- Так как все прошло? Как твои родители? – спрашивает Стеф, выглядывая из-за стопки одежды. Она видимо заметила выражение отвращения на моем лице и подумала, что я вспоминаю сегодняшнее утро.

- Ах, это, - говорю я, - если честно, ужасно.

Она хмурится, от чего её брови сдвигаются к переносице.

- Все настолько плохо?

Я вздыхаю и кладу голову на руки.

- Знаешь, что самое смешное? Когда я был моложе, то думал, что мои отношения с родителями со временем изменятся. Ну, знаешь, перестанут быть такими отстойными. Однако, этого не случилось. – я смотрю на нее, понимая, что могу рассказать ей практически обо всем, – Теперь я вижу все в ином свете. Мое отношение к родителям полностью поменялось. Но они продолжают обращаться со мной как с пятнадцатилетним подростком. Будто я до сих пор не имею понятия о том, что делать со своей жизнью. Они считают, что должны помогать мне на каждом шагу и что у них есть полное право вмешиваться в мою жизнь и контролировать меня.

- Что они пытаются сделать?

- Пытаются заставить меня переехать.

Ее глаза с ужасом распахиваются.

- Куда?

- В Нью-Йорк. Они купили квартиру на Манхеттене и хотят, чтобы я там жил.

- Но зачем?

- Думаю, потому что Брэм не оправдал их надежд, – говорю я, пожимая плечами. – Я не знаю. Мой отец очень переживает о людях, которых считает своей семьей, о наследии и прочем дерьме. Он может рассказать о нашем генеалогическом древе с самых истоков, перечислив всех наших именитых шотландских предков. Все в роду МакГрегоров имели отношение к политике или власти в той или иной форме. Мой отец определенно надеялся на Брэма, потому что тот старший, но в итоге он только потерял время. Теперь до отца дошло, что есть еще я, и он хочет, чтобы я стал таким же как он.

Она откладывает куртку из стопки и подходит ко мне, скрестив руки на пышной груди. Я стараюсь не пялиться на ее сиськи.

- Знаешь, большинство родителей гордились бы сыном, который пилотирует вертолет, - говорит она.

- Ну, мои родители не большинство. По правде говоря, они не считают это достижением. Для них это недостаточно выдающееся или интеллектуальное занятие.

- Поправь меня, если я ошибаюсь, но мне кажется, чтобы летать на этой штуке, определенно нужны мозги.

- Ты только что сказала, что я умный?

Она широко улыбается мне.

- Спятил, да? Ладно, пользуйся, пока я добрая. Кстати, о… - она замолкает и устремляется в сторону кладовки. Пока она копается там, я фантазирую о том, как иду за ней следом, закрываю за собой дверь и прижимаю ее к одной из полок. Я хочу заставить её почувствовать, что она для меня значит, хочу проникнуть руками под ее топик, дотронуться до груди и ласкать её до тех пор, пока она не начнет стонать. Потом снять с нее одежду и накрыть её соски своим ртом, готов поспорить, они идеально розовые.

Мне хочется сказать ей все те грязные вещи, о которых я сейчас думаю, и быть настоящим, хотя бы раз, вместо того, чтобы притворяться. Я хочу, чтобы она покраснела от моих грязных слов, а ее тело содрогнулось от желания.

О боже. Я захожу за стойку, чтобы скрыть собственную эрекцию, и стараюсь игнорировать растущее желание. Я должен прекратить думать о ней в таком свете. Уже много лет я говорю себе это и боюсь, что однажды не выдержу и разрушу одни из лучших отношений, которые у меня когда-либо были. Если не самые лучшие.

Но черт, вдруг она чувствует то же самое? Что если глубоко внутри она тоже этого хочет, круглосуточно насилуя собственный мозг, как это делаю я?

Я почти готов это сделать. Клянусь, я готов пойти в кладовку, поцеловать её и оттрахать у стены так, что у неё не останется никаких сомнений на счет моих чувств.

Глубоко вздохнув, я собираюсь с духом.

Я могу это сделать.

Она выходит из кладовки с большой коробкой, на ее лице загадочная ухмылка. Момент упущен. Я ничего не сделал.

