— А не мешало бы тебе, старина, заняться своими нервишками, — посоветовал Боб и с удовольствием осушил чашечку кофе. — Хорошо хоть расстался со своей привычкой глушить себя кофе. Сколько ты тогда выпивал за день, чашек десять?
— Примерно. — Нет, он напрочь отказался от кофе, пытаясь вернуть сон, и теперь кофе вызывал у него отвращение.
В Манхэттене они прихватили Хелен Хейберн и выехали на Лонг-Айленд по мосту Трайборо. Предзимнее солнце ложилось на берег с морозной прозрачностью, скудно высвечивало белый пляж и нервно искрилось в зыбкой воде. «Индия» похожа на заякоренный айсберг, подумал Гай, вспомнив, как в свое время ее белизна воплощала самое сущность лета. Свернув на стоянку, Гай машинально нашел взглядом длинный ярко-синий автомобиль Бруно с открывающимся верхом. Гай вспомнил рассказ Бруно, как он катался на карусели на ярко-синей лошадке; поэтому он и купил машину такого цвета. Он заметил Бруно — тот стоял на пристани под навесом у служебного здания, не видно было только его головы. Длинное черное пальто, маленькие ботинки, руки в карманах, вся фигура выражала знакомое тревожное ожидание.
Бруно забрал рюкзак с пивом и с робкой улыбкой направился к ним, но даже отсюда Гай распознал накопившийся в нем восторг, готовый в любую минуту прорваться на волю. На нем был ярко-синий шарф под цвет автомобиля.
— Привет. Привет, Гай. Вот, решил тебя повидать, пока есть возможность.
Он бросил Анне умоляющий взгляд.
— Рада вас видеть, — сказала Анна. — Познакомьтесь. Мистер Тричер — мистер Бруно.
Бруно поздоровался с Бобом.
— Никак не сможете вырваться ко мне нынче вечером, Гай? Будет много народа. А то взяли бы да и приехали, все вместе, а? — он с надеждой улыбнулся им всем, включая Хелен и Боба.
Хелен сказала, что у нее дела, а то бы она с удовольствием приехала. Запирая дверцы машины, Гай глянул в ее сторону и увидел, что она опирается на руку Бруно, переобуваясь в сапожки. Бруно вручил Анне пиво с таким видом, словно собрался уходить.
Хелен тревожно воздела светлые брови:
— Как, вы не с нами?
— Одет не по случаю, — неубедительно объяснил Бруно.
— Ну, на боте полно плащей, — заявила Анна.
До бота нужно было добираться на лодке. Гай и Бруно вежливо, но упрямо заспорили, кому грести, пока Хелен не предложила им обоим сесть за весла. Гай загребал долгими сильными взмахами; Бруно, сидевший бок о бок с ним на срединной банке, усердно греб ему в пару. Гай ощущал, как по мере приближения к «Индии» в Бруно растет сумасбродное возбуждение. Пару раз с него сдувало шляпу, на третий он встал и картинно швырнул ее в море.
— Я их вообще не терплю! — заявил он, покосившись на Гая.
Надеть плащ Бруно отказался, хотя через кокпит время от времени перелетала пена. Прерывистый ветер не позволял поднять парус. В пролив «Индия» вошла на моторной тяге; за рулем стоял Боб.
— За Гая! — крикнул Бруно, но в его голосе проскользнули какая-то невнятность и натужливость, на что Гай обратил внимание еще утром. — Приветствуем и поздравляем!
Он резко опустил воздетую серебряную фляжку, изысканно изукрашенную изображениями фруктов, и вручил Анне. Бруно напоминал собой громоздкую мощную машину, которая все никак не заработает, потому что не включается в нужный ритм.
— Коньяк «Наполеон». Пять звездочек.
Анна отказалась, но Хелен, успевшая замерзнуть, разок приложилась, Боб тоже. Под натянутым брезентом Гай держал Анну за руку в варежке и старался ни о чем не думать — ни о Бруно, ни об Альберте, ни о море. Ему было неприятно видеть, как Хелен поощряет Бруно или как Боб с вежливой, немного растерянной улыбкой вглядывается в море по курсу, стоя за штурвалом.
— Кто-нибудь помнит слова «Туманная, туманная роса»? — спросил Бруно, суетливо стряхивая пену с рукава пальто. Глотнув из фляжки, он разом захмелел.
