— Мы с Гаем старые приятели. Давно знакомы, — и он подмигнул Гаю через голову Анны.

— Вот как? Где же вы познакомились?

— В школе. Мы приятели еще со школьной скамьи, — ухмыльнулся Бруно. — Представьте себе, миссис Хайнс, я давно уже не видел такой красивой невесты. Очень, очень счастлив, что познакомился с вами, — произнес он, но не так, как обычно прощаясь, а с подчеркнутой убежденностью, заставившей Анну снова ему улыбнуться.

— А я рада была познакомиться с вами, — сказала она в ответ.

— Надеюсь, у меня будет случай повидаться с вами обоими. Где вы намерены обосноваться?

— В Коннектикуте, — ответила Анна.

— Хороший штат Коннектикут, — заметил Бруно, еще раз подмигнув Гаю, и отошел с изящным поклоном.

— Он приятель Тедди? — спросил Гай у Анны. — Это Тедди его пригласил?

— Не принимай такой озабоченный вид, милый! — рассмеялась Анна. — Мы скоро уезжаем.

— Где Тедди? — поинтересовался он, в то же время спрашивая самого себя, что пользы, если Тедди разыщется, что за смысл превращать это в проблему?

— Две минуты назад он был во главе стола, — сообщила Анна. — Вон Крис. Я должна с ним поздороваться.

Гай обернулся, поискал Бруно глазами и увидел, что тот, уплетая яйца-пашотт, рассказывает что-то забавное двум молодым людям, а те улыбаются ему, словно зачарованные дьяволом.

Вся ирония, подумал Гай с горечью через несколько минут, уже в машине, вся ирония заключается в том, что у Анны не было времени его, Гая, узнать. Когда они познакомились, у него был период хандры. Сейчас его попытки, потому что он так редко что-то пытался, стали похожи на настоящую жизнь. А самим собой он был разве что те несколько дней в Мехико.

— Этот парень в синем костюме учился у Димса? — спросила Анна.

Они ехали к Монток-Пойнт. Какая-то родственница Анны предоставила им свой коттедж на трехдневный медовый месяц. Медовый месяц состоял всего из трех дней, потому что Гай обещал приступить к работе в «Хортон, Хортон и Киз, архитекторы» меньше чем через месяц и ему предстояло потрудиться с двойной нагрузкой, чтобы успеть до этого запустить в дело подробные чертежи больничного здания.

— Нет, в институте. Недолго.

Но зачем он покрывает ложь Бруно?

— Любопытное у него лицо, — заметила Анна, расправляя платье на лодыжках, прежде чем положить ноги на откидное сиденье.

— Любопытное? — переспросил Гай.

— Не в смысле привлекательное. Просто сильное.

Гай скрипнул зубами. Сильное? Она что, не видела, что он ненормальный? Патологически ненормальный? Почему этого никто не видит?

Секретарша у «Хортон, Хортон и Киз, архитекторы» вручила ему записку; звонил Чарлз Бруно и оставил свой телефон. Судя по номеру, в Грейт-Неке.

— Спасибо, — сказал Гай и пересек вестибюль.

Что, если в фирме регистрируются все звонки? Этого нет, но все же? А если в один прекрасный день Бруно заявится сюда самолично? Впрочем, «Хортон, Хортон и Киз» сами такие мошенники, что на их фоне Бруно будет не очень уж выделяться. Не поэтому ли он здесь и оказался, погряз во всей этой мерзости, внушив себе, будто отвращение станет его искуплением и здесь ему полегчает?

Гай направился в комнату отдыха — огромную, со стеклянной крышей и обитой кожей мебелью — и закурил сигарету. Мэйнуоринг и Уильям, двое из ведущих архитекторов фирмы, сидели в массивных креслах, изучая отчеты компании. Гай глядел в окно, чувствуя на себе их взгляды. Они всегда за ним наблюдали — ведь он особая статья, гений, как уверял всех и каждого Хортон-младший, так что он здесь делает? Возможно, у него меньше денег, чем всем кажется, и, понятно, он только что женился, но, даже не считая всего этого и больницы в Бронксе, он явно нервничает и потерял самообладание. Бывает, и самые лучшие утрачивают контроль над собой, говорят они про себя, так с чего бы и лучшим воротить нос от необременительной работы? Гай глядел вниз на грязную мешанину крыш и улиц Манхэттена, которые напоминали напольный макет, иллюстрирующий, как следует планировать город. Когда они обернулись, Мэйнуоринг опустил взгляд, как мальчишка.

