Глава 1 Коул

Наркотики. Выпивка. Киски.

Деньги, которые рожает моя задница.

Это все стало чертовски старым.

Я задолбался. В конец.

Стою за кулисами и закрываю глаза.

Сегодня стадион переполнен. Неплохое скопище. За которое, в свое время, я бы отдал левое яйцо. Они кричат. Надрывают глотку. Они скандируют мое чертово имя (вернее часть моего имени, а не полное) – Коул Заден. Но мне все равно.

Прежде чем вы назовете меня неблагодарным х*ем, попробуйте пожить в моей шкуре. Каждая шпана мечтает стать рок-звездой. Иметь любую киску, пить и обдалбливаться до тех пор, пока не сможет вспомнить свое имя. Жить в ритме нон-стоп.

Конечно, это круто... первые пять лет или около того. Но попробуйте прожить так лет двадцать. Все это до смерти приедается.

Я пуст. Весь.

— Свет, — говорит режиссер.

Бл*дь.

Шум оглушительный.

Я не могу пойти туда. Я не могу больше этого делать.

Мальчики ждут. Ангус на барабанах. Джимми на ритм-гитаре. Большой Ди на басу. Они все смотрят в мою сторону. Первые ноты разносятся по стадиону, и толпа становится еще более дикой.

Бл*дь.

Вступление закончено.

Мой выход.

Пора.

Но я больше не могу этого делать.

Застыв на месте, я смотрю на тела, облепившие края сцены. Они безликие, безымянные, требующие, забирающие и высасывающие мою чертову душу. Все они. Каждый из них.

Двадцать гребаных лет я позволял им получать то, что они хотели. Я отдал им все, что имел.

Но я не могу так больше.

Группа повторяет вступление. Джимми дергает головой.

К черту его. К черту их всех. Я мертв внутри. Они больше ничего не получат.

Вдруг что-то бросается в глаза. Вспышка белого. На дальней стороне сцены.

Это девушка. Носящая гребаные крылья. Белые. Крылья ангела.

Она поворачивается ко мне, и ее глаза находят мои. И взрыв электричества пронзает меня. Мое сердце начинает пульсировать в такт.

Я чувствую это. Я чувствую музыку, которой не было годами.

Я подношу микрофон ко рту, и слова вылетают сами собой.

— Детка, я ждал. Ждал тебя.

Я ничего не знаю о ней. По крайней мере, важных вещей. Ее имя. Где она живет. Все, что я знаю, она как-то снова зажгла этот огонь во мне.

Пара охранников спешит на сцену, чтобы увести ее. Но я отозвал их. Она, бл*дь, никуда не пойдет.

Она мой ангел. Моя сирена. Мое спасение. А я еще даже не заговорил с ней.

Наша связь намного глубже, чем слова.

Все, кроме моего ангела, выпадают в осадок, когда лирика песни вырывается из моего рта, и пульсирующий удар пронзает мое тело. Ее холодные голубые глаза, такие широкие, такие полные невинности, не отрываются от моих. Эта песня для нее. И следующая. Весь альбом. Она не отрывает от меня взгляд. И музыка продолжает течь. Легко. Как когда-то раньше.

Внезапно я слышу их всех. Людей внизу. Эхо их криков. Но я не ненавижу их сейчас. Я расслабляюсь и позволяю музыке завладеть мной. Она заполняет мою грудь, вырывается из легких и бомбит дальние углы стадиона. Я больше любого мужчины. Я заполняю все здание, каждый темный угол.

И все из-за нее.

В тот момент, когда раздается последний аккорд, я хватаю ее за запястье. Она не сможет оставить меня. Ни сегодня. Никогда. Я думал, что моя жизнь закончилась, но я был неправ. Это было только начало.

Я тащу ее за собой, за кулисы. Она следует молча. Мы проталкиваемся между рядами охранников, сдерживающих толпу фанатов, готовых в любой момент штурмовать концертную площадку.

Мне нужно остаться с ней наедине. Каким-то образом.

Гримерка отпадает. Там будут десятки девушек, отобранных охранниками и участниками группы – легкомысленные, молодые, глупые, думающие, что они будут следующей миссис Ангус или Джимми. Глупые сучки не знают, что эти мальчики никогда не остановятся на одной.

Я был таким же. Протрахивал свой путь через стадионы, полные кисок. Пока не стало скучно, и я завязал.

Однако мой член решил, что хочет хорошего, жесткого траха. И я испытываю желание дать ему то, что он хочет. Как только я смогу найти место, где смогу побыть наедине со своим ангелом.

