Хамал солгал ему. Всё совсем не так. Хамал боится чего-то. Он напуган до полусмерти.

  Глава 17. Оборотень.

  'И под личиной внешней скрыта личность, которой мы вовек не разгадаем...'

  И.В.Гёте 'Фауст'.

  Едва они оказались в гостиной Ригеля, Гиллель наложил на дверь засов и дважды провернул ключ в замке. Выдержка начала изменять ему. Он рухнул в кресло, вцепившись руками в волосы. Ригель присел на краешек тахты и терпеливо ждал. Страх Хамала передавался ему.

  - Это ужасно, Ригель.

  - Рассказывайте же, Господи!

  - Старик Моозес знает меня с пелёнок. Почти год до поступления сюда я работал с ним. Он любит меня как внука своего друга и невероятно высоко ценит как сотрудника. Говорит, что у меня великолепная интуиция. Вы знаете, Эммануэль, на чём она основывается. Я помог ему заработать на клиентуре сотни тысяч. - Он сглотнул слюну, и руки его конвульсивно сжались, - Моозес обладает огромным опытом и отточенным умом. Обмануть его невозможно... - Гиллель снова замолчал. Эммануэль боялся пошевелиться. - ... а самому ему ничего не стоит надуть любого... Но лгать мне он бы не стал, да и не смог бы, вы же понимаете...

  Ригелю показалось, что он уже начал понимать.

  - Эммануэль, это ужасно... Он был потрясён моим вопросом и подумал, что я рехнулся.

  - То есть... к нему приходил...

  - Гиллель-Исроэль-Шломо бен Давид бен Абрахам Хамал! Я, я к нему приходил!!! - сорвался на истеричный крик Хамал.

  Эммануэль потрясённо молчал, ни о чём не спрашивал. Опустив глаза, обдумывал услышанное. В глухой тишине было слышно только мерное тиканье настенных часов. Хамал тоже сидел молча, вцепившись в подлокотники кресла.

  - ...Я говорил Неверу, что здесь слишком много чертовщины, но это уже чертовщина запредельная, - проговорил наконец, глубоко дыша, Хамал. - Человек, принимающий облик другого... Спасибо, что не подумали...

  - О чём? - прошептал Эммануэль.

  - 'Не я ли это все-таки был?', 'Не стащил ли я сам в сомнамбулическом сне дедовы бриллианты и не загнал ли их в беспамятстве?' Кстати, вор получил настоящую цену, Моозес же знал, что я в этом разбираюсь не хуже него. Я боюсь, Эммануэль.

  - Если речь идет о гриме, под вас могли загримироваться только девушки или... я. У всех остальных - другая комплекция.

  - Грим не мог бы обмануть Моозеса Фейбиша. Он знает меня с детства, помнит ребенком. Форма лица, носа, скул, цвет глаз, разрез век и ноздрей! Это не подделать никаким гримом.

  - Да, у вас своеобразная внешность. Но вы объяснили этому Моозесу, что произошло? Он рассказал, как прошла встреча с этим человеком? Или бесполезно было разговаривать?

  - Старик живёт в мире денег и реальных дел. Но он очень умён, и границы собственного опыта не считает границами мира. Я не смог до конца уверить его, что это был не я, но то, что произошло, я знаю - и с его слов, и - из его мыслей... это чертовщина, Ригель, чертовщина. Подумать только - я сам разгуливаю по городу, предлагаю другу деда ворованное на продажу, и никто ни о чём не подозревает. Страшно подумать - что может вытворить мерзавец, способный на подобные метаморфозы! Но не верить мыслям Моозеса я тоже не могу. Но как поверить в такую дьявольщину? Вы можете? Впрочем, вы же верите только в Писание...

  - Я верю в Бога, Гилберт. Но дьявол существует несомненно, как и Бог. Они несопоставимы, но оба экзистенциальны. В чертовщину я верю. Подобное возможно, но...

  - Но?

  - Такие вещи делаются тоже посредством веры, страшной веры в дьявола, питаемой стремлением ко злу. Но заниматься этим - значит испытывать и гневить Бога, и всякий, кто преуспеет в этом, серьёзно навредит своей душе. - Эммануэль говорил медленно, ему казалось, что надо дать Хамалу время прийти в себя.

  - Согласен, но не думаю, что это волнует твердолобых тевтонов типа Нергала или Мормо. Мысль о том, что они гневят несуществующего для них Бога, их не остановит.