Утром он спустя рукава работал над заказом, которым занимался вот уже несколько дней. Не спешите, сказали ему. От него требуется одно — выдать заказчику то, что тот хочет, и расписаться под этим. Речь шла о здании универсального магазина в одном из богатых городков Уэстчестера; заказчик просил что-нибудь типа старого особняка, который бы вписывался в городской ансамбль, но только, конечно, и современное тоже, верно? И он специально просил, чтобы заказ попал к Гаю Дэниелу Хайнсу. Спустив свое воображение до уровня заказа, Гай мог бы быстренько расчертить картон, но то, что речь в самом деле шла о здании универсального магазина, предъявляло определенные функциональные требования. Он все утро стирал нарисованное и вострил карандаши: по его расчетам, самый грубый эскиз, который можно будет показать клиенту, займет у него еще четыре-пять дней — конец этой недели и половину следующей.

— Чарли Бруно тоже придет, — сообщила вечером Анна, возясь на кухне.

— Что? — сказал Гай, выйдя из-за перегородки.

— Разве его не так зовут? Молодого человека, который был на свадьбе? — спросила Анна; она резала лук на деревянной доске.

— Ты его пригласила?

— Он, вероятно, прослышал, позвонил и вроде как сам напросился, — ответила Анна настолько небрежно, что его мороз по спине пробрал от подозрения, уж не испытывает ли она его. — Хейзел, нет, голубушка, не молоко, в холодильнике полно сливок.

Гай смотрел, как Хейзел поставила пакетик со сливками рядом с миской натертого овечьего сыра.

— Тебе неприятно, что он придет, Гай?

— Нет, но, как ты знаешь, никакой он мне не приятель.

Он неловко подошел к шкафу и вытащил ящик с гуталином и щетками. Как остановить Бруно? Какой-то ведь способ наверняка существует, но, ломая над ним голову, он уже понимал, что никогда не додумается.

— Тебе действительно неприятно, — улыбалась Анна.

— Просто я считаю, что он дурно воспитан.

— Ты разве не знаешь, что не пригласить желающего на новоселье — дурная примета?

Бруно явился уже на взводе. Все гости говорили каждый свое о новом доме, но Бруно вошел в гостиную, выдержанную в кирпично-красных и густо-зеленых тонах, с таким видом, словно бывал здесь уже сотню раз. Или, подумал Гай, знакомя Бруно с другими гостями, словно он здесь живет. Все свое возбужденное внимание и улыбки Бруно сосредоточил на Гае с Анной, приветствия остальных едва ли до него доходили, хотя два-три человека, решил Гай, судя по всему, с ним знакомы. Исключением оказалась некая миссис Честер Болтайноф из Манси-Парка на Лонг-Айленде; Бруно тряс ее руку обеими своими так, будто обрел в ней союзницу. Гай с ужасом увидел, что миссис Болтайноф улыбнулась Бруно широкой дружеской улыбкой.

— Как живем-можем? — спросил Бруно у Гая после, налив себе виски.

— Прекрасно. Великолепно, — ответил Гай, решивший хранить спокойствие, даже если для этого потребуется себя оглушить. Он уже успел раза три глотнуть неразбавленного виски на кухне. Сейчас он поймал себя на том, что отходит, отступает к винтовой лестнице в углу гостиной. Только на минутку, твердил он себе, только сообразить что к чему. Он взбежал на второй этаж, вошел в спальню, холодной рукой тронул лоб и медленно провел по лицу.

— Простите, я все еще хожу по вашему дому, — донесся голос с другого конца комнаты. — Гай, дом потрясающий, я словно попала в девятнадцатый век.

У комода стояла Хелен Хейберн, подруга Анны еще по бермудской школе. А в комоде — маленький револьвер, подумал Гай.

— Будьте как дома. Я поднялся за носовым платком. Как чувствует себя ваша выпивка? — спросил Гай, выдвигая левый верхний ящик, где лежали нежеланный револьвер и ненужные носовые платки.

— Как сказать — лучше, чем я.

Гай решил, что у Хелен один из ее «малохольных» периодов.

Она была художницей по рекламе, и хорошей художницей, по мнению Анны, но бралась за работу лишь тогда, когда садилась на мель, истратив трехмесячное содержание. Он чувствовал, что она невзлюбила его с того раза, как он не пошел с Анной к ней на вечеринку. Чем она занимается в их спальне, делая вид, что выпила больше, чем на самом деле?