Он встал, подошел к ней, обнял за талию, привлек к себе.

— Предлагаете краткосрочный полевой роман, штандартенфюрер? — она чувствовала его дыхание на волосах, но не поворачивалась, смотрела на огонь.

— Почему краткосрочный и совсем не обязательно полевой…

— Я ведь не останусь здесь надолго. Я должна вернуться в Берлин. Меня никто не отпустит в помощницы доктору Виланду.

— В этом нет необходимости. Мы сами здесь долго не задержимся, я уверен. Ударим им под Секешвехерваром, а потом вермахт пусть доделывает. Дальше наверняка нас тоже перебросят к Одеру. А это от Берлина совсем недалеко.

— Я знала, что все этим закончится, — Маренн убрала волосы и посмотрела ему в лицо. — Со всей этой инициативой Кальтенбруннера в Арденнах, с песнями, танцами, прыганием с БТРа на БТР в ажурных чулках. Никогда я не допускала подобного.

— Я заметил, ты не ломака, не пытаешься переделывать мужчин под себя…

— А что вас переделывать, — Маренн рассмеялась, — вы и так хороши. Я много знаю о человеке как таковом. И о мужчине как таковом в частности благодаря своей профессии. К тому же война играет свою роль. Куда тут переделывать, если завтра, возможно, всех убьют. И меня в том числе, — она опустила голову ему на плечо.

Он обнял ее за талию, приподнял с нежностью ее лицо. Мгновение они смотрели друг на друга, потом он приник губами к ее губам. Она поддалась с радостным волнением, отвечая на его поцелуй.

— Коробов, руки убери!

— Наташа, ты чего недотрогу из себя строишь? — капитан Коробов прижал ее к стене.

— Пусти меня, — Наталья еще раз попыталась высвободиться.

— Куда, товарищ гвардии лейтенант? — капитан загоготал. — Я тебя со Сталинграда обхаживаю. А ты — ни-ни. Генерала, что ли, ждешь?

— Убери руки, сказала!

Она сильно толкнула его в грудь. Он покачнулся, но руки опустил.

— Наташа, — сказал как-то даже угрожающе, потирая щеку. Тебе, может, того, Лермонтова почитать? Так я могу, чтоб тебе не так обидно было, мол, с культурой. «Во глубине сибирских руд…»

— Это Пушкин, а не Лермонтов. Коробов, — Наталья отошла в сторону. — Сразу видно, в школе двоечником был.

— Да я…

— Наталья Григорьевна, — из кабинета вышел генерал Шумилов. — Зайдите ко мне. Разведчики языка взяли, новые сведения доставили, надо перевести. А вам, Коробов, заняться нечем? — он строго посмотрел на капитана. — Мне как раз офицер нужен, чтобы на передовую его послать, так вот съезди, проветришься там.

— У меня, товарищ генерал, документации невпроворот, разрешите доложить, — Коробов вытянулся, стараясь не моргать.

— Тогда занимайтесь документацией, а не к девушкам приставайте.

— Слушаюсь.

— Входите, Наталья Григорьевна, — генерал пригласил в свой кабинет. — Что, прохода не дает наш донжуан?

— Так точно, товарищ генерал, — Наталья кивнула.

— Голицына, на комсомольское собрание все, — заглянул комсорг Саша Васильков.

— Я не состою в комсомоле, — ответила Наталья вяло.

— А когда заявление подадите, кстати? — комсорг нахмурился. — Сколько можно ждать? Меня чуть не из Москвы теребят: там у вас несознательный элемент имеется. Куда, мол, смотрите. Плохо работу ведете.

— Вы идите, идите, комсорг, — мягко остановил его Шумилов, — начинайте собрание. А Наталья Григорьевна закончит и к вам присоединится.

— Ну, ладно, извините, товарищ генерал, — Васильков исчез.

Наталья села за стол с печатной машинкой.

— Вот документы, Наталья Григорьевна, — генерал достал из сейфа папку и передал ей. — Работайте. Выносить отсюда нельзя.

— Я знаю, Михаил Степанович, — Наталья раскрыла папку.

— Ну, хоть что там, о чем? — генерал нетерпеливо подошел.

— Здесь списки и позывные радиосетей первого и четвертого танковых корпусов СС, товарищ генерал, — Наталья пробежала глазами бумаги. — Так, дивизия СС «Мертвая голова», дивизия СС «Викинг»…

— Прибыли, значит, голубчики, — Шумилов покачал головой. — Старые знакомые, давненько не виделись.

