, — растерянно произнес Заир.

Стеклянная дверь в операционную открылась и вышел дежурный врач.

— Генерал пришел в себя и просит вас подойти к нему, — неожиданно сообщил мужчина.

— Я сейчас иду, — ответил начальник госпиталя, деловито направившись к двери.

— Нет, простите, он просит подойти не вас, — доктор придержал молодого сирийца за рукав. — Генерал Шаукат просит подойти вот эту женщину, — он показал на Джин. — Вас зовут Зоя?

— Да, меня зовут Зоя, — ответила Джин и тут же заявила свои требования: — Срочно дайте мне халат, маску, перчатки. Я не могу идти в операционную в одежде с улицы.

Все нашлось очень быстро. Медицинская сестра помогла Джин надеть халат. Она вошла в операционную, оставив в коридоре озадаченного начальника госпиталя и растерянного адъютанта аль-Маса. Джин сразу отметила — врачи в операционной собирались ставить масочный наркоз. Во всяком случае, готовили для этого аппаратуру.

— Нельзя. Приведет к смерти, — подойдя, молодая женщина решительно выдернула трубку из резервуара с кислородом.

— Что вы делаете?! Кто вы?! — не на шутку возмутился один из докторов.

— Перед вами врач, который будет делать операцию, — ответил за нее Шаукат. — Поэтому я и распорядился, чтобы позвали вас, — сказал больной, с трудом приподнявшись на локте.

— Нет, мой генерал, ни в коем случае. Вам надо лежать, — поспешив к нему, Джин осторожно взяла голову Шауката и снова уложила на подушку. — Может снова начаться кровотечение, а давление и так низкое. Кроме того, мы не знаем, сколько крови уже вылилось в брюшную полость.

— У вас легкие руки, — заметил Шаукат. — Почему вас не пускают? — с трудом сформулировал мысль генерал.

— Они боятся за вашу жизнь и не доверяют мне. Это понятно, ведь у меня нет документов и я ничем не могу подтвердить ни свою личность, ни свою квалификацию. Врачи не могут позволить оперировать вас самозванке. Их можно понять, ведь в случае неудачи вся ответственность ляжет на них. Впрочем, ваша супруга уже получила согласие президента на операцию, — ответила Джин.