— Буду, — холодно сказала Марта. Пришпорив свою лошадь, она унеслась вперед.

Уже когда они ехали к дому, дочь спросила: "А что у нас за гости, папа? Ты говорил — какой-то твой партнер, деловой?"

— Мистер Дэвид Бенджамин-Вулф, — ответил отец, — из Виргинии. Он плантатор, выращивает табак. Раз уж мы теперь в Бостоне, дочка, то надо торговать американскими товарами. Хотя, честно говоря, — Теодор улыбнулся, — я больше привык к мехам. И его сыновья, Дэниел и Мэтью. А еще лорд Кинтейл, помощник губернатора Хатчинсона. Ты же помнишь, губернатор приглашал меня обедать. Простая вежливость требует, чтобы я тоже — позвал кого-то из администрации.

— Ну да, — пробурчала девочка. Спрыгнув на землю, она улыбнулась слуге: "Я сама расседлаю лошадей, мистер Блэк, спасибо".

Марта зашла на конюшню. Скинув шубку, засучив рукава платья, она взяла скребок: "Сейчас как следует, почистимся, милая!"

Она вдохнула запах опилок и конского пота. На мгновение, закрыв глаза, девочка вспомнила большой, низкий обеденный зал фактории.

— Мадемуазель Марта! — услышала она голос кого-то из старых охотников. " Un excellent dîner, tout comme à Paris!". За деревянными ставнями лаяли собаки, пахло жареным мясом. Марта, высунув голову на заваленный сугробами двор, увидев микмаков, что въезжали в ворота, крикнула: " Mewliagowei gissgatteg!"

— Это очень хорошо, что обед готов, — отец спешился и поцеловал ее в лоб. "А то мы с вождем очень проголодались!"

Девочка вздрогнула. Обведя глазами конюшню, она прижалась щекой к гриве своей лошадки. "Хочу домой, — тихо сказала Марта. "Домой, на север".

Дэвид Бенджамин-Вулф оглянулся на карету, что медленно ехала по узкой дороге: "Надеюсь, фортепиано не расстроится. Этот де Лу говорил, что дочь его хорошая музыкантша — им должен понравиться подарок. И Тео может нам поиграть — правильно я сделал, что велел управляющему ее сюда послать".

— Долго еще? — услышал он недовольный голос старшего сына.

— Нет, — коротко ответил мужчина. Он осадил коня у окошка кареты: "Мэтью, ты как?"

— С Тео в карты играем, батюшка, — рассмеялся младший сын. Дэвид взглянул на медную жаровню, что стояла между сиденьями. Вдохнув запах кедра, он озабоченно спросил: "Не холодно тебе?"

Юноша похлопал рукой по меховой полости: "Ну что вы, батюшка!"

— А Мэтью, я смотрю, на коня и не садится, — ядовито заметил Дэниел, когда отец поехал рядом с ним.

— Тут не Виргиния, — заметил Дэвид, — ему холодно. Ты тут шесть лет прожил, а Мэтью — в первый раз приехал. Так вот, об этих де Лу…

Дэниел поднял ладонь: "Папа, я не буду ухаживать за девочкой тринадцати лет. Тем более, что я ни разу ее еще не видел. Хватит об этом, я хочу нарушить семейную традицию, и жениться не на земле, и не на деньгах, а по любви".

— Мальчишка! — прошипел отец. Схватив поводья лошади Дэниела, отец резко остановил ее. "У этого Теодора де Лу золота столько, что он может купить весь Бостон, а на сдачу — Нью-Йорк. И губернатор его привечает. Его семья там, в Акадии, оказала много услуг англичанам. Так что, будь любезен, заткнись, делай, что я говорю, и через три года надень кольцо на палец этой Марте. Обсуждать тут нечего".

Дэниел посмотрел на красивый, высокий дом, что поднимался впереди них, на холме. Ничего не ответив, вырвав у отца поводья, юноша рысью поехал вперед, к изящным, кованым воротам поместья де Лу.

В просторной, отделанной белым мрамором гостиной горел камин. Языки пламени отражались в натертом, блестящем паркете палисандрового дерева. Теодор де Лу разлил вино по бокалам: "Моя дочь переодевается, сейчас придет. Большое вам спасибо за подарок, мистер Бенджамин-Вулф, я видел такие инструменты в Европе, но не думал, что они есть в колониях".