Наталья перевернула страницы.

— Шестая танковая армия СС, дивизия СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер», «Гогенштауфен»…

— Что? Что? — генерал наклонился встревоженно. — Как ты сказала — 6-я танковая СС, «Лейбштандарт» здесь? Это точно ли, Наташа?

— Да точно совершенно, — Наталья пожала плечами. — Тут прямо расписано: первый танковый полк, второй…

— Вот это новость, — Шумилов от волнения потер затылок. — Это надо сразу в ставку сообщать. Что они здесь затевают у нас? Мы-то считали, что они на оборону Берлина пойдут. Георгий Константинович в докладе Верховному так и утверждал, мол, перебрасывается с Западного фронта 6-я танковая армия СС на Берлинское направление. На полном серьезе и с полной уверенностью. И все новые самоходки себе забрал. Мол, нам «Королевские тигры» встречать надо, а вам в Венгрии — что делать. А вот на тебе, «Королевские тигры» к нам на Балатон пожаловали. А у меня в артиллерии только 57-миллиметровое да 76-миллиметровое орудия. Да и танки чуть не треть в ремонте, Т-34 всего сто сорок штук, да еще какие-то эти «шерманы» и «валентайны» союзнические, которые эти самые «Королевские тигры» вообще разнесут, как скорлупу. Так что все наоборот вышло. Ну, спасибо, Наталья Григорьевна, — генерал вспомнил о переводчице, — вы пока на собрание идите, переведете после подробно.

— Слушаюсь, товарищ генерал, только я на собрания не хожу.

— А ты сходи, сходи, — Шумилов слегка тронул ее за рукав, — и так тут на тебя особисты бочку катят, только еще комсорга с парторгом не хватает. Посиди, послушай, не убудет от тебя.

— А вот вы говорили, Михаил Степанович, на передовую надо офицера послать. А что там надо сделать? Может, я поеду?

— Коробов тебя замучил? — генерал понимающе улыбнулся. — Ладно, подумаем. Иди пока. Нам посовещаться нужно. Петраков, — открыв дверь, крикнул адъютанта, — зови ко мне члена Военного совета и начальника разведки. И связь с командующим фронтом, срочно!

Маренн открыла глаза. Она сразу ощутила его тепло рядом. И, откинув жесткую полу расстегнутого кителя, положила руку на его разгоряченное тело под рубашкой. Шелковое белье постели приятно холодило ее обнаженную спину. В камине все еще потрескивал огонь. Йохан поцеловал ее в висок.

— Я люблю тебя, — сказал тихо, почти прошептал. — Теперь я точно тебя люблю. Ты будешь изменять мне там, в Берлине?

— Нет, не буду, — она ответила просто и ясно, как всегда отвечала на все вопросы.

Он приподнялся на локте. Взглянул ей в лицо.

— Не буду, — она не отвела взгляда. — А зачем?

— И будешь ждать?

Она улыбнулась.

— Зачем ждать? Я пойду и выпишу приказ, и снова приеду туда, где будешь ты. Я сделаю это быстро. Я конечно же не буду обращаться к адъютантам, с ними одна волокита, я отдам приказ Марте, а она передаст его рейхсфюреру при удобном случае, за завтраком, например. Она же раньше была у него секретарем и продолжает исполнять обязанности, но не для всех, конечно. Можно сказать, только для меня. Но буду ждать, — она обняла его за плечи, — буду ждать каждый день, когда подпишут, когда приеду, когда увидимся.

— Ты очень красивая, — он опустил голову, целуя ее грудь, — ты сумасшедше красивая, верно.

Она с улыбкой гладила его волосы.

— А сколько времени?

Он поднял голову. Глаза потемнели от чувств, которые обуревали его.

— Не волнуйся. Доктор Виланд не только еще не подготовил наркоз, он вообще еще видит десятый сон. Он любит поспать, наш доктор Виланд.

Вдруг за стеной совершенно ясно послышалось:

— Да, группенфюрер, слушаю, группенфюрер…

Маренн подняла голову, откинула длинные, спутанные волосы.

— Группенфюрер?

— Там Шлетт. Там Шлетт, и этого достаточно.

— Будет исполнено, группенфюрер. Непременно, группенфюрер. Завтра же.

— Прохорова, ты что, не понимаешь, что патроны беречь надо? А ты куда палишь? Ты снайпер или кто?