Она растеряно наклоняет голову, из её рта свисает морковка. Я вношу ясность:

– Шекспир так сказал. Видимо, чувак обменял много глазных яблок.

Входит Эйвери со свитой из двух девочек, не могу вспомнить их имена, они пытаются выглядеть также божественно стильно и беспощадно как Эйвери, но не преуспевают в этом. Кайла быстро подскакивает, хватая свой ланч и запинаясь, произносит:

– И-извини. Мне надо идти.

– Ммм, да? Уверена?

Она убегает к Эйвери, теряя по дороге много маленьких морковочек. На лице у уборщика, стоящего в углу, появляется такое выражение лица, впрочем которое лишь чуть-чуть отличается от его обычного я-стану-серийным-убийцей-так-быстро-как-только-представится-шанс. Видимо Кайла не хочет, чтобы Эйвери узнала, что она тусуется со мной. Это хорошо, ведь я не нравлюсь Эйвери, а Кайла была её подругой задолго до меня. Логично, что она выберет Эйвери, а не меня, и говорю я это с наименьшей горечью, которую чувствовала к кому-либо в своей жизни. Честное слово, это замечательное чувство. Я кратко рассматриваю мысль, что сказанное Джеком в ту ночь, может оказаться правдой: Кайла действительно ненавидит то, что делают её друзья, но заставляет себя с этим мириться.

Я качаю головой и смеюсь в сэндвич, выплевывая тунца по всему столу. Нет. Тот, кто надменен и эгоцентричен, понятия не имеет, как уживаться с другими людьми. Джек понятия не имеет, через что Кайла, или кто-то еще, проходит. Включая меня.

Я встаю, выбрасываю ланч в мусорку и иду на следующее занятие. Нет смысла есть в одиночестве и выглядеть идиоткой без друзей.

Сентябрьский день свежий и холодный, но солнце еще греет. Ист Саммит Хай выглядит как любая другая школа: белые здания, вестибюль со стеклянными стенами. Здесь есть гигантский четырехугольный двор, засеянный травой, много сосен, фонтанов и скамеек, а все здания расположены вокруг всего этого. Напротив главного здания – флаг, позади – стадион, на котором мы больше проигрываем, нежели выигрываем. Это центр Америки во всей своей красе и умеренности. В моей старой школе, по крайней мере, были классные фикусы и редкие нападения енотов, что добавляло остроты. Но здесь это было ничем – ничем, кроме старых воспоминаний, продирания через уроки и домашние задания в одиночку. Конечно, до прошлого вечера. Сейчас я на коне фальшивой популярности без настоящей прочной власти. Это немного удивительно.

На полпути к классу миссис Грегори вижу его.

Джек Хантер разговаривает с директором Эвансом: лысеющим мужичком в костюме, который пахнет, как смесь нафталина и тухлой рыбы. Рядом с высоким, непринужденным Джеком Эванс смотрится как маленький неуклюжий гном. Нос Джека издалека выглядит хорошо, что сильно меня злит. Я хотела увидеть рану или, по крайней мере, небольшой шрам. Они не видят меня, но мне их прекрасно слышно.

– Не позволяй этому держать себя здесь, Джек. Я знаю, что для тебя это сложно, но это не очень хорошее оправдание, чтобы разрушить свое будущее, – говорит мистер Эванс. – Знаешь, сколько звонков из Принстона и Йеля я принимаю за день? Они хотят тебя, Джек. Ты можешь бесплатно поступить в любой университет Лиги Плюща! Не разрушай это для себя.

Глаза Джека остаются холодными, но на секунду я вижу вспышку злости в них. Он быстро её гасит, его голос становится ровным и целенаправленно приятным – таким приятным голосом ты просишь взрослых оставить тебя в покое.

– Я это знаю. Спасибо за ваш вклад.

– Нет, ты не знаешь, Джек! В этом и проблема – ты не знаешь. Ей станет лучше с тобой или без тебя здесь…

Джек замечает меня поверх плеч Эванса. Улыбается ему совсем не искренней улыбкой, и похлопывает его по руке.

– Мне нужно идти. Меня ждет друг.

К моему удивлению Джек идет ко мне. Эванс наблюдает за ним позади. На лице Джека остается выражение, бросающее в дрожь.

– Привет. Извини, что не встретился с тобой за ланчем, – говорит он.

– Э-э, что?