  - Вы считаете, что это кто-то из них?

  - Не знаю. Они, конечно, ambo meliores, оба хороши. Нергал - вервольф, а Мормо - вампир-кровосос. - Поражённый Эммануэль в ужасе замер с полуоткрытым ртом. - Вы разве не знали об этом, Ману? - Эммануэль потрясённо покачал головой. - Я думал, Невер сказал вам. Да, это волк и вампир. Но горло Лили было неповреждённым. Мормо - далеко не дурак и, где живёт, там... не очень блудит и не сильно кусается. Над окровавленным трупом Генриха, мир его грешному праху, Август, конечно, несколько возбудился, но не он убил Виллигута. Он недоумевал не меньше нашего. А если он узнает, кто убил Лили, уверяю вас, убийце не поздоровится. Он мстителен, а тут... это немыслимо, но он до сих пор... скорбит. И это не напускное.

  - Но никто из них не мог превратиться в вас?

  - Нет. Нергал в полнолуние становится волком и разгуливает по окрестностям. Встреча с ним ничего хорошего никому не сулит, но других метаморфоз за ним не замечалось...

  Эммануэль несколько минут молча обдумывал сказанное.

  -Значит, здесь собрались вампир, волкодлак, человек, читающий чужие мысли, и некто, принимающий чужой облик? Не много ли в этом странного?

  Хамал высокомерно усмехнулся.

  - Вы кое-что упустили, друг мой. Здесь ещё была женщина-лярва, высасывающая из мужчин душу... ну, в смысле... у тех, - Хамал прищурил огромные глаза, - у кого она, разумеется, была. Мы чудом или, как выразились бы вы, милостью Божьей избежали этого, а вон Риммон с Невером, те с одной-то ночи - месяц в себя прийти не могли, а уж оба куда как покрепче нас с вами будут. Кстати, вы её особенно почему-то интересовали. А ещё, - продолжил Хамал, судорожно вздохнув, - ещё здесь до недавнего времени пребывал чудной юноша с противоестественными склонностями блудливой бабы, умевший к тому же завораживать. Правда, он не сумел, хотя и очень хотел, приворожить вашего дружка Невера и Бенедикта Митгарта - непонятно почему. Есть тут и ещё особы... тоже дарований неординарных. Так что странного не много, Ману, а очень много. Проблема, кстати, заключается ещё и в том, что негодяй был у Моозеса довольно давно - через три недели с лишним после смерти Лили... Не покойник ли Виллигут приворожил ювелира? Неуёмно жадна до безделушек и ещё одна особа... Не было ли какого сговора между ними? - Хамал тяжело вздохнул. - Вы не обессудьте, Эммануэль, но я просил бы разрешения переночевать у вас. Мне сильно не по себе. С моим сложением глупо играть в смельчака.

  - Разумеется, оставайтесь. А... Риммон? Что он собой представляет? Вы, я видел, доверяете ему, но не до конца.

  Хамал поморщился.

  - До конца. Я просто не хочу, чтобы мои возможности были широко известны. Чем больше людей посвящены в мою тайну, тем выше и степень моего риска. Я слишком много знаю. Ваш дружок Невер, непомерно, кстати, умный для красавца, просто поймал меня тогда. - Эммануэль с укором взглянул на него, но Хамал сделал вид, что не заметил этого. - Я излишне выпил и действительно перепутал, то, что он говорил, с тем, что он думал. Непростительная ошибка. Но Риммон будет опасен для меня только в одном случае - если красавица Эстель вдруг влюбится в молодого еврея. К счастью, пока я нравлюсь ей не больше, чем Митгарт или Мормо. Кстати! Я заметил странность ваших последних помыслов. Вы так легко уступили мсье де Неверу свою любовь... Я-то был уверен, что если между двумя мужчинами встаёт женщина... Суть ваших мыслей мне ясна, но как Вам удается так, как это сказать - самоотречённо, да? - мыслить, для меня непостижимо. Amare et sapere vix deo concendit. Любить и оставаться в здравом уме и богу неподвластно...

  - Amor - dolor. Любовь - страдание. И разве Морис в чём-то виноват?

  - Влюбись в меня Эстель, Риммон свернёт мне шею, нисколько не задумываясь о степени моей вины.

  Эммануэль грустно улыбнулся и промолчал. На душе его потеплело. Ночное искушение прошло. Он почти физически ощутил мощный приток крови к сердцу. В него возвращалась жизнь.