— Ах, Виктор! Я могу называть вас просто Виктор? — восторженно спросила Эля.

Тырышкин промолчал, и, похоже, это восприняли как знак согласия.

— Ах, Виктор! Какая волшебная ночь, не правда ли?

— Неправда, — подумал Тырышкин и поморщился от запаха кошачьей мочи. — Теперь придется уходить в разное время, чтобы не подловила. Коты и сексуально озабоченные дамочки вконец обнаглели - гадят где ни попадя.

— А луна? Словно кусочек сливочного сыра в небе!

— Или попросить о переводе? — мучился Тырышкин.

— Нет, она цвета старинного пергамента, подсвеченного лампадой, — возразила сама себе Эля, ойкнула, подскользнувшись, и крепко вцепилась в его локоть.

— Что за херню она несет? Может уволиться и пойти в частную охрану?

— С вами мне совсем-совсем не страшно! — ворковала Эля и прижималась к его бедру.

— Почему я? Какого черта она прицепилась ко мне? — Тырышкин постарался ускорить шаг, чтобы побыстрее избавиться от нежеланного общества.

Потом решил срезать путь по максиму, сошел с тротуара, и пошел в нужном направлении окольными путями, не обращая внимания на ахи и охи. Дома его ждал скудный холостяцкий ужин и упаковка пива, припасенная для просмотра футбольного матча. Надо было обязательно успеть на прямую трансляцию.

— Вот мы и пришли, — радостно объявила Эля, сжала его руку чуть выше локтя, и, подобострастно заглядывая в глаза, спросила. — Витя, а не проводите меня до квартиры? А то мне мерещятся в углах какие-то тени, когда поднимаюсь по лестнице. Страшно.

— Это пиздец, — Тырышкин понял, что обречен. Катастрофа достигла угрожающих размеров. — Я уже Витя. Надо рвать когти в другой город.

— И знаете, родителей сегодня нет, уехали в гости. До завтра. Может, зайдете выпить чаю? С пирожными.

Неизвестно, что случилось бы дальше, но в этот момент в кармане майора завибрировал мобильный телефон.

— Да!

— Эй, Витек, а мы тебя уже заждались!

— Что? — Тырышкин принял серьезный, озабоченный вид, нахмурился, и отошел чуть в сторону.

— У меня здесь такие феи! Королевы! И есть одна хорошенькая девочка в твоем вкусе! — в голосе друга слышался хмельной восторг. — Эх, давно у меня не случалось такого богатого улова!

— Так, Сидорчук! Без меня допрос не начинать, я скоро буду, — строго приказал Тырышкин, прикрыл трубку ладонью, и виновато сказал. — Простите, Элечка, но вынужден вас оставить. Служба, — развернулся и стремительно пошел прочь, перепрыгивая через лужи как мальчишка.

— Какой допрос? — удивленно спросил Сидорчук. — Нет, если ты хочешь допрос, то все сделаем в лучшем виде. Девочки настоящие артистки!

— Какой еще допрос? — досадливо переспросил Тырышкин, и раздраженно махнул рукой. — А, Саня, не бери в голову. Надо было отвязаться от одной назойливой.

— Женский пол атакует? — хмыкнул тот и поинтересовался. — Так придешь?

— Бляди?

— Артистки!

— Значит, бляди, — подвел итог Тырышкин, задумался на мгновение и решительно ответил. — Ладно, черт с тобой! Приду. Жди.

— Наконец-то! Я ведь уже начал бояться, что Раиса оккупирует тебя навеки!

— Ну, ты губы не раскатывай. Загляну на минутку, если не понравится, сразу уйду, — осадил его Тырышкин и отключил телефон.

Сидорчук жил неподалеку, и, прошагав пару кварталов, свернув на перекрестке, пройдя мимо нового универсама, построенного коммерсантами из столицы, Тырышкин оказался возле нужного дома. Встал под старым тополем, задумчиво поглядывая на освещенные окна, вытащил из кармана пачку сигарет, закурил и с наслаждением затянулся. За красными велюровыми шторами, которые повесила одна из многочисленных пассий хозяина квартиры, мелькали силуэты. Похоже, друг закатил грандиозную вечеринку. Внезапно сомнения нахлынули с новой силой. А надо ли туда идти? Зачем? Дома пиво и футбол. Кому нужны эти тарахтелки? Куча усилий и две минуты оргазма. Если совсем не повезет, то какая-нибудь девушка на выданье начнет совать свой телефонный номер, и не успеешь оглянуться, как дело дойдет до самодельных бутербродов. Тырышкин бросил окурок, растер его каблуком, и уже собрался уходить, как окно на втором этаже распахнулось.

— Витек, а мы тебя заждались! — пьяно закричал на весь двор Сидорчук. — Поднимайся, девочки уже в нетерпении!

— Твою мать! — сквозь зубы пробормотал Тырышкин. — Ладно, полчаса и уйду. Успею на второй тайм.

— Витюша! — пропел нежный девичий голос.

— Нет, ну какого хуя! — возмутился он и пошел к подъезду, пока соседи не начали выглядывать из окон. Такой скандальной известности никому не надо.

Дверь распахнулась, Сидорчук затащил его в коридор, принял в руки пальто, шарф и повел в зал. Громко играла музыка, стояла настолько плотная завеса сигаретного дыма, что хоть ножом режь. Но главное, туда-сюда, шумно болтая, сновали девушки. Все, как на подбор, ярко-накрашенные, с тщательно уложенными волосами, в пышных нарядных платьях, в туфельках на высоком каблуке. Тонкие, грациозные, изящные, словно манекенщицы. У Тырышкина зарябило в глазах и перехватило дыхание от ударной смеси духов.

— Это что? — спросил он, борясь с желанием, выйти прочь.

— Феи! Богини! Волшебницы! — гордо ответил Сидорчук и легонько ущипнул за задницу проходившую мимо девушку.

Она укоризненно погрозила пальцем и бросила заинтересованный взгляд в сторону прибывшего гостя.

— Откуда это? — уточнил Тырышкин.

— Клуб спортивного бального танца из нашего дома культуры. У них сегодня было отчетное выступление, Надька потащила меня приобщиться к высокому искусству, и все. Я пропал!

— А Надька что?

— Все кончено, — категорично заявил Сидорчук. — Какая Надька, когда тут такие куколки.

— Ясно, — Тырышкин открыл рот, чтобы высказать, что думает о безответственности похотливого друга, который всю жизнь думает членом, а не головой, и закрыл.

На диване, поджав под себя ноги, сидела девушка, покусывала губы, смотрела на него в упор и кривилась. Смуглая, коротко стриженная, взъерошенная, широкоплечая, с грубоватыми чертами лица и большими руками. Платье на ней сидело криво, несуразно, как будто его надевали в большой спешке. Подводка на глазах размазалась. Она выглядела настолько непривлекательной на фоне остальных, присутствовавших здесь девушек, что просто невероятно радовала взгляд. Словно глоток свежего воздуха посреди океана завитых локонов, лебединых шей, тонких рук и тщательно накрашенных мордашек. Тырышкин не стал долго раздумывать, подошел, сел рядом и представился.