Мы направляемся к погрузочной платформе. Грузовик припаркован, задние двери широко раскрыты, ожидая отгрузки. Мы спешим вниз по ступенькам и на улицу, к стоящему поблизости пустому лимузину. Небольшая толпа преданных фанатов кричит и машет мне футболками и программками, но я игнорирую их, заталкивая своего ангела в машину.

Тишина. Наконец-то тишина.

— Куда мы? — спрашивает она, поправляя крылья, чтобы сесть рядом со мной. Ее голос легкий, сладкий и пронзительный. Я могу слушать этот голос вечно.

— Отвези нас в отель, — говорю я водителю, сжимая ее коленку. Шок похоти бушует во мне, и мой член становится тверже. Я стискиваю зубы. Я давно не желал киску так сильно.

Темно. Интерьер автомобиля освещается в стиле стробоскопа, когда мы проезжаем мимо равномерно расположенных уличных фонарей. Я не могу хорошо разглядеть моего ангела. Я хочу видеть каждый ее дюйм. Гладкую кожу цвета слоновой кости на животе и бедрах. Красивые розовые, галечные соски. Складки ее влагалища, блестящие от соков.

Я положил руку ей на колено. Мне кажется, или она немного дрожит. Я смотрю вниз, но слишком темно, чтобы сказать точно.

— Ты нервничаешь, детка?

Она кивает.

— Я… я никогда не делала ничего подобного. Я не из тех, кто на одну ночь, — признается она.

Кто сказал, что это будет одна ночь?

Эта мысль ошарашила меня. Я никогда не хотел проводить больше одной ночи с женщиной.

Дожились. Что со мной не так. Опухоль мозга? Гормональный дисбаланс? Что, черт возьми, происходит?

— Конечно, — говорю я, медленно проводя рукой по ее гладкому бедру. Головка моего члена уперлась в ширинку брюк, и он чертовски болит. Но в хорошем смысле. Он тверд как камень и готов к бою, как только я сниму с нее трусики.

К черту. Я не могу ждать.

Я зову водителя.

— Продолжай ехать, пока я не скажу тебе остановиться, — затем забираюсь рукой под ее юбку, едва прикрывающую ее задницу, обнажая ее жаркое лоно и насквозь влажные трусики.

Она вздрагивает и зажимает колени вместе, удерживая мою руку над ее влажным жаром, но, не позволяя мне исследовать ее дальше.

Черт, теперь я должен взять ее.

— Полегче, детка, — я использую свое запястье, чтобы надавить на одно бедро и осторожно оттолкнуть другое колено. Клянусь, я чувствую ее потребность. Я едва ли не захлебываюсь слюнями. — Я не кусаюсь.

Она дрожит и расслабляет свои ноги, позволяя мне развести их чуть шире.

— Вот так малышка. Позволь мне избавить тебя от этого жара, — я ласкаю ее складочки кончиком пальца, и меня вознаграждает бесценный всхлип.

Черт, она ведет себя так, словно ее никогда не трогали.

Неужели она? Черт, я связался с малолеткой?

Я не думал о том, что она может быть несовершеннолетней до сих пор. Она ведет себя слишком капризно, слишком неопытно. Я буду первым, кто признает самого себя первоклассным мудаком. Я трахнул столько женщин, что и не сосчитать. Я шептал обещания подарков и любил забираться в их трусики. Но я никогда не трогал ребенка.

Я убираю руки. Обе.

— Детка, сколько тебе лет?

— Двадцать... три.

Дерьмо. Она врет.

— Правду. Твоя мама собирается посадить меня за то, что я соблазнил ее дочь-школьницу?

— Хорошо, мне двадцать. Это правда. Я учусь в Истерне. Начальная группа. Изучаю графический дизайн.

Двадцать. Со мной в машине сидит чертовски невинная двадцатилетняя студентка колледжа. Она ходила под стол, когда я только записывал свой первый альбом. Но она совершеннолетняя. Это хорошо. Это лучше, чем хорошо. Я счастлив. Как и мой член. Он хочет эту двадцатилетнюю киску. Я могу только догадываться, насколько тугой она будет. Оценивая ее реакцию, когда я провел пальцами по ее складочкам, прикрытыми трусиками, я предполагаю, что за свои двадцать лет, много опыта она не набрала.

— Я…

— Что, детка? — спрашиваю я, отодвигая мокрую ткань в сторону. Ее трусики такие мокрые, что они отрываются от ее киски с легким хлюпаньем. Ничего страшного. Я куплю ей новую пару. Я дам ей сто новых пар. Кончик моего пальца скользит в ее горячий центр, но натыкается на барьер.

Она снова хнычет.