Бруно обиделся, что никто не захотел повторно отведать его специально отобранного напитка и не пожелал спеть. Его убило, что Хелен назвала песню «Туманная, туманная роса» унылой. Он любил эту песню. Когда еще они соберутся вот так, все вместе? Он и Гай. Анна. Хелен. И приятель Гая. Он вертелся на угловом сиденье, оглядывался, пялился на тонкую линию горизонта, исчезающую и вновь встающую из высоких волн, на все более узкую полоску берега за кормой. Он попытался разглядеть вымпел на верху мачты, но она качалась, и у него закружилась голова.
— Когда-нибудь мы с Гаем объедем весь земной шар и перевяжем его ленточкой, как целлулоидный шарик! — объявил он, но все пропустили его слова мимо ушей.
Хелен болтала с Анной, изображая руками в воздухе что-то вроде мяча, а Гай объяснял Бобу устройство мотора. Гай наклонился, и Бруно заметил, что складки у того на лбу стали глубже, а глаза все такие же грустные.
— Неужели ты ничего не понимаешь! — Бруно дернул Гая за руку. — Ты даже сегодня не можешь не быть серьезным?
Хелен начала было про то, что Гай всегда серьезный, но Бруно оборвал ее, потому что она ни черта не понимает, какой Гай серьезный и почему. Он благодарно улыбнулся в ответ на улыбку Анны и снова извлек фляжку.
Но Анна и Гай снова отказались от коньяка.
— Я же купил его специально для тебя, Гай. Думал, тебе понравится, — сказал Бруно с обидой.
— Выпей, Гай, — попросила Анна.
Гай отхлебнул глоток.
— За Гая! За гения, друга и партнера! — провозгласил Бруно и выпил. — Гай и вправду гений. Вы это хоть понимаете?
Он обвел их взглядом, подавив желание обозвать сборищем тупиц.
— Разумеется, — согласился Боб.
— Раз вы старый друг Гая, — поднял фляжку Бруно, — выпью и за вас!
— Спасибо. Я очень старый друг, один из старейших.
— Сколько лет вы знакомы? — с вызовом спросил Бруно.
Боб посмотрел на Гая, улыбнулся:
— Лет десять будет.
Бруно нахмурился.
— Я знаю Гая всю жизнь, — тихо сказал он с угрозой в голосе. — Спросите его самого.
Гай почувствовал, что Анна выдернула ладонь из его руки. Он увидел, что Боб в замешательстве хихикнул. На лбу у него выступил холодный пот. Как всегда с Бруно, он утратил последние остатки спокойствия. Ну почему он каждый раз надеется, что вдруг да сможет вынести его общество?
— Давай, Гай, скажи ему, что я твой самый близкий друг.
— Да, — сказал Гай. Он ощущал напряженную полуулыбку Анны, ощущал ее молчание. Уж теперь-то она все знает и просто ждет, что они с Бруно вот-вот скажут об этом в открытую. Он вдруг почувствовал — как в ту пятницу вечером в кафе, — будто уже рассказал Анне всю правду. Он вспомнил, что собирался рассказать, а то, что пока еще не рассказал и Бруно в очередной раз играет с ним в кошки-мышки, — это представлялось последней, заслуженно мучительной карой за промедление.
— Конечно, я свихнулся, — крикнул Бруно Хелен, которая отодвинулась от него на сиденье, — да так свихнулся, что взял да и выпорол весь свет! А если кто в это не верит, я улажу с ним дело с глазу на глаз.
Он рассмеялся, но смех, как он заметил, вызвал одно только удивление на расплывающихся тупых лицах; лица ответно задергались в смехе.
— Мартышки! — жизнерадостно бросил он им.
— Кто это? — шепнул Боб Гаю.
— По части выпивки вы точно супермен, — заметила Хелен.
— Неправда! — возразил Бруно; он с трудом поднялся, опираясь на сиденье коленом.
— Чарлз, уймитесь! — попросила Анна, но улыбалась при этом, так что Бруно только ухмыльнулся в ответ.
— Я отвергаю, что она сказала про меня и про выпивку!
— О чем он болтает? — вопросила Хелен. — Вы что, уложили на пару крупную дичь на бирже?
— Что мне г…нная биржа! — и Бруно замолк, подумав об отце. — Йи-хо-у-у! Я техасец! Ты катался в Меткафе на карусели, Гай?
У Гая дернулись ноги, однако он не встал и даже не поглядел на Бруно.
— Ладно, я сяду, — заявил ему Бруно. — Но ты меня разочаровал. Ты меня ужасно разочаровал!
Бруно потряс опустевшей фляжкой и выбросил ее в море.
— Он же плачет, — сказала Хелен.