— Ну что вы, — отозвался мужчина, — это простая любезность, дорогой Теодор. И называйте меня Дэвидом, раз мы теперь с вами партнеры. Может быть, — он кивнул на дверь, — мисс Марте требуется помощь? Я как раз привез с собой рабыню для домашних услуг. Тео отлично причесывает и вообще — прекрасная горничная.

Теодор де Лу посмотрел на высокую, стройную девушку. Она стояла на пороге, опустив изящную, черноволосую, голову, спрятав руки под аккуратным холщовым передником.

— Нет, спасибо, Дэвид, — он улыбнулся, — моя дочь выросла на фактории, в лесной глуши, без слуг, и привыкла справляться со всем сама.

— Тогда иди, Тео, — махнул рукой Дэвид, — настрой фортепиано и разбери ноты. После обеда поиграешь нам.

Девушка присела и выскользнула за дверь. "Ну вот, — сказал Теодор, — сейчас дождемся лорда Кинтейла и сядем за стол. Потом я покажу вам наши конюшни, молодежь сможет прокатиться, а мы с вами, Дэвид, поговорим о делах".

Дэниел, что рассматривал картину над камином, — бревенчатая крепость над широкой, величественной рекой, — повернулся: "Это ведь Квебек, мистер де Лу?"

— Старый, — мужчина погладил бороду. "Сейчас-то у нас все каменное, мистер Дэниел, а так, — Теодор нежно посмотрел на картину, — он выглядел во времена моего предка, того, что первым из де Лу приехал в Акадию. Это было еще в царствование короля Людовика, деда нынешнего французского монарха".

— Я бы очень хотел поехать во Францию, — мечтательно сказал Мэтью. "Вы были в Париже, мистер де Лу?".

— Несколько раз, — ответил тот. "А ваши сыновья ездили в Европу, Дэвид?"

Мужчина усмехнулся. "Нет, Теодор, пока вот, не собрался их вывезти. Я-то, — он осушил бокал, — навещаю Старый Свет, у меня там деловые интересы, связанные с Британской Ост-Индской компанией. Да и завещание мое там, — он махнул рукой, — в Лондоне лежит".

— Это, должно быть, неудобно, — удивился де Лу, — мое завещание тут, в Бостоне, у мистера Джона Адамса, вашего патрона, Дэниел.

— Я не доверяю юристам в колониях, — резко сказал Дэвид, — а сообщение между Лондоном и Бостоном хорошее, письма доходят за три недели.

— Сэр Джеймс Маккензи, лорд Кинтейл, — доложил слуга. Дэниел подумал: "Хоть поблизости его увижу. Может быть, удастся узнать что-то о планах британцев".

— Простите за опоздание, — надменно сказал мужчина в алой военной форме, — сами понимаете, дела службы. У вас очень изящный дом, мистер де Лу, а где же главное его украшение? — тонкие губы чуть дернулись.

— И этот туда же, — зло подумал Дэвид Бенджамин-Вулф, разглядывая красивое, холеное лицо лорда Кинтейла. Черные волосы, — чуть длиннее, чем положено для офицера, были убраны в косичку и припудрены, голубые глаза холодно блестели. "За душой одна шпага и титул, — усмехнулся про себя плантатор, — говорят, его отец так гулял, что пропил оба замка, золото и земли. Ну, нет, этому хлыщу мы мисс Марту не отдадим".

— Моя дочь сейчас спустится, — улыбнулся Теодор де Лу. "Вина, лорд Кинтейл? Отличное бордо, прямо из Парижа, хотя, конечно, — мужчина поднял бровь, — те пошлины, которые на него установлены…"

— Надо же кормить дармоедов в колониях, — резко сказал лорд Кинтейл, принимая бокал. "Что здесь, что в Ольстере, — я там служил, — одно и то же. Никто не хочет работать, все только жалуются на гнет метрополии. Если бы не черные, такие, как ваши, дорогой Дэвид, тут бы, — он обвел рукой комнату, — все бы лежало в запустении.

— Я не держу рабов, — примирительно заметил Теодор, — а просто нанял слуг в Бостоне. Смею заверить, они работают отлично.

— Ирландцы, наверняка, — лорд Кинтейл приподнял верхнюю губу, показывая острые клыки. "Погодите, мистер де Лу, они еще успеют обворовать вас до нитки, и вообще, — мужчина рассмеялся, — хороший ирландец — мертвый ирландец".

— Вы можете идти, мистер О’Доннелл, — мягко сказал Теодор слуге, что все еще стоял в дверях, опустив пылающее лицо. "Пусть накрывают на стол".