— А ты, комсорг, что предлагаешь? — мрачно взглянул на него Иванцов. — С тобой, который и так еле ползет, с тремя девицами да еще со стариком шестидесятилетним, — он махнул рукой в сторону Харламыча, — на рожон лезть? Что у нас есть? Гранаты и автоматы по одному на брата. А у них танки, автоматчики, вся дорога запружена. Пустой героизм, зря нос высунем, людей положим, а главное, задачу не выполним. Нас там, на канале Шарвиз, ждут. Там рубеж обороны пустой, людей нет. Вот куда торопиться надо, там и встретим немца, как положено, по правилам. И никакая это не трусость, а разумный подход. Прошло время шашками махать, думать надо. Вот уж эти мне эти агитаторы. Лежи, силы береги. Донесем тебя — и в госпиталь.

— В госпиталь меня, значит? — Васильков вдруг метнулся вперед и схватил капитана за воротник полушубка, притянул к себе. — А себе медальки выписывать, да не посмертно небось а живехоньким. Упустить такой момент! Они же нападения не ждут.

— Если б ты не раненый был, — Иванцов оторвал его руку, — дал бы я тебе в морду как следует, чтоб ерунду не молол. Да по морде ты и так получил, видно, заслуженно, — добавил он зло. — Что ты, что Коробов ваш — Ворошиловы хреновы, вам только при штабе сидеть да рассуждать о войне, войны-то вы не знаете. Прискочите вечно людям мешать. Нашлись тут красные конники. Это как в сорок первом — на лошадях на танки, у нас приказ, мы всех снесем. И сколько народа положили. Я сам в пограничниках службу проходил, от самой границы отступал, все видел. Вашего брата-комиссара бесшабашного насмотрелся вволю. Даешь мировую революцию. Здесь у тебя такие штучки не пройдут. Пока я командир, во всяком случае. Так что сиди и помалкивай. Верно, майор? — он взглянул на Аксенова.

Тот кивнул.

— Верно, Степан Валерьянович, — поддержал он капитана, — боевую задачу выполнять надо, а не геройствовать по-пустому. Есть приказ — будем действовать. Отходить на новые позиции.

— Так, Косенко, иди к своим, — распорядился Иванцов. — Наталья, девчата, ко мне! Харламыч тоже. Распределиться по группам. И тихо, без воплей, слез и ненужных разговоров ползком за мной, к дороге.

— Йохан, бригадефюрер, — Крамер быстро сунул ему трубку.

— Пантера-1, слушаю. Я, Отто, — Йохан наклонился к рации, приложив наушник. — Да, заняли село Дунапентеле, — он посмотрел на карту. — Главная переправа большевиков взорвана. Захвачены все основные переправы через канал. Движемся вдоль канала Шарвиз к каналу Елуша, рассчитываем захватить плацдарм на его южном берегу. Очаги сопротивления есть, но я не даю им выстроить сплошную линию обороны. «Гогенштауфен»? — он усмехнулся. — Наступают параллельно. Мы страшно рады их видеть. Мы думали, они уже в Будапеште, поджидают нас, а они еще в хвосте плетутся. Вообще соседи идут медленно. И наш второй танковый, и уж тем более, армейская группа. Если они будут так возиться, я рискую оказаться в западне, так как мы вырвались далеко. Что? До сих пор не могут преодолеть передний край русских? Ты слышал? — прикрыв трубку, Йохан сказал Шлетту, сидевшему на броне рядом. — Армейская группа «Бальк» все еще не может преодолеть передний край большевиков, увязли в обороне. Как тебе это нравится. Что? Помехи, Отто, я не слышу. Нет, еще быстрее не могу. Не потому что ночь. Появились русские самоходки, да, последней модификации. Они успели их подтянуть, пока «Гогенштауфен» купалась в грязи. Их, правда, мало. Но иванам смекалки не занимать, они придумали новую тактику. Бьют вдоль шоссе с вынесением позиций для стрельбы далеко вперед. Как это? Очень просто. Ставят батарею этих самоходок в укрытие, маскируют в лесу или на обратных скатах высот. А на открытой местности откапывают обычные позиции, капониры с бруствером, в расчете, что мы поддадимся на их уловку и будем бить по пустым капонирам. А они выскочат из засады и откроют огонь по нам. Так что надо вести тщательную разведку, чтобы свести на нет все эти хитрости и не потерять технику и людей. Если соседи не продвинутся, надо вводить резервы, Отто, чтобы закрепить успех. Доложи Дитриху. Иначе они захлопнут мне мышеловку, когда очухаются. Сами подпадем в окружение.