Джек наклоняется, его пальцы скользят по моим волосам. Я могу чувствовать его одеколон и не сильный, а мягкий сладковатый запах пота поверх аромата его свитера. Голубые глаза впились в меня. Его голос становится таким низким и сиплым, что становится похожим на животного, а не на сладкого мальчика, которым был секунду назад.

– Притворись, что ты мой друг.

– Дай мне хоть одну вескую причину, почему я должна об этом хотя бы подумать, – сердито шиплю ему в ответ.

– Уилл Кавано. Это его имя, не так ли?

Его имя отбивается рикошетом боли в груди. Безымянный. Как, черт побери, Джек узнал о нем?

– Посмотри на эту ужасную дрожь. Ты физически реагируешь на его имя. Должно быть тебе ужасно больно. Притворись моим другом или я назову его снова. Громче.

– Ты не сделаешь…

– Уил…

– Я не нашла тебя в кафе! – говорю я достаточно громко, чтобы услышал Эванс, но ему не видно моего лица. Я свирепо смотрю в глаза Джека, когда он снова начинает говорить мягким голосом.

– Моя вина. Пойдем. Я куплю тебе пиццу. – Он обнимает меня рукой за плечи и уводит. Каждый нерв в моем теле на пределе. Меня трогает парень без разрешения! Я готова избить его как на реслинге, но ради того, чтобы снова не слышать имя Безымянного, я сделаю всё. Его ребра прижимаются к моим, а наши шаги до жути синхронны. Джек ни разу не оглянулся, как и я. Когда мы полностью обходим здание G, он отпускает меня, и я отталкиваюсь от него, как будто меня ударили раскаленной кочергой.

– Что, черт побери, это было? – рычу я.

– Это я должен быть оскорблен, – холодно произносит Джек. – Ты распространяешь обо мне слухи. Ударить меня было не достаточно, кровожадная корова?

– Я наслаждаюсь придумыванием всевозможных социальных падений, – отвечаю ему. – И «корова»?! Это самое лучшее, что ты смог придумать? Мило.

– Надеюсь, ты понимаешь, насколько это точно.

– О, да. Но тебе нужно придумать что-то пооригинальней. Это совсем не причиняет мне боль. Я слышала это уже тысячу раз, поверь.

– Не верю. Но придется расстроить тебя – моя репутация в полном порядке. Я годами создавал её и несколько секунд клеветы от пресытившейся маленькой новой девчонки не затронут её.

– Это я пресытившаяся? – насмехаюсь я. – А тебя, тогда как назовем? Алмазный?

– Давай не будем играть словами…

– Давай.

– Нет. В отличие от тебя, у меня есть личная жизнь. Я не могу позволить себе впустую потратить время на спор о деталях, которые делают тебя идиоткой.

Он пытается медленно обойти меня, но я блокирую его своим телом.

– Ты все еще не извинился перед Кайлой.

Он посмеивается.

– Она этого не достойна. И прекрати использовать свои инстинкты защиты как предлог, чтобы преследовать меня. Делай это просто так, как все остальные одержимые мной девчонки в этой школе.

– Интересно, как ты оторвал голову от подушки с таким то размером эго? Не все, у кого есть вагина, любят тебя, говнюк.

– Тогда зачем распространять слух о том, как я целуюсь? Осознаешь ты это или нет, но это очень специфический слух. Ты, должно быть, использовала его как прикрытие на вечеринке? Придумала его в спешке, верно? Это была твоя первая мысль, не так ли? Ты должна почитать труды очень умного человека – Фрейда.

– А это – внушающая страх конструкция, которую ты должен попробовать, кулак называется, ах да, помню, ты уже это сделал.

– То есть, ответ «нет», на мою просьбу прекратить какие-либо слухи?

Его глаза смертельно холодны, но по какой-то причине, это заставляет меня улыбаться ярче.

– Ооо, теперь я собираюсь распространять слух еще больше. Спасибо, что дал понять, что тебя это раздражает.

Подмигиваю ему и ухожу. Хоть он и не показывает эмоций, все же я заметила на его лице крошечный проблеск раздражения, прежде чем развернулась. Этот раунд я выиграла. Звонит звонок об окончании ланча, и из кафе начинают выходить люди. Я продолжаю разрабатывать план: буду надоедать ему, пока он не извинится перед Кайлой. Джек действительно виноват. Всего два слова и я бы отстала от него. Но нет! Ему необходимо быть упрямым и очень самоуверенным, поэтому…