Я трус.

Похотливый трус.

- Ну вот, - говорит она и со стуком ставит коробку на стойку. – Твой подарок на день рождения.

Я поднимаю коробку. Довольно тяжелая.

- Не стоило, - говорю я, чувствуя смущение, из-за того, что она беспокоится о таких вещах. Но черт, как же это приятно.

Она игриво пожимает плечами.

- Да ладно. Это пришло некоторое время назад, и я сразу подумала о тебе. Я спрятала это в кладовку, решив отложить подарок до твоего дня рождения. – Я смотрю на нее, и она нетерпеливо постукивает по крышке. – Ну же, открывай.

Я открываю крышку и заглядываю внутрь. Это черная кожаная куртка.

- Черт, - говорю я, медленно вытаскивая ее из коробки, словно она из чистого золота. Хоть я и не слежу за модой, но понимаю, что это невероятно крутая и стильная вещь. Она в байкерском стиле с полосками на рукавах, и это придает ей особый шарм.

- Посмотри на спину, - говорит она.

Я переворачиваю куртку. Возле воротника вышитая серебряными нитками надпись «Л. МакГрегор»

Я смотрю на Стеф, ошеломленный тем, что это было сделано специально для меня.

Она краснеет и смущенно отводит взгляд.

- Не смотри на меня так.

- Как? - шепчу я.

- Как будто это что-то особенное. Это не так. Я увидела куртку и решила, что она как нельзя лучше подходит мужественному пилоту вертолета. Поэтому я вышила на ней твое имя. Не знаю, я хотела сделать что-то на подобии фильма «Лучший стрелок». Возможно, мы могли называть тебя Ледяным человеком.

Она старается свести все в шутку, и, возможно, я должен позволить ей это сделать, но черт возьми, все это так много для меня значит. Сердце буквально переворачивается у меня в груди. Ради одного этого уже стоило вылезти из постели.

Как я могу заставить себя держаться подальше от этой женщины?

Я с трудом сглатываю и стараюсь подобрать слова. Но мне нечего сказать, кроме разве что правды.

- Спасибо. Это много для меня значит.

Она легонько касается моей руки.

- Пожалуйста.

Я надеваю куртку, восхищаясь тем, как хорошо она на мне сидит, и делаю глоток виски, чтобы вернуть мысли на место.

Надеюсь, там они и останутся.

30

СТЕФАНИ

Знаете, день не может начаться хорошо, когда вы просыпаетесь от того, что на вас сверху что-то капает. Чувствуешь себя как в китайских пытках (прим. «Китайские пытки» - вид пыток, применимых на территории современного Китая, человека усаживали в очень холодной комнате, привязывали его так, что он не мог пошевелиться или пошевелить головой, и в полной темноте ему на лоб медленно капали холодной водой. Через некоторое время человек замерзал, либо сходил с ума от невыносимости увернуться от постоянного капания на тело).

      Я открываю один глаз, и в него летит капля воды.

      - Какого черта? – я быстро вытираю лицо и уворачиваюсь от еще одной капли. Подняв взгляд на подвесной потолок, я вижу, что над которым уже сформировалась гигантская выпуклость, из котрой сочится вода, капая прямо мне на постель.

      Просто, блять, великолепно. Я купила крошечную квартирку в районе Мишен два месяца назад, и она уже начала разваливаться. Если бы я снимала квартиру, то просто позвонила бы сейчас хозяину, и пусть он сам со все разбирается. Но это мое жилье и моя собственность, поэтому мне не на кого переложить эти проблемы, придется принять удар на себя.

      Со счастливым, черт возьми, тридцатым днем рождения меня. Вот и новый десяток, полный ответственности. Не помню, чтобы я на это подписывалась.

      Я вздыхаю и выбираюсь из постели, жалея что Арон не остался на ночь, он мог бы помочь мне справиться с этим дерьмом. Но потом я вспоминаю его удивительную способность исчезать, как только появляются трудности - что-то большее, чем просто позировать перед камерой. Знаю, мне стоит позвонить Линдену, по крайней мере, этот мужчина умеет решать проблемы.