— Скорее, Прохорова, скорее, — Наталья дернула за рукав нерасторопную снайпершу, и та скатилась в кювет. Едва только успели перескочить дорогу, как из-за поворота выползли штук десять немецких танков. За ними на бронемашинах двигалась пехота.

— Тихо всем, вжаться в снег, не шевелиться, — вполголоса приказал Иванцов. — Как умерли у меня.

Головной танк был уже близко. Рев моторов, лязг гусениц. Наталья вжалась в снег и держала за руку Прохорову, как бы та чего не выкинула со страха. Напротив, с другой стороны шоссе, группа Косенко тоже замерла и молчала. Но оказалось, Прохорова — это еще не самое страшное. Как только первый танк поравнялся с их группой, Васильков вдруг вскочил на одно колено и ударил из автомата.

— За Родину, за Сталина! — закричал он.

— У-у-у-у! — Наталья слышала, как рядом обреченно простонал Иванцов и схватившись за голову, уткнулся лицом в снег. — Идиот!

Стук одинокого автомата был совершенно не слышен за гулом моторов.

Аксенов рванулся вперед и, схватив Василькова за руку, повалил в снег.

— Огня не открывать! — приказал Иванцов через мгновение остальным. — Слава Богу, Косенко молчит, ума хватило. Ты спятил, комсорг? — набросился он на Василькова. — Я что тебе говорил? Теперь молись, чтоб не заметили, всех погубишь. Может, проедут, не будут связываться…

— Нет, останавливаются, — реплика Аксенова повисла в гнетущей тишине над маленьким отрядом. Все понимали, что это означает.

Головной танк остановился. Шедшие сзади машины, крутя башнями, пододвигались к нему. С БТРов спрыгивали пехотинцы.

— Ну, до канала Шарвиз мы не дойдем, — покачал головой Иванцов, — и приказ не выполним. Это ясно. А все из-за тебя, олуха, — он зло взглянул на Василькова. — И Косенко теперь в ловушке оказался, самому выбираться придется. Уходим, Полянкин, девчата, все уходим! Огня не открывать. Нет нас, все.

— А как же Мишка? — всхлипнула Раиса.

— Не хнычь, переждет, пока они успокоятся, потом нагонит нас, — успокоил ее Иванцов. — Он парень опытный, с мозгами, не то, что некоторые, — Иванцов бросил взгляд на комсорга.

— А я не пойду, — вдруг выпрямился тот. — Никуда не пойду! Я в партию заявление подал вчера.

— Ты подал, а девчонки, Харламыч тут при чем? — одернул его Аксенов.

— Я понимаю, почему Наталья бежит из вашего штаба, как черт от ладана, — заметил Иванцов, — дураков тут пруд пруди. Отставить, комсорг, я командир и приказываю отходить. За мной, девчата, только тихо.

— Я не пойду! — Васильков вдруг ринулся вперед и снова открыл стрельбу.

В ответ застрекотали немецкие автоматы.

— Эх, черт, не оставлять же его одного, — спрятавшись за ствол дерева, Харламыч тоже начал стрелять.

— Наталья, Райка, спрячьтесь, спрячьтесь, — Иванцов прижал обеих девушек к земле. — Прохорова, вон в ту канаву, быстро. Отползайте, отползайте в лес. Мы их задержим.

— Ай! — Раиса приподнялась и вдруг упала, схватившись рукой за живот. — Мамочка! Как больно!

Вокруг на снегу растекалась кровь.

— Тащи, тащи ее отсюда, — приказал Иванцов Наталье, — Прохорова, помоги. Вот чего добился, дурак. Мы прикроем.

Сдернув автомат с плеча, Иванцов упал в снег рядом с Аксеновым, стрелявшим из-за поваленной сосны. С противоположной стороны дороги тоже послышались выстрелы.

— Косенко не выдержал, вот черт, — выругался Иванцов. — Ну, сейчас всех положат.

— Давай, давай, Надежда, полегче ты, — Наталья уложила Раису на свою шинель, чтоб удобнее было тянуть. Спрятавшись за сосной, посмотрела вперед. Немцы спускались в кювет, как обычно, цепью, строча из автоматов. С БТРов поверх их голов в обе стороны от дороги строчили пулеметы. Васильков поднялся на колени, отбросил опустошенный магазин, поспешно вставил второй. Перевернувшись, спрятался за дерево и снова прижался щекой к прикладу. Секунд через пять он вскочил, растерянно оглядываясь по сторонам.